11 самых актуальных вопросов. Страхи большого города - Шекия Абдуллаева

К сожалению, многие врачи не умеют правильно общаться с пациентами или не считают необходимым это делать, не объясняют им значимые вещи, полагая, видимо, что если им самим все понятно, то о чем тут говорить? Результат подобной врачебной небрежности бывает весьма печальным. Приведу пример.

Обычный невротический страх развивается следующим образом: человек испытывает серьезные внутренние конфликты, переживает, находится в напряжении и тревоге. И когда у него вдруг что-то «стреляет» под лопаткой, вся его тревога концентрируется именно в этом месте. Он впадает в ужас и панику, бросается за помощью, начинает обследоваться. Врачи ничего не находят или находят, но говорят об этом совершенно непонятно. Пациент дрожит от страха: у него же болит, а ничего не нашли или сказали что-то, что он воспринял как нечто чрезвычайно опасное: «У вас диэнцефальный синдром», например. Такой диагноз не угрожает абсолютно никакими последствиями и используется врачами, чтобы отвязаться от навязчивых больных. Но больной об этом, разумеется, не знает. Страшное слово – «диэнцефальный» – преследует его, как всадники Саурона хоббитов. Наш герой начинает маниакально следить за своим здоровьем: он уже чувствует боль в другом боку, ему кажется, что кал и моча поменяли цвет и запах. Он ходит по врачам, но все, что ему назначают, не оказывает положительного эффекта, что, в общем-то, и не странно, потому что проблема нашего героя не имеет ровным счетом никакого отношения к органической патологии. Он же в ужасе прислушивается к каждому еканию в своем организме, и у него нет никаких сомнений, что это рак. Впрочем, по странному стечению обстоятельств, от этого «рака» ему хорошо помогают транквилизаторы, назначенные между делом каким-нибудь старым, видавшим виды участковым терапевтом. Кто бы объяснил, почему?

В книге «Психология сердца» я пишу: «Дорогой врач, когда к вам обращается пациент с хроническим заболеванием, которое требует долгого и непростого лечения, а также изменения всего образа жизни больного, вы сталкиваетесь с тяжелейшей задачей. И эта задача вовсе не в том, чтобы вылечить больного, а в том, чтобы сделать его своим союзником в лечении его же заболевания. Пациент не понимает, насколько опасно его заболевание и что именно оно, скорее всего, рано или поздно сведет его в могилу. В девяноста случаях из ста ваш пациент думает, что его лишь немного “прихватило”, что ничего страшного не случится, если он, вдруг, нарушит предписанный ему режим или не станет принимать прописанные ему лекарства».

В терапевтическом кабинете встречаются два абсолютно противоположных друг другу мировоззрения. Диалог между ними – великая проблема. Да, пациент не хочет быть больным, но и не хочет менять образ своей жизни, выносить тяготы лечения, ограничения, связанные с этим лечением. Врачу абсолютно понятно, что, если его пациент не изменит образ жизни, не будет лечиться так, как это следует делать, он умрет. А пациенту – нет, непонятно, потому что он ни разу не был на вскрытии в патологоанатомической лаборатории.

Вот ты видела сердце с множественными микроинфарктами или, например, как выглядит разрыв аорты?

Я с ужасом смотрю на Андрея.

– А я видел, и любой врач видел. Поэтому, когда специалист мне что-то рекомендует, мне сразу становится понятно, что надо пить таблетки. Мне достаточно сказать, что может возникнуть закупорка сосудов, и я послушно выпью все назначенные лекарства. Так что, по большому счету, проблема только в том, что наши доктора иногда забывают – далеко не все их пациенты год провели на кафедре патанатомии и сдали соответствующие экзамены, а потому воспринимают информацию о возможных рисках немного не так, как сами врачи. Пациент не стоял на вскрытиях свежих трупов, а врач – стоял, поэтому врачу кажется, что он говорит очевидные вещи. И если пациент начинает саботировать лечение, то в глазах медицинского работника он выглядит полным идиотом, которого только могила исправит. Вот я и объясняю своим коллегам в специальных пособиях для семейных врачей, что пациент не идиот, а просто у него другая профессия.

– И поэтому нам, тем, у кого другая профессия, очень трудно контролировать действия врача. Вот ставит врач диагноз, назначает лечение, а где гарантия, что он не ошибся? Между прочим, врачебные ошибки – не такая уж редкость. И, как правило, выясняется это, когда уже слишком поздно. Вон сколько про это сюжетов по телевизору!

