Лейла. Шанс за шанс (СИ) - Цвик Катерина Александровна

— Чего злюсь?! Чего злюсь, говоришь?! — взвился парень. — Да этот шакал уже напрямую угрожает, что если, мол, глубокоуважаемая Малика и дальше будет его так откровенно игнорировать, то «ничем хорошим для ее семьи это не закончится»! — передразнил он. — Нет, ты представляешь? Этот… — он нецензурно выругался, в переводе на культурный язык, обозвав глубоко неуважаемого господина Боргича помесью ишака и гиены, — вздумал угрожать женщине! Замужней женщине! Если бы господин Ратмир-аха был сейчас в городе, то этому шакалу мало бы не показалось!

— Это так, Ромич… — вздохнула я в ответ, и не думая одергивать парня. — Но отца сейчас в городе нет, и этот… нехороший человек может быть причиной многих неприятностей… — Я посмотрела на Ромича и поняла, что его гложет что-то еще. — Ромич?..

Парень понял без слов:

— Понимаешь, Лейла, этот… этот… — Он все же удержал рвущиеся ругательства. — Он копротирует госпожу Малику-ханан!

— Он что делает? — не поняла я.

— Копротирует! Ну, таскается к нам постоянно, носит Малике-ханан цветочки там, штучки всякие, а вся улица это видит! Как ты думаешь, что они все думают?

Из путаных объяснений Ромича я, наконец, поняла, что он имел в виду:

— Компрометирует, Ромич. — За время обучения у профессора словарный запас парня вырос и превышал запас любого среднестатистического шалемца. Однако редко используемые слова он иногда путал или коверкал. — Ты прав, Ромич, но мы все равно ничего не можем с этим поделать.

— Да, конечно, — с сарказмом проговорил он, — кто он и кто мы? Попробуй только что-то не то сказать, тут же в бараке для переселенцев окажешься. А из того, что говорит ему Малика-хана, он слышит лишь то, что хочет слышать сам!

Парень раздраженно повел плечами и отвернулся, а я, уже очень хорошо зная его, поняла, что и сейчас он поведал мне не все, что заставило его злиться и нервничать. А потому подошла к нему поближе и положила руку на плечо:

— Ромич, что еще?

— Ничего, Лейла. Тебе не о чем беспокоиться. Мы с Киримом и профом сможем тебя защитить!

Интер-р-ре-еесное высказывание… И что же все это значит?

— Ромич?..

Он не выдержал моего укоризненного тона и вспылил, взмахами рук помогая себе выразить всю гамму эмоций, что его обуревали:

— Лейла, ты представляешь, они тебя ведьмой называют! Тебя! Ведьмой! И знаешь, кто главный разжигатель слухов? — И даже не ожидая моего ответа, выдал: — Мира! Эта змеюка подколодная так и не успокоилась! Сколько лет уж прошло, а она все тебе забыть не может, как ты Малику от нее спасла! Сейчас эта зараза еще больше озлобилась. Ну как же? — он раздраженно заходил из стороны в сторону. — Замуж так и не вышла, богатством не обзавелась, дочка — дура, но это полбеды! Во время этого треклятого захвата дочка с честью-то распрощалась! А ни ты, ни остальные домочадцы из вашей семьи не пострадали! Да еще и рабов вам отдали! Никому не отдали, а вам отдали! Но самое ужасное, что точит ее гнилое сердце — что за Маликой тут же сам комендант ухаживать стал, а на нее, как она ни старалась, как юбками ни вертела, ничьего внимания, кроме солдатского, привлечь не смогла! И под таким соусом все это рассказывает, будто ты все это своими ведьмовскими чарами навела! Мол, сначала тренировалась в ведовстве в своей кофейне, где соблазняла людей своими темными яствами, чтобы те проникались к тебе теплыми чувствами и не видели твоих темных делишек. А сколько она тебе этих самых делишек приписывает!.. Аж уши в трубочку сворачиваются! Рисует тебя средоточием зла, что уютно прячется за личиной милой девочки. Еще чуть-чуть — и горожане будут свято уверены, что это ты фаргоциан в город привела!

— Неужели люди верят во всю эту чушь? — спросила внутренне холодея. Ведь и сама уже начала замечать, как стали коситься в мою сторону на улице, чувствовала, как подскакивает среди горожан невидимое напряжение, когда проходила рядом. — Это ведь чушь! Навет! Разве люди сами этого не понимают? Так ведь любого оговорить можно?

