Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6 (СИ) - Март Артём

Под тяжелым пузом авторитета даже сдвинулся деревянный стол, однако, он все же взял плеер. Буднично достал кассету. Глянул на меня, беззаботно сидящего на своем месте. А потом разломил кассету. Смял выбившуюся из нее пленку.

— На здоровье, — сказал я. — Это не единственная запись. У меня есть еще.

— Я догадываюсь, — буркнул Кесоян, бросая сломанный трупик кассеты себе под ноги. — Значит, хочешь, чтобы мы оставили тебя в покое?

— Да, — сказал я. — Иначе кассета поедет к Хасану.

— У тебя есть связи с Хасаном? — Рассмеялся Мамикон.

— У Сиплого есть, — пожал я плечами. — А значит, и у меня. Он мне много что рассказал и про Хасана, и про тебя. Много что интересного. Теперь не отвертеться.

— Ловко, — покивал Кесоян. — Очень ловко, Летов. Я, знаешь ли, тоже навел о тебе кое-какие справки. После того, что ты учудил на стрелке, я понял — ты непрост.

— Жаль, что до тебя медленно доходит.

Мамикон скривил губы. Возмущенно раздул ноздри. Однако смолчал.

— Михалыч, — начал он перечислять вместо ответа на мою колкость, — Косой, Горелый. Корастелев из Майкопа. Чеченцы. И многие другие. Кого-то ты вывел из игры сам. Других помог убрать с карты города. М-да… Весь этот шухер, что творился в Армавире последние полгода. Все это ты. Оказывается, ты даже в неплохих отношениях с Кулымом.

Когда он упомянул Кулыма, я внутренне вздрогнул, но не выдал этого. Так и остался сидеть с каменным лицом.

— М-да… Теперь понятно, почему на стрелке снайпер промахнулся. А ты знаешь, чей это был снайпер, Витя?

Я не ответил, заглядывая толстяку в глаза.

— Это был снайпер Кулыма. Тебя должны были убить там, на кирпичном, пока ты базаришь с Сиплым. М-да. Кулым согласился устранить тебя, чтобы доказать Дедушке свою верность. Если бы не твоя бомба, мы бы не разговаривали.

— Хватит откровений, — сказал я и встал. — Мое слово такое: ты оставляешь нас в покое. Взамен Хасан не получает записи. Все.

— Знаешь, что меня в тебе поражает, Витя? — Спросил Момикон. — Ты презираешь нас. Презираешь понятия и наш образ жизни. А сам ушел недалеко. Ты убиваешь. Ты похищаешь людей. Мучаешь их в своих интересах. И, при этом, воротишь нос, когда Кулым предлагает тебе занять его место.

Сукин сын… Откуда он так много обо мне знает? Неужто он?.. Ублюдок…

— Скажи, — продолжал толстяк. — Не кажется ли тебе, что ты давно уже один из нас?

Я упёрся руками в стол, подался к Мамикону и заглянул ему в глаза.

— Знаешь, в чем между нами разница? Ты нарушаешь закон, потому что наживаешься таким образом. Брюхо свое набиваешь. А я — потому что защищаюсь. Держу оборону. Отбиваюсь от вас, скотов. Оберегаю себя и своих близких людей. И если мне придется защищать их, играя грязно, играя по вашим правилам… Что ж. Пусть так. Можешь считать меня кем угодно, Мамикон. Главное — я, мои друзья, мое дело — все это остается в безопасности. Нас не сожрать таким, как ты.

— И правда, тебя так просто не сожрешь, — кивнул он серьезно. В его взгляде проскользнула какая-то искорка… уважения? — Я принимаю твои условия.

Я выпрямился. Не проронив ни слова, отправился на выход.

— Летов! — Крикнул мне Мамикон, и я обернулся.

— Полагаю, нас объединяет еще кое-что.

Не ответив, я только наградил жирдяя свинцовым взглядом.

— И это «кое-что» — вопросы, которые возникли к Кулыму у нас обоих, — закончил авторитет.

Глава 20

— Витя, идти туда — это самоубийство. Я против, — строго сказал Степаныч.

— Да, — покивал Женя. — Если все так, как ты рассказываешь — Кулым собирался тебя прибить. Он киллера прислал.

Когда я вышел из ресторана У Сома и вернулся в свой крузак, там меня уже ждали Женя со Степанычем. Оба вооруженные, они были готовы прийти на помощь, если начнется заварушка. Я, конечно, понимал, что, скорее всего, толстый авторитет не решится на меня нападать. Тем не менее надо было как-то подстраховаться, хотя бы минимально. Такой страховкой и стали мои друзья.

