Плетущая - Лия Арден

вырвать кувшин из её рук, прежде чем служанка его уронила. Девушка прикрыла рукой рот, со слезами пытаясь сдержать рвотный позыв. Ена наблюдала за симптомами с отстранённым равнодушием. Девушку затрясло, ноги подкосились. Изо рта пошла пена со слюной, но глаза не закатывались, и сознание она не теряла. Ена тяжко вздохнула, когда служанку обильно вырвало слюной ей под ноги. Немного крови было, но не смертельно.

Значит, не Вран.

Боярин, если б хотел избавиться от Ены, то травил бы серьёзно. Ена не сомневалась, что он уже и смерть Таира на неё повесил, хотя она к его сыну и на пядь не приближалась. Его удушение произошло у всех на глазах, но любая непонятная смерть впредь вешалась на Ену. В целом заслуженно.

Ена ногой сдвинула служанку, вынудив её лечь на бок, чтобы дурная не задохнулась. Наверное, должна была выблевать обед, да у девчонки желудок, видать, пустой. Вряд ли отрава, но, похоже, дурно будет, если этой дряни перебрать. Служанка сжалась и со следующим спазмом доказала, что еда всё-таки в ней была. Ена поморщилась.

Теперь пол мыть.

Дождавшись, пока основной приступ пройдёт, Ена отошла, порылась в своём сундуке и отыскала нужную лекарственную настойку. Девушка почти перестала дёргаться, когда Ена вернулась к ней.

– Не засыпай, а не то помрёшь, – скупо бросила Ена, влепив ей сильную пощёчину. Та ахнула, схватилась за щёку. – Рот открой.

Девушка не без помощи раскрыла сведённые судорогой челюсти, и Ена влила ей в глотку напиток. Служанка закашлялась, но даже этим не вызвала и капли сочувствия. Ена разве что раздражённо повела плечами и распахнула окно, впуская в комнату аромат распустившейся сирени.

Служанка затихла, но продолжала дышать. Присев на низкий табурет, Ена потёрла переносицу, ненавидя устроенный бардак и собственную жалость. Надо было оставить как есть, пусть бы дальше блевала. Не яд в чистом виде, но, может, волчье лыко? На сок молочая не похоже, ожогов во рту у девушки Ена не заметила. Вороний глаз? Но судя по испарине и слюне, отрава должна была вызвать неконтролируемую рвоту, притом длительную, в итоге способную привести к затяжной болезни или смерти, в зависимости от количества.

Скорее всего Милана, потому что посредники Сияны продолжают Ене красную дурман-траву подмешивать, которая с ума сводит, но не убивает. Три года, а до сих пор не сообразили, что Ена её действие на нет сводит специальным порошком. Хотя, вероятно, думают, что её странное поведение и есть симптомы. Ене было плевать. Ей не до ревнивых жён и наложниц.

Ена терпеливо выждала ещё немного, бездумно глядя на клонящееся к закату солнце. Из окна приятно тянуло запахом сирени и свежим ветром, оранжево-жёлтые лучи согревали, пение птиц успокаивало, тем самым позволив Ене короткое время побыть в благословенном бездумье. После она встала, разбудила отключившуюся девушку очередной пощёчиной и выволокла её за волосы в коридор. Другим встреченным служанкам приказала прибрать её спальню и потащила дальше рыдающую предательницу к Злату.

– Ты вовремя, я как раз… – Князь умолк и вопросительно приподнял бровь при виде служанки, которую Ена отпустила, дотащив до середины палат.

Девчушка упала на колени и расплакалась пуще прежнего, Злат протяжно выдохнул и с ленивой улыбкой откинулся на спинку своего трона.

– Что в этот раз? – всё-таки поинтересовался он. – Опять отрава?

– Опять, – сухо бросила Ена, с недовольством глядя на князя.

Злата, похоже, и это веселило, то, насколько злее и беспощаднее Ена стала. Он и бровью не повёл, его не тревожила попытка ей навредить, он с интересом наблюдал, как она в очередной раз защитилась. Злат давно перестал её опекать, у Ены нет личного евнуха или помощников, нет охраны, сторожащей её покои. Она живёт в тереме, но на правах отшельника, подальше от остальных женщин и какого-либо общения.

– Милост-тивый г-государь, я могу об-бъяснить! – захлёбываясь словами, залепетала девушка, когда Злат щёлкнул пальцами стражам.

Мужчины без слов поняли намёк, подхватили умоляющую служанку под руки, пока она пыталась вцепиться в сарафан Ены, которая игнорировала её, наблюдая за князем. Когда вопящую служанку выволокли из палаты и закрыли двери, оставив Ену и князя наедине, она его не поблагодарила. Служанку не убьют, допросят, выпорют и обратно отправят работать. Ена не желала им смерти, но думать надо было, прежде чем браться за сомнительные задания от своих господ.

– Не хочешь попросить меня наказать и того, кто на тебя покушается?

– Зачем, если ты и так знаешь, но ничего не делаешь, – резко бросила Ена, она уже давно не обижалась, потому что растеряла и веру в него, и крупицы зародившейся когда-то любви.

Он вырос красивым мужчиной: статный, широкоплечий, с привлекательной белозубой улыбкой и светлыми кудрями до плеч. Коротко подстриженная борода делала его образ влиятельнее, как и княжеское корзно, сверкающее золотом и драгоценными камнями.

Но в душе Ены ничего не шевелилось при взгляде на него. Никакого тепла или былого интереса, одно презрение. Три года назад с ней и её семьёй он поступил жестоко, но за это время в княжеском гадюшнике Ена поняла, что другого выбора у него и не было. Можно даже сказать, что Злат действительно поступил благородно, приняв её условия и сохранив Ярешу, Зорану и Рокелю жизни. А его поганое, но покровительство подарило ей шанс и время при дворе, чтобы избавиться от всех тех, кто разрушил её жизнь. Ена ненавидела Злата, но в то же время понимала, что всё могло быть намного хуже. Он мог соврать и отправить за Ярешем и его сыновьями убийц, мог Ену продать как скот. Злат достаточно умён, чтобы заметить, чьи именно враги дохнут с завидной регулярностью. Но князь продолжал со смехом отмахиваться от всех обвинений бояр в её сторону, все смерти происходили при свидетелях, и причастность Ены доказать никто не мог, но определённо Злат понимал и пока её защищал. Он был ненавистной, но необходимой ей защитой. И лишь поэтому она его терпела.

– Ена, Ена, – со вздохом покачал головой Злат, однако улыбка с его губ не сходила. – Бояре жалуются, что из-за тебя люди на дворе мрут.

– Я за ягоды в чужих глотках не отвечаю, это решение богов. Они милостивы и подонков наказывают, а невиновным-то чего бояться?

Вряд ли её намёк остался Златом непонятым, они давно уже общаются так: на острой грани опасной откровенности. Таир, как и его отец, весьма неплохо запустил руку в казну. Ена это выяснила и сомневалась, что Злат не знал. Неясное веселье не сходило с лица князя, пальцы постучали по резному подлокотнику.

Пауза затянулась, тишина начала звенеть в