Браслет - Владимир Плахотин

       Ну что ж, займёмся музликбезом. Чай, оно не в первый раз - самого себя заставлять вникать.

       Игла опустилась на пластинку и после некоторой паузы по комнате поплыли таинственные звуки оркестрового вступления. А когда зазвучала скрипка, у меня будто что-то защемило в груди. Я заинтересованно хмыкнул и сел в кресло.

       Хитросплетения мелодии, которые вырисовывала безутешная скрипка, её замысловатые импровизации, ухитрявшиеся перебрать самые немыслимые варианты звучания простенькой на первый взгляд темы, неожиданно увлекли меня. Видимо, настрой был в тот момент соответственный, что так легко "пошла" у меня такая сложно построенная музыка. Тема расширялась, становилась глубже и как-будто ближе мне. Я с удивлением отметил, что она не вызывает в моей душе, "отравленной" жёсткими ритмами хард-рока, отторжения. Напротив, на ум пришли ассоциации с манерой игры дяди Блэкмора. Что-то глубоко родственное уловил я в желании выжать из темы все соки до последней капли, чтобы уж не оставалось ничего недоигранного, не преподнесённого слушателю с самых невероятных ракурсов.

       Звук скрипки, её этакий интимный напор, если здесь применимо это неуклюжее слово, и отзывающийся на каждое её движение оркестр сплетали фантастический узор, который безо всякого усилия ложился в самую глубину моей души, чем вызывал там несказанное удовольствие и какой-то удивлённый переполох. Я не могу это объяснить, но наблюдал я за собой как будто со стороны и, сказать по правде, себя, любимого, не узнавал: музыка явно нравилась мне. Не то слово - я был от неё в восторженно-удивлённом оцепенении. Ведь до сих пор, заслышав звуки классической музыки, я поспешно переключал телевизор на другую программу, даже не давая себе труда вслушаться и попытаться понять и составить собственное мнение. И вдруг - такое мощное откровение!

       У меня вдруг закралось подозрение: а не "работа" ли это браслета? Но я тут же отмёл его: ведь дед говорил, что браслет лечит тело, не затрагивая душу. Так что он тут ни при чём. Это уже я сам.

       При этом соображении я даже грудь выпятил: и мы чегой-то могём! Растём, однако!

       И тут же с досадой поморщился: мелко! Не о том думаешь!

       Музыка звала к чему-то возвышенному, большому, хоть и не определённому. Но кто сказал, что музыку возможно описать словами? Я где-то слышал выражение, что это язык, с помощью которого Бог общается с человеком. Язык эмоций, перевода которому не требуется. И сейчас я оценил это в полной мере.

       Окрылённый своим открытием, я не заметил, как в комнату тихо вошла Настя и присела на краешек дивана. Она, видимо, поняла, что творилось со мною и боялась спугнуть наваждение.

       Сторона пластинки кончилась и я затуманенным взором оглянулся на неё:

       - Ты знаешь... А у меня - событие...

       - Знаю, - кивнула она и подсела ко мне на подлокотник. - Тебе понравилась эта музыка. - Она голосом выделила слово "эта".

       - Как будто надлом какой произошёл в душе, - продолжал я задумчиво. - Будто корка какая-то треснула и туда хлынул поток чего-то большого, светлого... Нет, - встряхнул я головой, - не умею объяснить! Но чувствую сильно.

       - Тут и объяснять нечего, - с улыбкой молвила Настя. - Я сама такая. И я за тебя очень рада. - Она наклонилась ко мне, намереваясь поцеловать, но тут за нашей спиной раздался знакомый шелест:

       - Воркуют голубки! Музычку они слушают! А есть мы сегодня будем?

       Настя сморщила свой хорошенький носик и сказала, не поворачивая к нему головы:

       - Ты просто невыносим! - Она резко встала и пошла на кухню, бросив на ходу: - Обжора!

       Лори на этот раз пропустил её слова мимо своих замечательных ушей. С кошачьей грацией он вспрыгнул на кресло и потянулся к столу в надежде чем-нибудь поживиться. Но ваза была пуста, а на столе лежали в живописном беспорядке мои пластинки.

       - Духовная пища! - презрительно скривился он. - Ею сыт не будешь! - Он погладил свой живот и вздохнул: - Вы, друзья, меня сегодня просто разочаровали!

       - Да ну? - Я с улыбкой наблюдал за его "страданиями". - И чем же?

       - "Чем"-"чем"! Пренебрежительным отношением к режиму питания! - Он гневно сверкнул своими "фарами". - Это же уму непостижимо: на часах уже одиннадцать, а я и маковой росинки во рту не держал!

       - Я ведь леденцов тебе давал.

       - Сладости - вопрос особый! - поучительно просипел он. - Это и не еда вовсе, а топливо для моего мозга. Вот здесь, - он пальчиком постучал по своей ушастой голове, - зреют великие планы! И сладости помогают активизировать этот благородный процесс. А еда питает тело! Нет, - печально сложил он лапки на животе, - разладилась система. Дед такого безобразия не допускал.

       - Кормил регулярно?

       - Представь себе! - Иронии в моём голосе он не уловил. - И сам любил покушать и меня побаловать не забывал.

       - Успокойся, - в комнату вошла Настя с тарелками на подносе. - Умереть мы тебе не дадим.

       - Льщу себя надеждой, - ядовито осклабился он и с жадностью набросился на содержимое поставленной перед ним тарелки.

       Мы с Настей переглянулись и я ей подмигнул.

       - А что за планы такие зреют в твоей голове? - как бы между прочим, поинтересовался я.

       - Не пришло ещё время объявлять о них! - важно пробулькал он, подняв указательный пальчик лапки, в которой он цепко держал кусок хлеба. - Всему свой черёд!

       Выражение его мордочки при этом было до того потешным, что мы не выдержали и прыснули со смеху.

       Он прервал трапезу, положил ложку и, приподнявшись над столом, опёрся о него лапками:

       - Ах, так вы ещё и насмехаетесь?! Не верите, что Лори на что-либо способен?! Так знайте, что вы ещё станете свидетелями того, как просто Лори станет великим Лори! - Произнеся эту торжественную клятву, он внезапно потух, сел на место и вновь уткнулся в тарелку. - Ваше счастье, - пробулькал он оттуда, - что в этих планах вы оба играете не последнюю роль, а то бы я после этих ваших усмешечек в мой адрес больше с вами дела не имел.

       - Куда б ты делся! - усмехнулась Настя. - Голод - не тётка! Боевиками сыт не будешь!

       - А с едой как раз проблем и не будет, - как бы ни к кому и не обращаясь, медленно проговорил он, не забывая при этом размеренно работать ложкой. - Её мне будут приносить, смиренно потупив очи и преклонив колени!..

       - Это становится просто интересным! - Я опять мельком взглянул на Настю. - Может, просветишь, великий Лори, не нас ли ты имеешь в виду?

       - Э! - небрежно махнул он лапкой. - При чём здесь вы? - Он даже не замечал комизма ситуации. - У меня будут тысячи... нет! миллионы подданных! И все будут боготворить и беспрекословно подчиняться любой моей прихоти! - Его по-моему даже затрясло от предвкушения такой безграничной власти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});