Образ человека как основа искусства врачевания - Том I. Анатомия и физиология - Фридрих Хуземанн

Итак, поле восприятия чувства равновесия фактически выходит далеко за границы тела; однако, оно остается вне сознания. Каждый человек пользуется им, но обусловленное им восприятие не несет в себе ничего индивидуального, оно для всех людей одинаково, даже если они различаются во всех других ощущениях и воззрениях. Органы равновесия можно назвать ослепшими глазами: все люди, когда они бодрствуют, непрерывно смотрят ими в центр Земли. Здесь приведем примечательный феномен, о котором сообщает Герберт Тишнер относительно австралийских аборигенов[43]: «Характерную позу для отдыха можно наблюдать на севере Австралии: люди стоят как аисты на одной ноге, причем ступня второй поднятой ноги опирается на бедро первой. » Сравнение с поведением аистов указывает на суть: у таких древних народностей чувство равновесия, очевидно, функционирует еще полностью бессознательным образом, как это характерно для птиц. Если европейцы переживают чувство равновесия в грезящем сознании, то у австралийцев это переживание происходит в сознании глубокого сна; он отдыхает, когда благодаря чувству равновесия в таком глубоко бессознательном состоянии он ощущает себя частью земного шара, тогда как остальные чувства спят или дремлют.

Нет необходимости много говорить о значении этого чувства для внешней жизни. Однако то же справедливо для внутренней, духовно-душевной жизни, хотя для многих людей эта сторона чувства равновесия остается такой же бессознательной, как и телесная.

Когда мы мыслим, например, 2+3=5, то знак равенства, собственно говоря, обозначает весы, на двух чашках которых лежат слагаемые и сумма. Легко показать, что в основе всякого мыслительного процесса лежит подобное ощущение равновесия. Когда математик вводит систему координат, в основе этого лежит тот же принцип. И то же справедливо для выражающегося в искусстве, пластике, архитектуре, даже в ритме поэзии и музыки ощущения внутреннего равновесия. Мы видим, что чувство равновесия гораздо шире, чем функции его телесного органа.

Чувство вкуса образует переход от ощущения внутрителесного к ощущению внешнего мира. То, вкус чего мы испытываем, относится к внешнему миру, но мы можем только тогда испытать его вкус, когда примем его в свою телесность. Чувство вкуса - это периферическое ощущение, подобное осязанию. Но если осязание разыгрывается в области твердого, то вкус может испытываться только в жидком. В ощущении вкуса наш живой водный организм взаимодействует с внутренней конституцией пищи; это чувство может быть названо «химическим осязанием». При этом во вкусовых качествах не выражается химический анализ, но выражается отношение всего нашего организма к пище в целом. Весь наш пронизанный эфирным телом жидкостный организм реагирует на пищу чувством вкуса. Но это целостное ощущение все же весьма дифференцировано. В первую очередь мы сознаем общие качества: сладкое, кислое, соленое и горькое. Для этой цели создан язык с зонами распределения различных хеморецепторов (сладкое - на кончике языка, соленое и кислое - по краям, горькое - у корня). Но сразу видно, что ощущения языка есть лишь часть процесса, разыгрывающегося между всем организмом и Я. Ибо мы расслабленно отдаемся сладкому, со сладким охотно соединяется Я, оно легко вместе со сладким входит в телесность. Но сладкое всегда несколько замутняет сознание, поэтому сахар уже сам по себе склоняет ко сну. Напротив, ощущение соленого, а тем более кислого, нас пробуждает. При слишком кислом или горьком мы невольно содрогаемся: антипатия из области чувственного восприятия спускается до области воли и охватывает систему движения.

То, что мы особенно явно наблюдаем при ощущении горького, справедливо для всякого вкусового процесса: он проникает внутрь пищеварительной системы; мы лишь не имеем никакого сознания о том, что происходит ниже ротовой полости. Однако мы знаем, что в желудке преобладает кислое, и что желчь горькая - эта последовательность отражена и в расположении различных вкусовых зон языка.

Рудольф Штейнер определил внутреннее восприятие пищи как продолжение процесса вкусового ощущения: «Вы просто не сможете понять интимной деятельности человеческого организма, локализированной в пищеварительном процессе, если вы весь процесс пищеварения не будете представлять себе так, что хорошее пищеварение основано на способности уметь ощущать вкус всем пищеварительным трактом, и что плохое пищеварение коренится в неспособности ощущать вкус всем аппаратом пищеварения.»[44]

На примере вкуса мы можем наблюдать феномен, который можно обозначить как пра-феномен ощущения: организм в процессе восприятия ведет себя «комплементарно ». Так, например, реакция слюны слабо щелочная; поэтому мы особенно чувствительны к кислому. Интенсивность сладкого вкуса может возрасти, если в сладкое добавить немного кислого. Итак, сладкое и кислое комплементарны друг другу. (Щелочное близко сладкому. )

