Битва за страну: после Путина - Михаил Логинов

Приход к власти Столбова нарушил традицию. Он не просто предложил провести очередную встречу в Москве, а прислал приглашения. Причем всем странам бывшего СССР, и входившим в СНГ, и выходившим из него, и даже никогда не входившим — балтийцам. И, как ни странно, откликнулись все. Даже Балтия прислала представителей.

Дело было не в том, что Столбов позвал очень уж настоятельно. Просто лидеры союзных республик давно хотели присмотреться к Столбову. Он казался им человеком-загадкой. Пожалуй, главной российской загадкой с 1991 года.

Это Запад какое-то время мучился вопросом: «Ху из мисте Путин?». В бывшем Союзе: в Киеве, в Баку, в Ташкенте — все поняли сразу. Постаревший Ельцин мудро рассчитал свои силы и нашел в окружении человека, который не обидит «президента всех россиян» вкупе с его семейством, и не покусится на его капиталы. Одним словом, обеспечит спокойную старость. Мудро рассчитал дедушка, Владимир Владимирович его не обидел и никому другому в обиду не дал. Понятен был и украинский синеоранжевый сюжет: «битва трех премьеров». Сначала Ющенко в союзе с Тимошенко победил Януковича, а пять лет спустя Янукович при поддержке Ющенко победил Тимошенко. Кому-то вечная битва бобра с козлом, а на самом деле — обычная политика.

На этом фоне Столбов казался исключением. Никакого отношения к прежним политиканам, гораздым договориться между собой. Настоящий оппозиционный уличный вождь, взявший власть в стране. Не просто пришел к власти, а прорвался, чтобы править, как считает нужным. Конечно, политика это политика, какие-то вещи всегда приходится принимать во внимание и начинать все с нуля, с чистого листа.

Все равно отношения на бывшем советском пространстве, как и внутри самой России, держались на определенных условностях и негласных обязательствах игроков, включая самого крупного, эти условия соблюдать. Отсюда и всеобщий интерес к самому главному из игроков: а что, если он перестанет жить по этим условиям?

Настроение генсека лучше всего можно было понять в столице. Поэтому бывшие республиканские секретари или просто птенцы союзной номенклатуры потянулись в привычное место — в Москву.

* * *

Кирилл Степанов и без объяснений старших товарищей понял, что сегодняшнее мероприятие относится к событиям повышенной сложности. И не только потому, что в столице собралось десять президентов разных стран, не считая высокопоставленных персон иных званий. И не потому, что постоянно происходят утряски-взаимодействия с коллегами — гостевой охраной. И даже не потому, что, по эстетической прихоти Столбова, мероприятия происходили на ВДНХ — символе былой совместной жизни, в месте, менее подготовленном для саммита, чем официальная резиденция.

Не в том дело. В отличие от блиц-визитов, о такой встрече известно заранее. Значит, будут и кортежи, и перекрытия. И проблемы не только с немногочисленными случайными истеричками обоего пола и зеваками, решившими поглазеть на внезапно объявившегося царя. Сюда будут приходить пораньше, подгадывать появление под президентский визит. Митинги, пикеты, одинокие правдолюбцы, может, еще какие ординарные события. Или совсем неординарные, из-за которых президентских охранников и называют «телохранителями».

Степанов уже вырос в чинах — скорый карьерный рост в новой России никого не удивлял. У него появились подчиненные. Именно они и рыскали в толпе перед милицейским оцеплением. Столбов во время официальных событий выходил к народу редко, иногда даже совсем не выходил. Люди, для которых встреча с президентом стала сюрпризом, те, кто не получил инструктажи и накачки, ничего не заготовил — вот кто представлял для него интерес.

Все равно требовалось работать на дальних подступах, там, где толпились граждане, привлеченные мероприятием.

Достаточно скоро он увидел завязку инцидента. Милиция теснила граждан подальше от центрального входа, чтобы не мешали президентскому кортежу. Споров не было, только ворчание: «При всех президентах гоняют». Лишь одна женщина средних лет спорила с полицейским.

Еще издали Степанов оценил выбор тетеньки: она пыталась остаться именно там, где был бы максимальный шанс повстречаться с Столбовым. Если бы тот вышел у центрального входа.

Хотя Степанов не представился, наметанный глаз полицейского офицера сразу вычислил его, как представителя ведомства, ответственного сегодня за улицу.

— Пожалуйста, объясните гражданке, что здесь находиться нельзя.

