Наследный принц - Оксана Зиентек

— верзила!

На этот раз Ее высочество не выдержало. И Его Высочество получил-таки коварный удар подушкой, на который напрашивался еще вчера. Отсмеявшись и превратив постель в поле битвы, оба повалились прямо поверх одеяла, пытаясь отдышаться.

Боевой задор Либуше постепенно остывал. Дыхание постепенно выравнивалось, а взамен шальному веселью пришло осознание, что, кажется, вот он, тот самый подходящий момент. Огромный заксонский воевода хотя и не стал красавцем, оказался совсем не страшным. Нельзя сказать, чтобы он как-то волновал девичье сердечко, но жить можно. Либуше даже порадовалась, что он случайно подслушал их с нянькой разговор. Кто знает, как все прошло бы, попробуй он предъявить свои права в первую же ночь. А так, все получилось очень даже неплохо.

Так считала княжна ровно до того момента, пока Генрих со словами: «Ладно, пошутили — пора и честь знать», — не встал с постели и, пожелав доброй ночи, не исчез за дверью своей спальни. Еще и тарелочку не забыл забрать.

С досадой стукнув кулачком по его подушке, Либуше поправила развороченную постель. Но, не бежать же ей теперь вслед а мужем. Пришлось укладываться спать, размышляя, как бы в следующий раз половчее намекнуть принцу, что сколько ни играй в переглядушки, рано или поздно о наследнике с них спросят.

Следующие дни прошли по уже заведенному порядку. Сначала завтрак в узком семейном кругу, потом — прогулки, потом — отдохнуть немножко и сменить платье перед обедом. Торжественный обед, вечер, танцы или приемы… Постепенно новизна впечатлений поблекла. Лица примелькались и стали узнаваемы, а события слились в одну нескончаемую ленту.

Король Эрих, судя по всему, был доволен. В суматохе свадебных балов сложилось много новых пар. И некоторые из них, как поняла Либуше, не без деликатного вмешательства самой королевской пары. В таких делах ведь не всегда нужно издавать указы. Иногда бывает достаточно просто похвалить девицу при нужных людях. Или обратить внимание отцов, какая замечательная пара могла бы сложиться из танцующих. Да мало ли способов, как намекнуть. Главное, чтобы сработало.

Через две недели после свадьбы воевода Богувер с семьей засобирался домой. Вместе с Добыславой уезжала большая часть девушек, сопровождавших княжну. Только некоторые из них останутся при Либуше, подружками и фрейлинами или камеристками, в зависимости от знатности семьи. Большая часть купцов, прибывших с обозом, уже успела не только расторговаться, но и, закупив новые товары (не ехать же порожняком), отправиться домой.

Часть из них дождалась официального обоза, который повела в сторону границы освободившаяся княжеская стража. Часть пошла под своей охраной. Теперь, когда в обозе не было княжны и дюжины знатных девиц, основную опасность представляли обычные лихие люди. Ну, а с ними разговор был короток не только у королевских наместников, но и у самих купцов.

Расставание с теткой заставило Либуше немного загрустить. Хотя в своей прежней жизни она почти ничего не знала ни о самой Добыславе, ни о ее семье, прошедший месяц сблизил обеих женщин. Княжна понимала, что ей будет очень не хватать доброжелательной деловитости Добыславы. В любом случае, отъезд воеводиной с частью свиты означал, что свадебные торжества заканчиваются. Любецкая княжна окончательно стала люнборгской принцессой.

Глава восьмая

«Старое дерево не пересаживают» — сочувственно заметила как-то принцесса Мелисса, глядя, как усиленно старается госпожа Мерана прижиться в новом для нее окружении.

— Да, ей сейчас непросто, с сочувствием согласилась Либуше. — Но мне без нее тоже было бы, наверное сложно. Разом оборвать все нити…

Если Мелли и подумала о том, что не все нити нужны, она тактично промолчала. Прав был Генрих, когда просил их с Агатой поскорее войти в ближний круг княжны. Чтобы не упустить момент (а он рано или поздно наступит), когда кому-то от Либуше понадобится что-либо. Но и Либуше в чем-то тоже права. Хотя Мелли и жила в своем поместье достаточно уединенно, сейчас ей не хватало тех немногих людей, бывших рядом все последние годы.

В шумном дворце она иногда скучала по посиделкам с пожилой соседкой. По хлопотливой заботе и доброму юмору фру Керстин. Скучала Мелисса и по братьям, которые хоть и жили теперь в столице, вечно были заняты то учебой, то своими делами. И уж, конечно, не могла она оставить без присмотра поместье, которым почти единолично управляла последние четырнадцать лет. Интересно, по чем будет скучат Либуше?

Самой Либуше скучать было некогда. Она изо всех сил старалась вжиться в новую роль. И только иногда очень сожалела, что посоветоваться о сердечных делах ей не с кем. Ну не идти же, в самом деле, к невесткам с вопросом, как получше подластиться к мужу? Предслава — болтушка, да и не советчицы пока они с Любиной в таких делах. А Мерана, та непременно отцу отпишет. И хорошо если умный князь Любомир сочтет за лучшее промолчать. А если нет? Не хватало еще, чтобы два правителя обсуждали, как уложить в постель законных мужа и жену!

Вот и маялась Либуше в те крохи свободного времени, которые оставались лично для нее. А сам принц, похоже, не сильно и страдал от вынужденного воздержания. Он все так же исправно приходил вечерами в спальню к жене. Укладывался на кровать, оставляя следы своего пребывания: смятую постель, оттиск головы или случайный темный волос на подушке, запах.

Запах мыла, которым пользовался муж, Либуше научилась узнавать очень быстро. Генрих никогда не злоупотреблял благовониями, но смесь ароматов кофе, горьких трав и каких-то заморских пряностей постепенно стали привычными. И однажды княжна поймала себя на том, что во сне переползла на другую половину постели, прижимаясь щекой к подушке мужа.

А по утрам принц Генрих все так же учтиво стучался в дверь, чтобы сопроводить жену в утреннюю гостиную. Хотя и Либуше, и все вокруг прекрасно знали, что к раннему завтраку он обычно уже успевал час-два поработать. И приходил в семейное крыло исключительно для того, чтобы она не чувствовала себя одиноко. В общем, как сказала однажды Добыслава: «Золото, а не муж!». Вот только мужем в полном смысле слова он Либуше по-прежнему не был.

Однажды, устав от постоянного ожидания, она сама заглянула в дверь, разделяющие их спальни. Тогда как раз задождило и вечер у них с Генрихом выдался особенно уютным. Слуги оставили на ночь в комнате жаровню