Переживание вкуса всем организмом было ближе к сознанию в прежние эпохи развития человечества и использовалось для распознавания целебных сил в природе. Эта связь инстинктивного познавательного процесса со вкусом и запахом в прежние времена давалась, очевидно, легче, чем сегодня. Неизвращенный вкус служил верным указателем для оценки полезности и усвояемости пищи. И хотя неправильное изготовление[45] и приготовление пищи сильно способствовали тому, чтобы этот инстинкт к правильному питанию был потерян, однако действительная реформа питания может исходить только из возрождения здоровой культуры вкуса. Речь идет не только о том, чтобы получать здоровую, полную жизненных сил пищу, но и о том, чтобы при вкушании пищи интенсивно осознавать ее качества. Ибо чувство вкуса и чувство обоняния - это врата чувства жизни во внешний мир. (Подробнее об этом в разделе «Я-организация». )

Чувство обоняния по своей локализации и по своему биологическому значению близкородственно чувству вкуса. Запах можно назвать «вкусом воздуха» (на юге Германии и в Швейцарии для них даже может употребляться одно и то же слово). У современных людей обоняние сильно ослаблено. Для животного оно играет большую роль, как для поисков пищи, так и для целей воспроизведения. Для многих животных обоняние - это инстинктивное чувство; оно теснейшим образом связывает организм с окружающим миром. Для этих животных оно играет такую же роль, как зрение для человека.

Также у человека оно сильно действует на инстинктивное поведение: неприятный запах вызывает в нем антипатию, против которой бессильны логические основания. Так, например, мы говорим о чувстве антипатии «он его на дух не переносит».

В отношении смутности ощущения чувство обоняния находится еще глубже чувства вкуса. Запахи еще более уклоняются от понятийного постижения, чем вкус. Например, запахи цветов открывают нам нечто от существа растения, однако только внутри семейства растений запахи подобны, тогда как запахи фиалки, лилии или розы несравнимы между собой. Для постижения их также нужна «интуиция », как для постижения человеческой индивидуальности.

Противоположным полюсом аромату является зловоние. Оно возникает главным образом при распаде животной или человеческой субстанции, а также в окончательной стадии пищеварения (примечательным образом, в основном у человека).

Также при некоторых заболеваниях появляются специфические запахи. Известен сладковато-клейкий запах изо рта у больных дифтерией. Эрнст Людвиг Хайм, знаменитый берлинский врач, современник Гете, удивлял своими точными и быстрыми диагнозами. Он обладал чрезвычайно развитым обонянием, и говорили, что он словно обонял вещества болезней. Так, запах скарлатины он сравнивал с запахом в погребах берлинских торговцев съестным: смесь запаха старой сельди и различных сортов сыра. Запах кори он сравнивал с запахом перьев свежеощипанного гуся[46]. Итак, вкус и запах сильно затрагивают подсознание, область чувств; они находятся на ступени грезящего сознания.

Чувство зрения для современного человека более всего имеет характер объективного. Мы не говорим: «Я вижу, что это дерево», но: «Это дерево». То, что нечто можно видеть, для современного человека сразу же означает, что оно есть в действительности. Чувство зрения в отличие от рассмотренных выше дает нам ясное сознание о внешнем мире. Все, что мы можем видеть, мы причисляем к внешнему миру, также и нашу собственную телесность. Данное нам посредством зрения световое пространство для зрячего идентично понятию пространства и «объективного мира». (Слепой переживает только осязательное пространство, измерения которого по сравнению со световым пространством можно назвать микроскопическими; оно только с трудом может быть расширено посредством мышления). Глаз сам по себе сообщает нам только двухмерные образы; трехмерность пространства становится возможной только благодаря тому, что мы внутри себя можем накладывать несколько различающиеся образы, полученные обоими глазами. Как известно, это происходит благодаря явлению конвергенции, то есть зрительные оси под действием Я направляются в одну точку. То, что действительно Я осуществляет сведение зрительных осей в одну точку, видно из того, что когда сила Я ослаблена (например, при переутомлении, после наркоза, вследствие приема алкоголя или в момент обморочного состояния), происходит нарушение конвергенции, что выражается в появлении двоящихся образов. В этом отношении чувство зрения существенно отличается от чувства слуха: оно позволяет Я участвовать в построении образа мира, тогда как при слушании мы находимся в гораздо более пассивном состоянии. Этим определяется универсальное значение чувства зрения для развития Я-сознания. Ибо глаз сильнее, чем другие органы, внутренне связан с Я-структурой всего организма (с Я-организацией).