Я хочу свою жену… (СИ) - Белых Любовь

Азаров… Азаров…

Опять этот Азаров!

— Лёша, ты же не создаёшь себе новые проблемы, правда? — вся романтика улетучивается в одно мгновение. Сердце пропускает удар, а в груди холодеет. — Пообещай, что не станешь больше участвовать в его делишках. Пообещай!

— Лизок, ты чего?

— Пообещай! — повторяю, уже самой себе напоминая безумную. Голос дрожит, надламывается.

— Это не новые дела, родная. Кое-что из старых дел, к чему я был причастен, сейчас идёт в мои руки. Я буду абсолютно чист. Ты что, Лиз?

Вопреки моему настрою, муж сгребает меня в охапку и прижимает к себе. В нос ударяет запах горького парфюма, который он продолжает использовать на протяжении вот уже как десяти лет. Этот запах такой родной и приятный, что я зажмуриваюсь и глубоко вдыхаю, тут же успокаиваясь.

— Не только с Тимуром. Он меня бесит. — капризно тяну я, вцепившись пальцами в воротник его рубашки. — Я понимаю, он тебя спас, и всё такое…

— Хорошо, родная, я возьму с собой охрану. Тебе не о чем переживать. Будет так, как ты скажешь. Успокоилась?

Смущённо киваю, чувствуя, как краснеют щёки.

Боже, что со мной происходит? Это точно не мой муж, не моя жизнь и вообще я — не я.

Он приближает ко мне лицо, обхватив моё ладонями, и тянется к губам. Мучительно медленно и волнующе, что я задыхаюсь ещё до того, как его губы накрывают мои, а сзади нас раздаётся громкое покашливание.

— Вообще-то, мы уже всё. — заявляет Инга, вальяжно привалившись к дверной лутке.

— Рад тебя видеть. — огладив мою щеку костяшками пальцев, Лёша наконец-то отпускает мой взгляд и коротко кивает моей подруге. — Но стучаться к своим годам, могла бы уже и научиться.

— Ну, знаешь ли, — фыркает она, — Я когда порог переступила, мне твоя жена сказала, чувствуй себя как дома. А дома я в двери не стучусь.

— Года идут, а ты не меняешься. Я, наверное, не доживу до твоего взросления. Не выйдя из пубертатного периода, ты и умрёшь от старости.

— Главное, чтоб ты менялся. — угрожающе цедит Инга, заставляя меня протестующие взвыть.

Ну нет! Нет. Они не должны сейчас ругаться!

—…меня должность не обязывает. — дополняет она, доброжелательно мне улыбнувшись. — Ну мы идём? Ты мне ужин обещала и вино из тетрапака из-под сока.

— Ой иди уже. — закатываю глаза, счастливо улыбаясь.

Буря миновала, а моя жизнь, кажется, налаживается. Моя лучшая подруга и муж провели вместе пять минут и никто никого почти не оскорбил — это прогресс.

— Поужинаешь с нами?

Лёша качает головой.

— Быстрее уеду, быстрее вернусь. Хочу приехать до того, как вы уснёте, и застать тебя пьяненькую…

Ох уж эти соблазнения из нашей юности.

Лишь оказавшись в столовой, я понимаю, что сегодня смогла нормально побыть с Лёшей наедине. Трогать его, целовать и даже обнять. И мне это безумно понравилось. Было очень приятно. Я ни разу не вздрогнула от его прикосновения.

— Ты так соку улыбаешься, Лизка? — ухмыляется Инга, игриво ведя плечом.

Подруга поднимает тетрапак, приветствуя меня.

— Ему.

— Эх, какой он, этот сок.

Ужинаем под щебетание Кристинки, выслушивая её тяжкую долю, и изредка посмеиваемся. Инга даже больше вовлечена в её рассказы, чем я.

В какой-то момент я просто чувствую, что меня… отпускает. Не знаю… Странное чувство. Нехорошее. Будто Лёша мой наркотик, дурманящий разум и выворачивающий душу и чувства наизнанку.

Или я просто тормоз?

Шутки Инги мне больше не кажутся смешными. Более того, я прокручиваю в голове их разговор с Лёшей в кабинете и опять погружаю себя в панические мысли.

Почему я никогда не интересовалась первоисточником их общей неприязни? Почему довольствовалась фразами: «Бесит», «Не твоего круга» и прочими шаблонными ответами?

Как хорошо я знаю лучшую подругу?

Кровь приливает к щекам. Какая-то часть меня готова биться головой о стол, лишь бы не думать ни о чём подобном.

