Там, где хочешь - Ирина Кудесова

— Здесь? — обвел глазами холл отеля. — А почему ты думаешь, что там будешь несчастна?

— Просто я уже нашла свой дом. Я люблю этот город, я живу с человеком, который мне дорог, я…

Перебил:

— Дом — это другое.

Марина посмотрела вопросительно. Пожал плечом:

— Мы ищем то, что даст нам успокоение, ощущение стабильности, — дом. Радость ищем. Ищем место, где хочется быть. По миру мотаемся, партнеров меняем. Но твой дом — это ты и есть. И ты у себя внутри поселись… Тогда тебе станет всё равно — в Токио ты или в Париже. Ты всюду будешь дома.

Вроде бы и прав. Но до какого просветления надо дойти, чтобы безразлично стало — сидеть на родительской кухне или топать по прибрежной волне на Лазурном Берегу!

Промолчала. Ноэль вернулся к разговору:

— Манга — комиксы, а аниме — анимированные комиксы, так? Sorry, далек я от этого. Единственный японский мультик знаю — «Гольдорак», про робота-трансформера. В конце семидесятых, когда его показывали, мне лет пятнадцать было, я девчонками интересовался, а не мультфильмами… Но сестра его очень любила. У нас разница в девять лет.

— У тебя есть сестра? Моя ровесница?

Ноэль отвел глаза:

— Художница.

Марина изобразила возмущение:

— У тебя есть сестра-художница и ты молчал?!

Ноэль смотрел в сторону, он будто забыл, где находится. Это длилось секунд десять. Потом с усилием перевел взгляд на Марину:

— Была. Ее больше нет.

37

Мари жила, как живет птичка — там поклюет, здесь перышки почистит, не думая, разрешена тут чистка перьев или нет. Рисовала городские пейзажи в странной технике — двумя руками одновременно: за один карандаш отвечает правое полушарие мозга, за другой — левое. И карандаши спорили… Краски Мари не использовала. Черно-белые пейзажи, всё.

Продавала она их редко. Выставки устраивались в ресторанчиках, посетители ели луковый суп, пялясь на картинки. Был шанс, что поинтересуются у хозяев, «почем искусство».

Деньги Мари подкидывал Ноэль. Беспомощность сестры его раздражала — он ведь фирму на себе тянул, боролся. А птичка жила в родительском доме, на всем готовом, иначе говоря — на родительской пенсии. Сколько раз звал ее в секретари — отказывалась. Не по ней это — в офисе сидеть. Он считал это безответственностью и эгоизмом. Но деньги давал — ради родителей. Ну и все-таки сестра.

Когда Мари надоедали парижские пейзажи, она уезжала рисовать куда-нибудь в горы или к морю. Бывало, у нее появлялся мужчина, к которому она перебиралась. Но надолго не задерживалась — и снова дома звучал ее смех, очень смешливая была.

И однажды появился Пауло, мексиканец, без определенного рода занятий, двадцатипятилетний мачо. Что он делал во Франции, оставалось не совсем понятным — Мари отмалчивалась, обронила раз, что он тольтек. На вопрос: «Это что?» — неохотно ответила: «Шаман». Какими-то он там оккультными делами занимался, «в новое качество переходил». Уехал, они перезванивались два месяца. Затем снова прилетел, но никак не в порыве страсти: «Пауло нельзя сексуальную энергию расходовать». Торчал тут недели три — Мари дома не появлялась. Потом в Мексику засобиралась. На сколько едет, не знает. Будет звонить.

В аэропорт ее отец отвез. Набрала с дороги: «Ну что, Ноэль… пока?» — «Пока». Нечего сказать было — помчалась на край света за пацаном на шесть лет младше, сомнительным типом. Решил — ее дело. Знать бы, чем это кончится.

Через четыре месяца она вернулась. В гробу.

38

Не спится, завтра день насмарку. Домой доберешься, задрыхнешь и встанешь в час дня разбитая. Настроения нормальную работу искать нет.

О сестре не захотел говорить — перевел разговор: «Так аниме бывает и для взрослых?» До лампочки ему это аниме. Когда она погибла? Время, похоже, лечило, да не вылечило.

— Для взрослых? Не слышал про «Утэну»?

— Странное название…

— Да оно еще страннее — «Революционная девушка Утэна: апокалипсис юности». Снял Кунихико Икухара, режиссер «Сейлор Мун». Такая… мистическая притча.

— О чем?