Поехав обратно в контору, мы принялись обсуждать случившееся.

— Не смей ехать к Кулыму, — не отступал Степаныч. — Как только ты заявишься… Мало ли что он предпримет?

— Если я умру, — сказал я, — запись отправится к людям Хасана.

— Кулыму верить нельзя, — холодным тоном проговорил Женя. — Он пытался убить тебя.

— Он пытался показать Мамикону, что соблюдает договор, — сказал я.

— Почему ты так думаешь? — Нахмурившись, сидящий на переднем пассажирском Степаныч, глянул на меня.

— Если бы Кулым дал приказ Киллеру убить меня сразу, я был бы мертв. Стрелок не промахнулся бы.

— Возможно, просто криворукий стрелок, — заметил Женя с заднего сидения.

— Криворуких на такое дело не отправляют, — возразил я. — Он целенаправленно стрелял мне под ноги. Видимо, Кулым не думал меня убивать. Но понимал, что у меня есть какой-то план, чтобы выкрутиться.

— План у нас есть всегда, — проговорил Степаныч, — но это не оправдывает Кулыма.

— Вот именно. План у нас есть всегда, — согласился я. — Кулым тоже это предполагал.

Включив поворотник, я свернул с Кирова на Кропоткина. Погнал по длинной улице прямо к широкой Ефремова, чтобы с нее уже повернуть на промзону, к конторе.

— Даже после такого, я бы не стал разговаривать с этим старым вором, — буркнул Женя.

— Я делаю это ради Марины.

— Думаешь, если ты понял, что Кулым приказал киллеру промахнуться, этого не понял бы Мамикон? — Задумчиво спросил Степаныч. — Жиденький способ оправдать себя выбрал Кулым.

— Мне кажется, Кулым пошел на такой шаг не для того, чтобы оправдаться, — качнул я головой. — Он хотел выиграть время.

— Время? Но для чего? — Степаныч задумчиво потер щетинистый подбородок.

— Узнаю, как только поговорю с ним.

* * *

— И что? — Нахмурил брови Андрей Шелестов. — Что нужно будет делать мне?

Шелестов, Бубен и его молчаливый водила встретились утром, когда последние двое приехали к Шелесту во двор на своей девятке.

Поговорить решили в машине. Саша, брат Андрея, жил теперь у него, и Шелест совершенно не хотел обсуждать подобные вещи на глазах двоюродного брата. Не хотел, в большей степени, чтобы оградить Сашу от проблем. Все же, когда Шелест приехал в Армавир, Саша помог ему: пустил в свой дом, кормил, пока Шелест хоть как-то не встал на ноги. Теперь Андрей желал Саше только добра.

Считая Сашу плутом, которому тем не менее, как до Китая раком было до уличных братков, Андрей думал, что лучше не сводить брата с ОПГ. Однако он то и дело отбивался от просьб Саши, познакомить его с новыми «друзьями», в вести его в их круг.

— Я буду полезным, — говорил всегда Саша. — Я хорошо деньги считаю! Могу вести бухгалтерию!

Бубен, выслушав вопрос Шелеста, ухмыльнулся.

— Ничего особенного делать тебе не нужно, брат. Нужно, чтобы кто-то неприметно подобрался к машине Кулыма. Подошел метров, хотя б на пятьдесят. Ну и нажал кнопку. Нас всех хорошо знают в банде. За случайного прохожего не сойдешь. А когда бахнет, рядом с Кулымом оказаться как-то не хочется.

— Меня тоже знают на Черемушках, — возразил Шелест.

Бубен мерзковато рассмеялся.

— Кто тебя знает? Три с половиной человека? Да тебя даже тогда, на даче, не заметили толком. Я тебя говорю, про тебя в Черемушках уже и не помнят. У нас жизнь бурная. Левого пацанчика, который и двух недель у нас не продержался, забыли на следующий же день.

Шелест нерешительно поджал губы. Нахмурил брови. Ему совсем не нравилась вся эта ситуация. Теперь он понимал, почему оппозиция так легко приняла его в свои ряды. Им нужен был исполнитель, которого в Черемушках не узнали бы.

Да и весь план не вызывал у Шелеста восторга. Бубен рассказал ему, что на недавней штатной замене расходников, Сом младший пошаманил не только над двигателем и тормозными колодками Кулымова мерса, но еще и над одной из дверей.

Одну из задних дверей — левую, у которой, привычным делом, и ездит Кулым, начинили пластитом. Взрывчатки там было немного, но взрыв должен был стать направленным, волна уйти прямиком в салон и убить Кулыма. Правда, не только его. Все, кто в момент детонации будут в салоне,погибнут. Оставалось только нажать на кнопку детонатора.