Разве не такая же классика — изменяющий с лучшей подругой муж?

Господи, о чём я думаю? Зачем?!

Лёша мне ни одного хорошего слова не сказал о ней. Инга хоть и делала вид, что исключительно держит оборону и защищается, но тоже, нет-нет, да ввернёт что-то колкое в адрес моего мужа. Не так прямо как Лёшка, а под соусом сарказма и язвительности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Что если они просто таким поведением отводят от себя подозрения?

«Приди в себя, Лиза! Приди в себя!» — мысленно кричу я, делая ещё один глоток вина, пока объект моих сомнений рассказывает о школьных проказах, в её бытность ученицей.

Смотрю в такие родные черты лица и окончательно уверяюсь, что у меня едет крыша. Я на самом деле схожу с ума, если подозреваю свою лучшую подругу в связи со своим мужем.

Она знает обо мне больше всех. Лучше всех знает меня, моё прошлое, а порой и то, чего я сама не знаю о себе. Будь она врагом или просто плохим человеком, она бы просто не была рядом. Моя жизнь не всегда состояла из проблем, приправленных баблом и сытой жизнью.

Тряхнув головой, я оставляю вино в сторону и подключаюсь к беседе:

— А ещё Инга в портфель одной заносчивой девочке положила пакет с собачьими какашками! — без зазрения совести выдаю подругу, искренне улыбаясь, наблюдая за округлившимися глазами дочери.

— Ах ты так? — возмущённо восклицает "опозоренная". — Ты лучше скажи, кто мне эти какашки собирал! Не ты ли?

Глава 31

— Мой муж не приставал к тебе? — не знаю, как решаюсь задать этот вопрос.

Огромных трудов нам стоило уложить спать Кристину. Наверное, Лёша был отчасти прав — пьяненькая я, совсем не такая, как трезвая. И разумеется, ребёнок это чувствует. Мама шутит, мама смеётся, мама её развлекает… у мамы нет забот и хлопот. С мамой весело, как тут спать лечь?

Было весело, на самом деле весело.

Но пришлось возвращаться в реальность, где меня ждал разговор, которого позже могло не состояться.

— Ты дура? — ошарашенно моргнув, Инга ёрзает на диване. — Ещё бы спросила, не любовники ли мы с ним.

— Это значит нет.

— Это значит, что я бы тебе обязательно сказала, вздумай твой Алёшенька что-либо подобное выкинуть.

— Ну а всё же, — нервно улыбаюсь, — Что-то же послужило катализатором твоего к нему отношения.

— Годовщина моей матери. — тихо произносит она, медленно оглядываясь. — Так закурить охота. Пойдём?

Я киваю. Поднимаюсь с дивана и молча веду Ингу в кухню. Там есть запасной выход во двор.

В голове хоровод мыслей сменяют друг друга. Я пытаюсь обдумать ответ подруги. Наперёд. Боюсь, что упустила что-то очень важное.

— Чёрт, — выругавшись, она останавливается. — Сигареты в сумке, а сумка осталась в гостиной, я сейчас.

Я смотрю ей вслед и не могу вспомнить хотя бы одну годовщину смерти её матери, когда меня бы не было с ней рядом.

Хотя…

Беременность. Когда я носила Кристинку, я не поехала с ней на кладбище. Кажется, из-за суеверий или токсикоза. Но определённо точно, что она не была обижена.

Или была?

Включаю кофеварку, пока пока жду подругу, и задумчиво жую губу. Теперь и я вспомнила о никотиновой зависимости и не откажусь от чашки кофе и сигареты.

— Идём?

— Угу.

Наполнив две свои любимые большие чашки, о которые ну очень удобно греть руки, ввиду выпуклой формы, я киваю на дверь.

У выхода мы притормаживаем. Я передаю чашки Инге, а сама снимаю с вешалки две дутые куртки.

— Замёрзнем. — констатирую я.

Одеваю подругу, одеваю сама себя, поворачиваю ключ в замочной скважине и толкаю двери.

— Прошу. — наигранно весело говорю я, пропуская её вперёд.

Только вся наигранность исчезает, когда Инга подкуривает сигарету и передаёт её мне:

— Держи. И выбрось весь этот бред из головы, что ты туда вбила. У меня никогда и ничего не могло быть с твоим мужем. Я недолюбливаю его с того момента, как вы начали встречаться. Возможно, по надуманным и ревностным мотивам. Я мирилась с этим, пока видела, что ты счастлива. Пока он не вставал между нами.