Сумрачный лес - Каролина Роннефельдт

успокойтесь! – возвысил голос Пирмин. – Разве вы не слышали? Фендель сказал, что золото – на будущее. И мне почему-то кажется, что он не имел в виду следующую конную ярмарку в Вороньей деревне.

Но гостя это вполне устраивало, и его довольная, красивая улыбка была тому лучшим свидетельством. Фиделия с удивлением отметила, что теперь, когда черты его лица разгладились, он вполне мог сойти за квенделя в самом расцвете лет. Пожалуй, стоит ему принять ванну и переодеться в новое, как старого отшельника будет не узнать.

– Малыш, – хрипло проговорил Фендель и снова привлек к себе Блоди, – а что ты собираешься делать с золотой монетой?

Младший Кремплинг, прежде чем ответить, разжал кулак и благоговейно погладил пальцами блестящий кружок.

– Пожалуй, я ее спрячу, – сказал он тихо, будто сам себе. – Буду хранить в нашей спальне, в резной деревянной шкатулке на лоскутке ткани. Ведь это подарок, и я буду смотреть на монету и вспоминать, как ты мне ее подарил, и мечтать о том, что я с ней сделаю. Однажды я пойму, чего же мне хочется. Когда-нибудь потом.

Пирмин и Фиделия с изумлением смотрели на своего маленького сына, как всегда, когда он удивлял родителей очередным приступом мечтательной задумчивости, что нечасто случалось с юными квенделями.

Однажды родители узнали, что Блоди ломает голову над тем, не поставить ли в углу кухни маленький столик для домовых, которых никто, кроме него, не слышит, когда они в полнолуние шумят по всему дому. А когда ему было четыре года, малыш вдруг с вечера пропал, и после долгих поисков его обнаружили в конуре Траутмана – свернувшись калачиком в самом дальнем углу, он мирно спал. Обняв мать, Блоди объяснил, что Траутману грустно, потому что в конуре одиноко. Ведь в доме живет целых пять квенделей, а Траутман совсем один. Поэтому словам Блоди о монете никто не удивился, все сразу поверили, что он просто решил сохранить подарок Фенделя, а не потратить его на сиюминутные желания, как другие.

Фендель Эйхаз, похоже, ответом остался доволен. Он благодарно погладил малыша по взъерошенным волосам, и Блоди с радостью принял это застенчивое выражение привязанности.

– Дитя троллей, мандрагора… – пробормотал Фендель, и Фиделия вздрогнула, услышав подозрительные слова.

В Холмогорье гуляли истории о детях, которых по ночам невидимки крали из колыбели, а потом убивали, опаивая зельем из мандрагоры. На место ребенка клали корень, который тут же оживал, и ничего не подозревающая мать растила его как родное дитя. Но о чем думал старый отшельник, связывая ее маленького Блоди с этими сказками? Фиделия положила руки на плечи сына и притянула его к себе.

– А теперь, дети, пора спать, – сказала она, решив, что с ночными посиделками пора закругляться. – Ночь почти прошла, но все же давайте попробуем подремать хоть несколько часов после таких волнений.

Фендель Эйхаз немедленно встал, чтобы не утруждать больше своим присутствием семью Кремплингов, и понял, что ему пора отправляться домой, так как рана на голове пульсировала под повязкой, а от сытной еды неудержимо клонило в сон. Однако он так быстро поднялся со стула, что у него закружилась голова, и он был вынужден ухватиться за спинку.

– Полегче! – воскликнул Пирмин, на всякий случай подхватывая гостя под руку. – Осторожно, не упади-ка еще раз.

– Мне пора возвращаться к реке, – произнес Фендель, потому что ему казалось неуместным в этой теплой кухне называть домом свое одинокое, запущенное убежище. И все же это был его дом, пусть даже в нем было сыро и сквозило, как в жабьем гнезде.

– Я тебя провожу, – сказал Пирмин и снял с крючка куртку. – Боюсь, ты еще слишком слаб, чтобы ходить в одиночку, а на приречных лугах скользко.

– Пожалуйста, можно и мне пойти? – воскликнул Блоди, второй раз за вечер удивив родителей и гостя. – Я хочу пойти с тобой в хижину. Неважно, который час. Сегодня особенная ночь, отосплюсь завтра.

– О да! – Флорин решил не отставать от младшего брата. – И меня возьмите. Устроим таинственную полуночную прогулку!

– Я тоже пойду, – сказала Афра, но прозвучало это не очень убедительно, потому что она с трудом сдержала зевоту.

– Даже не просите! – твердо заявила Фиделия. – Дети, вы пойдете прямиком в свои постели! Попрощайтесь с нашим щедрым гостем, которого, думаю, вы сможете навестить в более урочный час. Завтра будет новый день, а сейчас – спать, и никаких возражений!

Впрочем, старшие дети и не собирались возражать, им нежиться под теплыми одеялами было куда приятнее, чем спотыкаться на тропинке у реки.

Афра и Флорин сонно пробормотали: «Спокойной ночи!» – и на прощание еще раз поблагодарили Фенделя за золотые монеты. Вскоре они уже поднимались по лестнице на второй этаж.

Однако Блоди остался, вкрадчиво вцепившись в складки материнской юбки, и смотрел на нее не моргая.

– Я никак не смогу заснуть, потому что ни капельки не устал, – сказал он. – Но я обязательно очень устану, когда вернусь с папой от Фенделя. Пожалуйста, мама, позволь мне пойти с ними. Сегодня особенная ночь. И папе не будет скучно на обратном пути.

Чуть позже, когда остаток ночи выдался таким, что все основательно перепугались, Фиделия никак не могла понять, как это она разрешила младшему сыну пойти к реке с Пирмином и Фенделем. Что на нее нашло? Может быть, сыграло роль умоляющее выражение глаз Блоди или ободряющая улыбка Пирмина, который сразу согласился исполнить желание сына? Да и что такого: небольшая прогулка по окрестностям с отцом. Особенно в ночь, когда, как на празднике, никому не хочется рано ложиться спать.

Позже, под гнетущим грузом того, что произошло за оставшиеся до рассвета часы и бросило мрачную тень на их мирный дом, Фиделия вынуждена была признаться себе в том, о чем долго не могла помыслить. Дело было не в безрассудстве, а в глубокой уверенности в том, что все будет хорошо, как всегда. В конце концов, малыш шел с Пирмином.

Но когда в кухонном окне заблестели первые лучи нового дня, бедная Фиделия заподозрила, что сама отправила Блоди навстречу беде.

Раздался треск, и большое полено развалилось, рассыпавшись на красные светящиеся угольки, и рухнуло на пепелище.

Бедда вздрогнула и поняла, что, должно быть, задремала в кресле-качалке, придвинутом совсем близко к потрескивающему огню. Она растерянно моргнула, не сразу вспомнив, где находится. Потом увидела Хульду, сидящую рядом на скамеечке у очага. Вернувшиеся воспоминания с беспощадной быстротой вытеснили приятное расслабленное ощущение, какое бывает между сном и бодрствованием.

Хульда, похоже, не спала, так как сидела очень прямо, напряженно расправив плечи. Когда Бедда