Огонь, вода и медные трубы - В. Беляев

— Мне нечего сказать! — проглатывая кровь, текущую из носа, простонал я

Капитан стоял надо мной, окровавленным мальчишкой, упиваясь своей неограниченной властью. Эта власть пьянила его! Как сладка эта власть! Он понимал, что может сделать со мной все, что пожелает: забить до смерти. стереть в порошок, проглотить живьем, расстрелять! Он всесилен! Ему эту власть дала родная Коммунистическая партия, ее ленинский Центральный комитет и лично Великий Сталин!

Не удивляйтесь, читатель! Эта формула, начиная со слова «родная…» была общепринятой вплоть до падения коммунистического режима.

.Ну. а в отношении того, что ему власть дала родная партия? Может быть, автор этих строк выдумал все это? Нет! В тридцатых годах, когда шла титаническая борьба с «врагами народа» ЦК партии принял постановление, которое разрешало применение пыток при допросе этих врагов. А этот окровавленный мальчишка был не только сыном врага народа, но и сам был таким врагом.

Мне было совершенно ясно, что он в это время думает о том, как ему повезло в жизни! Мог ли он, босоногий мальчишка, мечтать о таком всесилии над ЧЕЛОВЕКОМ. Капитан не понимал, что это всесилие не что иное, как всесилие ЗВЕРЯ над ЧЕЛОВЕКОМ и ему обязательно придет конец. И этот конец будет страшным, что и произошло в скором времени.

Как он, Овчинников, получил такую власть? Это заслуга его отца. Он замолвил словечко там, где надо и, этим открыл двери органов контрразведки. К словам такого заслуженного человека, каким был его отец, нельзя было не прислушаться! Ведь это он, вместе с доблестными латышскими стрелками, сбрасывал живьем Великих князей и других аристократов в шахту в Альметьевске. В настоящее время стало известно, что палачи перед казнью хорошо поживились за их счет.

Совсем недавно на аукционе Сотби продавались расписки красноармейцев в получении денег от этих аристократов. Эти невзрачные клочки оберточной бумаги шли по цене 10 тысяч долларов каждая.

А сколько Овчинников — старший лично расстрелял офицеров белой армии? Лучше не считать! Все равно собъешся со счета!

Отец капитана Овчинникова делился своим опытом с сыном. Тыча пальцем в голову сына, он говорил, что если выстрелить сюда, то голова разлетится на части. Лучше стрелять в затылок! Потом показывал болевые точки на теле допрашиваемого врага. А еще отец внушал ему, что не нужно церемониться с врагами. Их надо убивать! Только так можно защитить свою Родину и свой народ от происков врагов. Капитан хорошо усвоил поучения отца!.

Это и вдохновляло Овчинникова. Он остервенело, со звериной злобой, наносил мне удар за ударом своими хромовыми сапогами. А мне оставалось только одно вскрикивать при каждом пинке и, сжавшись в комок, ждать следующего удара.

Как было бы хорошо, если бы этот мальчишка подписал признательные показания, — думал капитан. Тогда погоны майора ему обеспечены! А там, глядишь, и подполковник! Можно до самых верхов дойти! Образование у него хорошее — 7 классов. Вон нарком внутренних дел Ежов — ни одного класса!

Овчинников остановился. Утомился бедолага! Тяжелая эта работа — бить врага! Переведя дух, он обратился к старшему лейтенанту Анисимову.

— Ну что? — В расход?

— А куда еще?

— Посади его под деревом. Выставь двух часовых для охраны — сказал контрразведчик сержанту, который присутствовал на допросе — Приготовь веревки, чтобы привязать его к дереву. Будем его кончать!

Меня охватил ужас. Мысль о предстоящем расстреле, заставила меня сжаться в комок. С трудом выдавливаю из себя этот липкий страх. Защищаться надо, но как?

— Я все расскажу, только не знаю чего рассказывать — пытаюсь выкрутиться из положения, в которое попал. — Я ничего плохого не делал. Я сделаю все, что вы прикажите только не расстреливайте меня!

Меня вывели из автобуса, посадили под деревом, принесли веревки. Вокруг стали собираться бойцы. Их становилось все больше и больше. Но мне было не до них. Через окно автобуса было видно, что офицеры совещаются. Потом начали звонить по телефону Вышли из автобуса и капитан, и старший лейтенант. Посмотрели на меня с нескрываемой злобой. Бросили сержанту::

— Привязать!

— Отставить! — послышался голос откуда — то сверху и справа от меня.. Поворачиваю голову в том направлении и вижу. На коне подъехал командир полка, майор Титов. Он посмотрел на меня строго. Сразу же понял, что он в курсе дела. Пытаюсь встать. Ничего не получается. Ноги подкосились и плюхаюсь на землю.

— Почему не пристрелил предателя?

— Темно было, ничего не видно. А потом он бросил в нас гранату и, мы прижались к земле.

— Ты что же в штаны наложил при виде гранаты? Поэтому не выстрелил?

— Нет, не наложил! Штаны то сухие!

Пытаюсь встать и повернуться спиной, чтобы продемонстрировать свои сухие штаны, но опять ничего не получается. Ноги совсем атрофировались.

.-Сколько тебе лет? — спросил он строго, оглядев меня с головы. до ног.

— Скоро будет 18 — едва выдавливаю из себя, дрожа всем телом.

— Я спрашиваю, сколько полных лет? — металлическим голосом спросил майор.. Видно было, что командир полка свирепеет.

— 17!

Стоявшие вокруг бойцы, видимо, переживали за меня. Послышались негромкие реплики: парень он не плохой, за спины других в бою не прячется, последним куском хлеба поделится…

Замечаю, что майор Титов прислушивается к этим репликам. Злобное выражение лица командира полка сменилось на нейтральное, а затем вроде бы он смягчился. Повернувшись к офицерам Особого отдела, он сказал:

— Надо посовещаться!

Все офицеры ушли в автобус. Соображаю, что они там решают мою судьбу. Совещались так долго, что мне показалась — прошла целая вечность. Как хорошо, что еще живой! Может быть, пронесет! — мелькнуло в моей голове.

Вышли все одновременно. Мне стало ясно — это конец. Сразу же слабость разлилась по всему телу. Чувствую, что теряю сознание. Мелькнула мысль: — потеряю сознание — это хорошо. Легче будет принять смерть! Начальник особого отдела обратился к сержанту:

Отведи его в роту!

Иду с сержантом и думаю. Что же это получается? Ни в чем не повинного человека избили до полусмерти! А как же открытый мною закон о победе справедливости? И вдруг меня осенило1 Это не конец1 Все еще впереди! Справедливость все равно восторжествует! От этой мысли даже идти стало легче. Все — таки жизнь прекрасна и удивительна.

Несколько слов о репликах бойцов.

Когда меня призвали на службу в армию, а это было 8го января 1943 года, моя мама сказала: — «Сынок, если ты собрался поесть, а рядом голодный, разломи кусок хлеба и отдай половину голодному!»

— А если голодных рядом много? Как быть?

— Отдай половину хлеба тому, кто к тебе поближе! Ты увидишь, сынок, что тебе это потом обернется добром!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});