— Так-то оно так… — сгорбившись и не глядя на меня, согласился Ромич. — Только ты ведь сама по себе очень необычна, и все это знают. Ты по-другому думаешь, по-другому говоришь, даже ведешь себя не как все, хотя и очень стараешься не выделяться! Ты другая! Раньше на это не сильно обращали внимание, а ежели и обращали, то списывали на божественное проявление, а не темное — слава Всевышнему, твой отец постарался. Но сейчас его нет, а эта гадюка все твои слова и самые светлые и добрые дела выворачивает так, что поневоле задумываешься…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

От понимания, что он только что сказал, краска вмиг слетела с моего лица, губы задрожали, ведь именно этого я так боялась с первого дня появления в этом мире. Перед моим внутренним взором заплясали языки пламени от сложенного под ногами костра, страх накатил удушливой волной, но я знала, что поддаваться ему нельзя. Нельзя впадать в панику, нельзя терять разум! С трудом я справилась с собой и задала вопрос, который сейчас волновал меня больше всего:

— Ромич, — я невольно прижала в защитном жесте к груди кулачки, — ты тоже думаешь, что я ведьма?

Он тут же вскинулся и посмотрел на меня глазами, в которых зажегся какой-то лихорадочный блеск. Сглотнул слюну и медленно, но очень отчетливо проговорил:

— Лейла, мне все равно кто ты — ведьма или ангел, все равно хорошая ты для кого-то или плохая, все равно есть у тебя колдовские способности или нет. Ты — моя семья. Мне все равно, что и кто будет говорить, я тебя… я никогда не видел от тебя ничего, кроме добра. И я никому не дам тебя в обиду!

Невольно я всхлипнула. А в следующую секунду Ромич уже обнимал и гладил меня по волосам, а я ревела, обняв его за талию. Понимала, что ничего страшного не случилось, что столь бурное выражение чувств излишне, но ничего с собой поделать не могла. Сейчас передо мной сбывался мой самый потаенный страх, тот, который родился вместе со мной в этом мире — быть заклейменной ведьмой.

— Я не ведьма, Ромич! — шептала я между всхлипами. — Да, я знаю и вижу немного больше обычных людей, но я не ведьма! Не плохая! Не злая!

— Я знаю, Лейла… — шептал и он. — Знаю…

— Знает он… — послышался недовольный старческий голос от входа. — Так чего девочку тогда напугал? — Проф стоял у двери и недовольно сжимал губы: — Можно подумать, что я вам не рассказывал о людях со способностями, не читал лекции о том, какое широкое применение они находят своим талантам в Тализии и уже в Фаргоции. Одно то, как фаргоциане пробили туннель через подножие гор из Фаргоции в Эльмирантию совсем недалеко отсюда, уже наводит на мысли о наличии такого человека, который этот туннель и помогал пробивать. Ну не верю я, что они за такой сравнительно короткий срок смогли сами кирками и лопатами пробить настолько длинный и удобный для перемещения целой армии тоннель! Не верю!..

А ведь и верно. Я как-то и не задумывалась, как они смогли совершить, по сути, в этом мире невозможное за такой короткий срок. Ведь именно благодаря этому тоннелю стали возможны успешные военный действия Фаргоции с Эльмирантией. Именно потому что никто не верил в подобную возможность, граница со стороны гор и была практически не укреплена. Шалем за последние годы сделали еще одним крупным портом, максимально приближенным и удобным для плавания в Тализию, но власти даже не пытались укрепить границы со стороны гор.

Профессор немного помолчал и продолжил:

— …Конечно, в глазах эльмирантийцев это все колдовские штучки и происки темного божества. Но если посмотреть с точки зрения фаргоциан, то это божественная длань проведения, которое послало им такого нужного человека в тяжелый для страны час. — И уже совсем раздраженно закончил: — И нечего тут пугать нашу девочку! Что бы там ни было, а мы не дадим ее в обиду! И вообще! Мире верить — себя не уважать. И каждый здравомыслящий человек это понимает!

После чего развернулся и, что-то бубня себе под нос и раздраженно шаркая ногами, ушел. Несколько долгих мгновений мы с Ромичем смотрели ему вслед. Я последний раз шмыгнула носом и утерла ладошками слезы. И чего, спрашивается, так разнылась? Можно подумать, меня уже схватили за руки и тянут на костер. А люди… они такие — лишь бы перекинуть причину своих бед и несчастий на чужие плечи, но это не значит, что дело пойдет дальше простых разговоров и перешептываний. Тем более Шалем теперь под протекторатом Фаргоции, а она никого не сжигает, а наоборот — прививает к таким людям некоторый пиетет.