Игра не по правилам - Р. Филин

В казарму стражников и домик магов даже не стал пробираться, воровать из кузни ржавые двуручники тоже почему-то душа не лежала. Посетил, правда, каморку рядом с ней, разжился ещё тремя шкурами мракориса и ещё несколькими бритвами. Просто цирк, сколько бритв валяется по сундукам в замке, а население рудников почти поголовно ходит небритое. За исключением обитателей Болотного Лагеря. Хотя, может именно здесь собака и зарыта, может эти бритвы — стратегический запас для торговли с болотниками. Кто знает…

Выбрался я с территории Старого Лагеря перед самым рассветом, не особо довольный результатами прогулки. Эликсиров достал только расходных — здоровья, маны и ускорения. Постоянного действия не нашёл ни одного, хотя точно помнил, что в игре их где-то здесь было несколько штук[32]. «Лучше бы я эту ночь провёл в пещере» с подобной мыслью носился я всю дорогу домой. Но искренняя радость Фэйт и Сиры примирила меня с обстоятельствами. Вот только сложилось впечатление, что именно мне радовалась только Сира, а Фэйт — в основном шкурам и золоту. Действительно, по ту сторону Барьера тридцать три шкуры мракориса, и одиннадцать тысяч пятьсот пятьдесят шесть монет, составляли целое состояние. Кстати, хвала чудо-сумке. Монеты были достаточно массивные, грамм по десять весом каждая. Без магии я бы их через стены тащить даже и не пытался бы.

Спать пока хотелось не сильно, поэтому сперва я отправился за дровами. Притащив через час солидную вязанку хвороста с верхнего карниза, всё-таки упал на дальнюю лежанку. Но сон никак не шёл, хотя спать вроде хотелось, и устал зверски. По прежней жизни не припомню подобного состояния.

Сира и Фэйт опять плескались у водопада. Тихонько свиристел местный пещерный сверчок. Солнечный луч проник в пещеру, пробившись сквозь спускающиеся с потолка у входа корни, и рисовал на дальней от меня стене причудливые узоры светотени. Постепенно я всё-таки начал засыпать. Но вот лёгкие тени на миг заслонили свет. Фэйт зашла в пещеру первой и молча направилась ко мне. А Сира, задержавшись у входа, тихонько произнесла «— Вот я и дома». Уже в полусне я, через силу, пробормотал в ответ:

— Ты вежливая, прям как японка какая-то.

Буквально через миг меня, за отвороты куртки, вздёрнули вверх тонкие но крепкие женские руки, и прямо перед собой я увидел до предела возбуждённые, прямо таки по-кошачьи светящиеся, глаза Сиры. Вот это скорость перемещения, почти на грани телепортации, ошарашенно удивился спросонья.

— Ч-что… Что ты только что сказал?

А следом меня огорошили слова Фэйт, сказанные отнюдь не на местном диалекте:

— Опа, кажется, вечер перестаёт быть томным.

И да, кто бы сомневался, сказано это было на чистейшем русском.

Ретроспектива 1

Сато Сиира.

Родилась и первое время жила я на маленьком островке Кутиноэрабу, что в провинции Кагасима, в Японии. Остров имеет размер всего в тридцать восемь квадратных километров и целиком входит в состав национального парка Кирисима-Яку. Здесь тогда постоянно жило менее двухсот человек, но довольно часто приезжали туристы и учёные. Их привлекал расположенный на острове вулкан с одноимённым названием.

Своё раннее детство я помню не очень хорошо. Мои родители работали в гостиничном комплексе менеджерами, и работа для них была гораздо важнее меня. Поэтому я довольно часто оказывалась предоставлена сама себе даже в самом раннем возрасте, сколько себя помню.

А затем случилось извержение, которому позже присвоили пятый, максимальный, уровень опасности. Не удивительно — столб дыма и вулканического пепла поднялся вверх на девять километров, воздух вокруг настолько пресытился серой, что не годился для дыхания без противогаза или респиратора. Меня с матерью эвакуировали в первую очередь. Подобные случаи были предусмотрены, и планы эвакуации отработаны ещё со времён прошлого извержения Кутиноэрабу, произошедшего задолго до моего рождения. Но стихия — это стихия. Она может собрать свои жертвы на смотря ни на какие человеческие усилия. И в этом извержении погибло восемь человек. Одним из них был мой отец, пытавшийся спасти группу туристов. Я ведь говорила, что для моих родителей работа была гораздо важнее меня?

Мы с мамой переехали на остров Якусима, где она также устроилась работать в гостиницу. Поначалу горничной, а после снова дослужилась до менеджера. После гибели отца она ещё сильнее погрузилась в работу. Когда мне исполнилось четырнадцать — я уехала к тётке по отцу, на остров Кюсю, в город Китакюсю. Тётя, одинокая, очень добрая женщина, работала там экскурсоводом в музее Масумото Сёите, что расположен на территории замка Кокура-дзё, известной во всём мире местной достопримечательности. Она знала много европейских языков, и смогла меня тоже увлечь их изучением. Английский, немецкий, итальянский, испанский, французский: через два года я уже могла понимать и немного говорить на пяти иностранных языках.

В шестнадцать лет я впервые влюбилась. Позже я много думала, какой бы была моя жизнь, если бы моей первой любовью стал какой-нибудь мой одноклассник. В нашем классе было несколько довольно симпатичных парней. Мне же не повезло с первого взгляда влюбиться в гайдзина. Испанского студента, приехавшего на практику на местный сталелитейный завод, для изучения новейшей производственной линии по прокату стали. Он был так похож на моего идола, Мацумото Дзюна, и даже родился как и тот, 30 августа. Это тогда произвело на меня неизгладимое впечатление. Я подумала — может так о себе даёт знать судьба? Наивная дура. Я действительно любила его, но ему просто было скучно. Лишних денег на проституток не было, а с местными девушками ему не давал возможности общаться языковой барьер. Поэтому я стала для него настоящей находкой, и он не пожалел усилий, чтобы затащить меня в постель. Наши встречи длились почти полгода. Не знаю как так получилось, что вскоре я была готова отдать ему всё. Но его интересовало только моё тело и, изредка, мои деньги. А затем его практика на заводе закончилась. Я узнала об этом только в последний день, сразу после проведённой вместе ночи. Он сказал, что вообще не верит в любовь. И показал своё эссе, где когда-то описал всё, что думает о любви вообще. Если вкратце — там говорилось, будто любви на самом деле не существует. И происходящее между мужчиной и женщиной — это всего лишь химические процессы организма[33].

Он говорил ещё долго, но я почти не слышала его. Меня охватило такое отчаяние, что не хотелось жить. Я бы наверное совершила самоубийство, но мне было жалко маму и, особенно, тётю, которые хоть как-то любили меня без всяких там гормонов. После этого я какое-то время ненавидела парней. Выбросила из своей комнаты все постеры с Дзюном, ни за что грубила парням-одноклассникам. Самым обидным было то, что моё тело жаждало плотской любви. Мне снились такие сюжеты, что узнай кто о них, я бы умерла со стыда. Чтобы сбросить лишнюю энергию даже записалась на каратэ. У нас в школе была очень хорошая секция стиля Мисма[34]. Это именно тот стиль, который применяет в бою Дзин Кадзама[35]. И постепенно жизнь вроде бы снова наладилась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});