Степанов кивнул, сразу оценив задачу как максимально сложную. Гражданка, безусловно, понимала, что ей здесь находиться нежелательно. И, несмотря на это — находилась.

— Мне необходимо встретиться с президентом России, — сказала она. Не то, чтобы совсем уж заученным голосом, но чувствовалось — не в первый раз.

— Пожалуйста, это адрес президентской приемной. — Степанов столь же отработанно протянул ей визитку. Женщина покачала головой.

— Меня выследили. Я могу не дойти до приемной, — сказала она.

«Сдвиг, психоз, глубокая стадия. Впрочем, как гласит расхожая мудрость, если у вас нет мании преследования, это не значит, что за вами не следят», — подумал Степанов.

— У меня нет мании преследования, — сказала женщина.

Степанов вздрогнул — с ясновидящими и телепатами он встречался не очень часто. Впрочем, тут же отмел мистику-шмистику. Выражение не то, чтобы самое расхожее, но некий общий культурный код определился сразу.

Присмотрелся к женщине. Одета как люди, собравшиеся в дальнюю дорогу: джинсы, куртка, кроссовки. Лицо загорелое, но, безусловно, славянка. На лице усталость, озабоченность, пожалуй, даже страх — бывший милицейский капитан читал такие эмоции относительно легко. Еще какое-то важное, не очень часто встречающее чувство: ответственность, долг, но без фанатизма. Это не посланец Высшего разума падшему миру, это дипкурьер с пакетом, который должен быть доставлен из пункта А в пункт В.

Сравнение было тем более уместно, что женщина держала в руках папку.

— Меня зовут Марина Ивановна Красницкая, я должна передать президенту России важную информацию о происходящем в одной из республик СНГ, — сказала она.

— А почему не через посольство? — спросил Степанов.

— В российском посольстве знают, но предпочитают не вмешиваться, так как считают, что это противоречит стратегическим интересам Российской Федерации. Отдать документы я боюсь — их выкупят спецслужбы. Пожалуйста, скажите мне, как можно встретиться с президентом?

«Дилетантская ментовская психологическая экспертиза показала, что это не психболезнь и не афера», — подумал Степанов. Проблему такой вывод не решал.

— Марина Ивановна, речь идет о персональном нарушении ваших прав? — спросил Степанов.

— Нет. О прямом нарушении прав примерно тридцати русских, в том числе моей дочери — насильственном задержании.

— Марина Ивановна, я не заведую службой протокола. Даже если я разрешу вам остаться на этом месте, вы вряд ли сможете поговорить с президентом так же, как сейчас говорите со мной. Чтобы гарантированно встретиться с ним, вам необходимо или дождаться приемного дня, или оказаться в месте его регионального визита.

Красницкая хотела возразить, Степанов не дал:

— Но я сам лично встречаюсь с ним два-три раза в неделю. Если в этой папке я обнаружу случай, достаточно частный, то, извините, просто передам документы российскому омбудсмену, пусть свяжется с коллегой в вашей стране. Если определю, что случай президентского уровня — заставлю выслушать. Марина Ивановна, поверьте мне, вы вряд ли в ближайшие часы, а может, и дни, встретите в Москве человека, который был бы так близок к Михаилу Столбову, как я. Поверьте.

Марина Красницкая несколько секунд глядела ему в глаза. Потом сказала:

— Вы верующий? Если да, то перекреститесь. Пусть Бог будет свидетель, что вы…

— «…не хотите от меня отвязаться», — закончил мысленно Степанов. Но расстегнул воротник рубашки, прикоснулся к серебряной цепочке, перекрестился.

— Возьмите и передайте президенту. Не обманите, очень вас прошу. В этой истории уже было несколько самоубийств. Если обманете, новые будут и на вашей душе.

— Не обману, — искренне сказал Степанов, понимая, что теперь придется самому охотиться за Столбовым. Если, конечно, информация в папке того стоит.

Пока же оставалось выполнять долг, и Степанов, повторив обещание, отошел от Марины Ивановны. Она тоже сделала шаг в толпу.

Сразу же нахлынули другие обязанности: группа пикетчиков с лозунгом «Верните СССР!», подростки-анархисты — жди какой-нибудь пакости, а задержать превентивно нельзя. Не очень большая толпа активистов партии «Вера», плакаты: «Верим Столбову».

В левой руке по-прежнему была папка — кому бы передать? Магия личного общения закончилась, Марина Красницкая — кстати, где же она? — начинала казаться истероидным типом. Бывают же такие…