– Да, риск существует – как и в любой другой сфере деятельности человека. Согласен, ошибка парикмахера-стилиста испортит клиенту только прическу и настроение, это не смертельно. Однако профессий, где ошибки грозят значительным материальным ущербом и опасны для жизни человека, более чем достаточно. Дом может обрушиться из-за просчетов архитектора, машина – перевернуться из-за неправильных действий водителя. Но что же теперь, жить на улице и не пользоваться автотранспортом?

Нужно просто здраво соотносить риски. Риск, что врач поставит неправильный диагноз и будет упорно лечить вас «не от того», на самом деле во много раз меньше, чем риск запустить болезнь, если вы, из-за своего страха, так и не решитесь обратиться к врачу. Вот тут уж неприятности вам гарантированы.

– А знаешь, еще что трудно проконтролировать: тебя действительно лечат или из тебя деньги «выкачивают». Стоит только обратиться с одной проблемой, как тебя отправят ко всем специалистам, какие только в этой клинике есть. И назначат уйму анализов, причем большинство из них, разумеется, не входят в программу обязательного медицинского страхования. И дело не в том даже, что все это слишком дорого. Просто вольно или невольно задумываешься: где заканчиваются твои интересы и начинаются интересы врача и клиники?

– Ну, о такой ситуации я могу судить только теоретически.

– Разумеется, у тебя же высшее медицинское образование, тебя-то не проведешь!

– По правде сказать, мне кажется, что меня обычно обделяют анализами… А если серьезно, то чаще пациент просто не понимает, почему врачу необходимы результаты стольких анализов и обследований, чтобы поставить правильный диагноз. Но только экстрасенсы умеют у нас по фотографии или по голосу в телефонной трубке лечить. А нормальный врач, к счастью, предпочитает ориентироваться на результаты электрокардиограммы, УЗИ, компьютерной томографии, исследований крови, дополнительных проб – как бы скучно все это ни звучало. Когда ко мне приходит психосоматический больной, который жалуется на телесные недомогания, я сначала отправляю его к терапевту и требую максимально полного обследования, чтобы исключить любую возможность органической патологии. Да, может потребоваться очень много анализов. Но кто-то же только что боялся врачебной ошибки, или мне память изменяет?

Наконец, врач понимает, что часто пациент отказывается верить в то, что ничего больше – чего-то особенного, сверхъестественного – сделать с его здоровьем или в области диагностики уже нельзя. А ведь много в медицине не только хронических заболеваний, но и просто функциональных недомоганий – это когда болезни как таковой нет, но какие-то органы или системы организма не справляются со своей работой, какой-то сдвиг в их работе произошел и вот они «барахлят». Это не смертельно, и, как правило, такие функциональные расстройства самоустраняются со временем, если, конечно, не накалять обстановку и не добавлять новых нагрузок на такой «барахлящий» организм. Объяснить это пациенту можно, но не всегда он готов согласиться с таким врачебным вердиктом, хочет доискаться до чего-то… Ну, а врачу как быть? Хочет человек обследоваться дальше, неспокойно ему. Вот врач и идет у него на поводу – еще анализов, будьте любезны…

– Поэтому я и говорю: не все врачи вызывают доверие…

– Вот как? А знаешь, что врач сам о себе думает? Он знает, сколько в этом году к нему обратилось за помощью людей и скольким он жизнь спас. У нас кто-нибудь человека из пожара вынесет или утопающего из речки вытащит – ему медаль дают. Врач подобные жизнеспасительные акты каждый день совершает, а отношение к нему какое? Приходят и смотрят оценивающе: доверять вам, доктор, или не доверять? А у доктора вся грудь в орденах. Но мы ему не доверяем, потому что он нам правду сказал.

– И все равно я понимаю, почему большинство пациентов не выполняет тщательно рекомендации врачей. Потому что им говорят: заболевание неизлечимо, или еще – попробуйте вот это, может, станет легче. Другое дело, если бы доктор сказал: надо принимать такое-то лекарство, и вы поправитесь. Ты же сам говорил: «пустышки», и те помогают, если пациенту обещают, что это лекарство должно снять боль. А то что это за установка такая: пейте, а там посмотрим? Разве психологический настрой не имеет значения для выздоровления? Впрочем, если в это выздоровление никто не верит…