Мой ревнивый муж - Диана Рымарь

решая, как бы ответить правильнее.

– Я не то что ей не доверял… – сказал он и замялся, погладил кожаную обивку кресла. – Я не верю женщинам в принципе, не только ей. Мне все время кажется, что они врут, так по факту оно всегда и выходит.

Владлен Осипович прищурил глаза еще сильнее, спросил:

– Позвольте полюбопытствовать, какие у вас отношения с матерью?

Максим застыл с нечитаемым выражением на лице. Внутренне он аж задохнулся от возмущения, хотя внешне не подал виду.

Нет, он, конечно, не из лесу вышел.

Прекрасно знал любовь психологов к подобного рода беседам. Но все же за свои деньги ожидал услышать нечто больше, чем вопросы о его детских обидах. Мать – последний человек на этой земле, о ком ему хотелось говорить или даже думать. К тому же она не имеет никакого отношения к его теперешним проблемам. Он – давно взрослый мужчина, а не мальчик, которого бросили в детстве.

– Вы всерьез хотите поговорить о моей матери? – спросил Максим с показным равнодушием.

– Если вы, конечно, не возражаете. Это важно для понимания возможных первопричин…

Максим изобразил скуку на лице и ответил:

– Без этого никак?

Владлен Остапович задумчиво на него посмотрел и пустился в рассуждения:

– Представьте ситуацию. У человека в пальце застряла заноза. Здоровенная такая, болючая. Ее долго не вытаскивали, рана начала краснеть, гноиться. Можно сколько угодно лить на палец зеленку, обматывать бинтом. Но ситуация будет лишь ухудшаться, рана будет продолжать гнить внутри, даже если снаружи и образуется корочка.

– Вы вроде психолог, а не хирург… – подметил Максим с невозмутимым видом.

– Это всего лишь аналогия, – развел руками доктор. – Я могу привести любой другой пример, но суть не в этом. Мы с вами можем сколько угодно ходить кругами, но, как я понял из нашего телефонного разговора, вы хотите быстрый результат. Верно?

Результата Максим хотел и очень. Но говорить о матери – нет.

Неужели ему мало вывернули на изнанку душу? Недостаточно того, что он уже выстрадал? Необходимо еще раз провернуть его нутро через мясорубку?

Да Максим лучше отрежет себе палец, чем будет говорить о суке, которая дала ему жизнь. Он никогда и ни с кем о ней не говорил.

Напускное спокойствие слетело с Максима. Он смерил психолога убийственным взглядом.

Потом резко поднялся, бросил через плечо:

– Прощайте, доктор.

И ушел.

Чтобы он еще хоть раз пошел к мозгоправу? Да никогда! Шарлатаны! Только деньги сосут…

Глава 34. Час от часу не легче

Максим поставил на стол картонную коробку и, злобно рыча, стал выгребать туда личные вещи из рабочего стола.

Сегодня он подал рапорт на увольнение, причем сделал это с превеликим удовольствием.

Он больше не хотел оставаться в этом гадюшнике, не мог.

В дверь кабинета постучали, а потом вошли, не дождавшись его ответа.

Максим резко повернул голову и увидел Дениса.

Друг зашел в кабинет, сморщил лицо.

– Ты уверен в том, что ты делаешь? – спросил он, указывая взглядом на коробку, которую Максим уже успел частично заполнить.

– Уверен, – кивнул Максим.

– Это из-за того, что повышение досталось мне, а не тебе? – хмыкнул друг.

Максим опешил.

Не ожидал таких слов от человека, который знает его как облупленного.

– Дэн, ты заслужил эту должность, пусть мы претендовали оба. У меня к тебе нет претензий. Но ты же понимаешь, мне не надут здесь нормально работать.

– Я тебя отстою, – проговорил Денис сердито.

– Хочешь, чтобы тебя поперли вслед за мной? – усмехнулся Максим. – Оно того не стоит. Я пойду в частные детективы. Денег больше, мороки меньше, не пропаду… Бывай, друг.

Он подхватил коробку, хлопнул Дениса по плечу и зашагал к выходу.

Максим должен был уволиться, иначе его попросту выжили бы или, того хуже, посадили.