Пойди расскажи…

Утэне четырнадцать лет, она учится в академии. У нее длинные розовые волосы — там у всех волосы цветов радуги, — она носит мужскую одежду и владеет оружием. Когда-то незнакомец подарил ей кольцо с символом розы. Выясняется, что обладатель такого кольца имеет право участвовать в Дуэли. Победивший получает Силу изменить мир плюс невесту — скромную девушку с фиолетовыми волосами, Анфи. Дуэль проходит в цветнике красных роз, высоко в небе. Здание академии — конструкция, которая постоянно движется… «Утэну» кто-то назвал паранормальным беспределом.

— Похоже на то, — Ноэль улыбнулся. — И что же?

— Утэна побеждает на Дуэли. В цветнике от роз то и дело отрываются тысячи красных лепестков и летят, летят… Нереально красивая сцена — Утэна и Анфи танцуют между звездным небом и водой, и не поймешь, где — они, а где — их отражение, в котором они по-другому одеты.

— Как сон.

— Да, это фильм-сон… И две девчонки, полные тревог, сомнений, ожидания. И желания сбежать из этого мира. Но так просто не сбежишь, он цепкий. Утэна превращается в фантастическую машину (сон же!), Анфи садится в нее, и начинается гонка. Их пытаются раздавить железные гусеницы, им едва удается вырваться. И когда Утэне возвращается человеческий облик, они уезжают вдаль, лежа в обнимку на одной странной штуковине (сон…). Волосы у них полощутся, как языки пламени — розовые и фиолетовые, — они смотрят друг на друга, и в их рисованных глазах появляется что-то живое — растет, растет, пока они не поцелуются.

— Это и есть юри? Лесбийское аниме?

— Как тебе объяснить…

— Не объясняй. Любишь ведь прежде всего человека. Ты это хотела сказать?

39

Сколько раз пыталась заставить Корто смотреть фильм, который ворвался к ней в сердце. Но для него это — набор бредовых картинок, «японские страшилы с нездоровой ориентацией». А она только в том зазеркалье и спасается — от чувства одиночества или пустоты, от любого мусора, в который жизнь окунает.

Как такое может нравиться? Розы-принцы-дуэли; вихри из красных лепестков; волосы цветов радуги; шпаги, аксельбанты, снова розы. Ну и что. Зато там глаза живее тех, что на улице видишь; сплетенные руки; обнаженные девичьи тела в обнимку; осыпающийся пеплом замок — символ ложной радости, куда тебя не смогли заманить. Сон, что хочется пересматривать. Нравится ли ей этот фильм? Да он проник в нее. Там нет красивостей — есть мечтание. А ему позволено быть любым.

И еще — пронзительная песня Масами Окуй “Toki ni ai wa”, «Иногда любовь».

Ноэль попросил скинуть фильм на флешку.

40

В половине четвертого выбралась из-под одеяла, сделала себе чай.

Достала альбом, карандаш.

Тихо.

Ушел и оставил по себе — настроение. Будто присутствие чего-то. Бросила карандаш — можно подумать, рисоваться будет — если оно за спиной стоит.

Когда тревожишься, не рисуется.

Почему тревожишься — пойди пойми. Маета.

Ноэль. Спит наверняка уже в своем Везинэ — сны у него яркие и живые, сказал. Правда, забывает их быстро.

Беспокойство. Безадресное, непонятное. Просто беспокойство. Как если бы этот человек закрыл за собой дверь, а край плаща защемил. И ушел. Что здесь делает край плаща?

Настроение. Оставил по себе нас-тро-е-ние. И — не спится, не рисуется. Чай обжигает горло. Встать, подойти к двери, дернуть за край плаща — вернись.

41

— Выйди из оцепенения на минуту.

Поворачивает голову, глаза пустые. Два дня дома такой аттракцион.

— Если эту хату по-черному сдать, можно было бы переехать в двушку. С доплатой.

— А? Да.

Опять отвернулась и в окно смотрит.

Передразнил: «А? Да».

— Тебя пыльным мешком по голове ударили из-за угла?

— Денис, прекрати.

Неужто визит в ресторан возымел такое убийственное действие? Ходили несколько раз — не цепенела.

Стал объявления смотреть, по пригородам. В Сан-Море вдоль речки бегать можно. Но дорого. Леваллюа — все равно что город. Версаль? Цены как в Париже. Может, за Дефанс удрать…

Телефон зазвонил, схватила:

— Алло? — Покосилась, как ворона на зерно. — Привет, Ноэль.

Через полминуты пошла одеваться.

— Ты куда?

— Я сегодня работаю.

Четыре часа дня.

— Что до семи делать будешь?

— Ноэль на «Одеоне», скоро освободится. Я «Утэну» ему обещала.

Смотри-ка, оцепенение — как рукой сняло. Точно, ноги отсюда растут.

— Тоже к однополой любви неравнодушен? Он часом не…?

Вылетела за дверь, задев жестяную цаплю. Цапля чиркнула клювом по стене и завалилась на бок.