Деревня 'Нюркин луг', или тайна печатной машинки - Акулина Вольских

за руку и гнусно рассмеялся.

— Погоди, красавица. Другого тебе найдем.

Рыжая развернулась к нему, скорчилась и плюнула в его довольное лицо. Глаза мужчины опасно сверкнули, он пихнул девушку обратно в круг, и та едва не свалилась с ног, но я вовремя её подхватила. Даша бесшумно плакала, скорее от злости. Тяжело дышала, выпрямив спину и с презрением глядя на этих людей.

— Ну а ты? — бородатый обратился к охотнику. — Мне такой в отряд не помешает. Пойдешь?

— Зачем? — привычно спросил Себастьян.

— Знамо дело, зачем. С этими тебе пути не будет. Ясно ведь. На них у меня свои планы, — он снова покосился на нас с Дашей и волоски на шее приподнялись. — А у нас и сытая, и вольная жизнь. Подумай, охотник. С ними пропадать или мне служить?

Мужчина стоял молча. Я почти слышала, как мысли трещат в его голове. Переступив с ноги на ногу, он повернул голову, посмотрел на нас с Дарëной. Я в надежде мотнула головой, стараясь одним взглядом передать весь спектр чувств, бушующий во мне. Себастьян взял лошадь под узцы, шагнул к бородатому и, ведомая страхом и надеждой, я схватила его за предплечье. Он обернулся.

— Нет. Ты ведь не такой, — шепнула чуть слышно.

— Ты не знаешь, какой я, — ответил он холодно, сжал зубы, отвел глаза и, грубо отбросив мою руку, перешёл на сторону разбойников.

Глава 19

Узники

Меня будто парализовало. Язык, словно чужой, отказывался шевелиться, а гортань — издавать звуки. Как рыба, открывала и закрывала рот только попусту гоняя воздух. Сердце в груди больно сжалось.

Охотник приблизился к бородатому, встал рядом и с невозмутимым видом спросил, небрежно махнув на нас рукой:

— А с этими что?

— Разберемся, — с довольной ухмылкой бросил на нас хищный взгляд бородатый. — Со скотиной понятно, а эти… И с этими придумаем, как быть.

Борис побелел до оттенка извести, а у козла судорожно затряслись ноги от осознания скорой гибели. Что ждало оставшихся троих, оставалось только догадываться. Но сальные взгляды бородатого мне не понравились. Плачевность ситуации разбудила во мне такую злость, которой прежде никогда не бывало.

— Ну ты и сволочь! — крикнула я в сердцах Себастьяну, но он не обернулся. — Лицемер проклятый!

Не помня себя от гнева, шагнула к нему. Кое-кто из разбойников рыпнулся, чтобы меня остановить, но бородатый дал им знак, чтобы не мешали, и с интересом наблюдал за разворачивающейся сценой.

— Ну? — рычала я. — И как ты будешь с этим жить? Зная, что нас убьют.

— Помолчала бы ты лучше, — зло прошипел в ответ Себастьян.

— А то что? Боишься, что совесть замучает? Так нет её у тебя! Столько говорил, а сам…

— Я вам ничего не обещал. И уж тем более, свою жизнь за кого-то отдавать не собираюсь.

— И не надо обещать. Твоё слово гроша ломаного не стоит. Будешь спать спокойно, зная, что мы мертвы? Все до единого, — дрожащим от гнева голосом спрашивала его, пытаясь разглядеть на его лице проблески сожаления, стыда. Но он оставался невозмутимо холодным. Насмешливо выгнул губы и проговорил с гадким смешком:

— Зато терпеть вашу шайку больше не придется. Остолоп, криворучка и дурëха…

От злости я замахнулась и зарядила ему такую пощечину, что звук, наверно было слышно даже в Нюркином лугу. В рядах разбойников смех прокатился рокотом. Мне же было совершенно не весело. Слёзы сами собой скопились на веках и норовили скатиться вниз по щекам Ниагарским водопадом. Себастьян поиграл скулами, повернулся ко мне и в его глазах плескалась ярость.

— Урезоньте девчонку, — скомандовал чёрная борода своим прихвостням.

Те мигом подскочили, связали за спиной мои запястья. Я не шевелилась. Не было смысла. Только прямо смотрела на охотника, пытаясь вложить в этот взгляд всю ненависть и презрение, которое испытывала к нему в эту минуту. Он не дрогнул. Чуть успокоив гнев, обратился к главарю:

— Какие условия?

Разбойничья шайка двинулась в путь. Меня и Дарëну вели почти в начале колонны, недалеко от главаря и его нового «сотрудника». Где-то сзади волоклись звери. В самом конце, плотно обмотанный веревками шёл, упираясь, Тимофей. Так себе положение.

Разбойников было человек тридцать или даже больше. Большинство — крепкие, здоровые мужчины. Шансов у нас не было никаких. Разумеется, можно было попытаться отбиться, но это скорее сократило бы наш жизненный путь гораздо раньше.

— Условия? Договоримся. От лошади можешь взять себе треть. Свинью с козлом — поровну на всех. Не обессудь. Ртов много. А кругом неурожай, голод. Да ещё и поборы увеличили. Сам понимаешь.

— Лошадь моя. С остальными делайте что хотите, претендовать не буду, — ответил ему охотник.

Главарь почесал шею и махнул рукой.

— Ладно. Будь по-твоему. Хотя зачем тебе в лесу кобыла, не пойму. Да и кормить её здесь сложно.

— А это уже моя забота. Рассказывай, какие у вас тут законы.

Бородач объяснял охотнику суть предстоящей ему работы. Разумеется, ничего стратегически сложного там не было. Уметь подкрадываться, да грабить. Себастьян слушал и понятливо кивал.

Я же, волочась сзади и слушая их разговор, все больше ругала себя. За доверчивость, предвзятость, наивность. Как?! Как можно было поверить, что такой человек способен на милосердие?! Как можно было понадеяться, что он может поступить иначе. Да и, откровенно говоря, многие ли поступили бы иначе на его месте? Но, раздосадованная, логики в его поступке видеть не желала. Предатель! Лицемер! Душегуб!

Наверно, я не имела права злиться. Кто он нам такой? А мы ему? Недоразумение, внезапно свалившееся на голову в прямом и переносном смыслах. Он с самого начала не собирался нам помогать и прямо об этом говорил.

Молодец, Женëк. Только ты умеешь увидеть так ясно то, чего и в помине нигде не было. Не было там ни души, ни сострадания, ни сердца. Личная выгода, спокойствие, удобство. А не вот это вот всё. Расфантазировалась о дружбе, взаимовыручке.

Вот когда человек поистине сбрасывает маски и являет себя миру в истинном виде. Перед