Все из-за чертовых бомжей… Точнее, из-за уродов, которые отчего-то решили, что это весело – забивать насмерть лиц без определенного места жительства.

Максим по итогу нашел зачинщика этого беспредела. Им оказался сын местного судьи. Он в компании таких же отмороженных учинял расправу над местными и залетными бомжами.

Нашел их благодаря… Полине. Точнее, ее отсутствию в его жизни.

Бессонница вконец доконала Максима, дошло до того, что он не спал по двое-трое суток кряду. Дико хотелось к жене, но он запретил себе это.

Ведь обещал ей, что больше не побеспокоит. И собирался сдержать обещание, чего бы ему это ни стоило. В конце концов, это единственное, о чем она его попросила.

После того, что случилось с женой, Максим посчитал, что больше не имеет права к ней лезть.

Он дал развод, которого Полина так хотела. А потом запретил себе о ней даже думать, слишком это было больно.

Чтобы не сойти с ума, он всего себя отдал службе.

Не в силах заснуть, он ночи напролет объезжал злачные места, расследовал дело об убитых бомжах.

Однажды ему повезло, поймал с поличным группу из пяти лиц. И какие это были лица! Золотая молодежь родного города. Сыны уважаемых людей.

Вызвал наряд, произвел арест.

А потом началось…

К нему подкатывали и так и эдак. Внаглую совали деньги, просили посодействовать. Мол, дело-то непростое, на парней напал дико агрессивный бомж, они отбивались, они ни при чем. Они ж так больше никогда не поступят, уже наказаны бдительными родителями.

Бдительными, ага…

Максиму было не сложно повернуть расследование в этом русле, но все его нутро восстало против. Поэтому он постарался на полную катушку, чтобы дело не замяли. Добился того, что спецы из Краснодара взяли это под особый контроль, учитывая, какие там фигурировали лица.

Дело набирало обороты, приехали новые специалисты, и Максима отстранили от расследования, после того как он передал всю имеющуюся у него информацию.

А потом у начальства вдруг резко появилась масса претензий к его работе. Он служил на совесть, всегда. Но, как говорится, было бы желание придраться, а повод всегда найдется.

Максим прекрасно понимал, откуда подул ветер, слишком уж гнилым оказался принесенный этим ветром запах. Месть родственников арестованных, ничего больше. Не уследили за отпрысками, а виноват, видимо, Ребров.

Он уже пролетел с повышением, на которое ему, впрочем, было плевать. Но даже простым следователем ему больше работать нормально не дадут, это он понял четко.

Поэтому и уволился.

Пусть думают, что победили, лишили его карьерного роста, выжили из полиции. Ему до одного места, он свое дело сделал. Тем более что к службе после такого совершенно остыл.

Пока ехал домой, получил звонок от отца. Далеко не первый за последние недели.

Взял трубку и тут же пожалел.

– Ты что творишь, сын?! – заорал он с первых секунд. – На кой хрен ты уволился?

– Так было нужно, – ответил он сдержанно, не хотел вводить отца в курс дела.

А впрочем, был уверен, что отец и без его откровений в курсе.

– Я говорил тебе, брось это дело! На кой черт тебе сдались те бомжи? А ты не-е-ет, уперся рогом.

– Они не люди, что ли? – рыкнул в трубку Максим. – Люди! Им тоже больно…

К тому же, как по его, это было лишь вопросом времени, когда убийцы переключились бы на другой тип жертв.

– Жалостливый, да? Бомжар пожалел, а себя нет? Я тебе что сказал делать? Сиди в отделе тихо, не рыпайся, чуть потрепали бы и бросили. А ты что? Рапорт он полкану на стол…

– Отец, я так решил.

– Ты посмотри какой решатель! – шипел в трубку родитель. – Сначала он за своей Полинкой по всей стране мотается, когда надо за должность глотку рвать. Потом за бомжей заступается, хотя триста раз было сказано – не лезь в это дело!

– Отец… – предостерегающе зарычал Максим.

Но на отца его рык никак не подействовал. Он продолжил орать:

– Ты подумал, как это будет выглядеть? Сын будущего мэра с позором бежит из полиции… Ведь дело представят именно так. Ты хоть на секунду обо мне побеспокоился? У меня предвыборная кампания в самом разгаре! Ты