Чудо для Алисы - Елена Левашова

темно-зеленые военные машины.

Автобус громко ухает и останавливается.

Возле дверей вырастают две мужские фигуры с автоматами.

– All right, come out one at a timecontentnotes0.html#n_8, – выкрикивает один из них, дернув оружием в сторону.

– Выходим спокойно, руки поднимать не надо, – произносит майор Кононец. Он ободряюще кивает нам и спускается первым.

Страх холодит внутренности, плечи напрягаются и каменеют под тяжестью рюкзака.

Мир сжимает мою ледяную дрожащую кисть и подталкивает к выходу. Один из мужчин цепко наблюдает за нами через полупрозрачные линзы очков-авиаторов, второй, стоящий чуть поодаль, обыскивает.

«Ноги на ширине плеч, руки в стороны… Оружие сдать…» – слышатся его отрывистые фразы на английском.

– Как тебя зовут, красавица? – Тот, что возле входа, улыбается мне, обнажая желтые кривые зубы. Он пожевывает зубочистку и перебрасывает ее с одного угла рта в другой.

– My name is Alicecontentnotes0.html#n_9, – голос напоминает жалкий писк.

Незнакомец громко хохочет и что-то говорит своему сослуживцу. Ничего не понимаю, путаясь в потоке невнятных английских фраз. Беззащитно оглянувшись, встречаюсь с жестким, непримиримым взглядом Мирослава: наверное, америкосы сказали что-то похабное…

– Давно служишь в армии? Сколько тебе лет? Где ты училась? – Слова разносятся эхом на десятки метров, вспугивая притаившихся на деревьях птиц.

Черт… Всю дорогу мы с Миром репетировали произношение, но голос все равно дрожит от волнения и страха.

– Я картограф военной прокуратуры, работаю второй год, мне двадцать лет… – выпаливаю громко, стараясь не смотреть американцам в глаза: ложь может стоить майору Кононцу службы. – Учусь в академии искусств. Я будущий живописец…

Второй мужлан бесцеремонно расстегивает молнию моего камуфляжного комбинезона и начинает ощупывать. Его потные ладони сжимаются на моих плечах, талии, груди…

– Мир… – всхлипываю я.

– Вы что себе позволяете? – Мирослав спрыгивает со ступенек автобуса, но американец с зубочисткой во рту резко вскидывает автомат и прицеливается.

– Шаг назад! Руки вверх! Всем расстегнуть одежду и сбросить оружие! – шепелявит он громко. Теперь я понимаю, почему не разобрала его слова в первый раз.

– Sorrycontentnotes0.html#n_10, – извиняется американец, лапавший меня. Он виновато застегивает молнию комбинезона и нарочито поднимает левую руку, продолжая правой сжимать автомат.

Когда досмотр заканчивается, «шепелявая зубочистка» взмахивает рукой в направлении внедорожников. Майор Кононец и Глеб поднимают табельные пистолеты с изрытой колесами влажной земли и обтирают их банданами. Шепелявый забирает оружие, вытаскивает обойму с патронами и прячет ее в глубокие карманы штанов.

– Мир, а почему они смеялись? – шепчу я, как только мы трогаемся с места. В салоне пахнет потом и машинным маслом. На зеркале заднего вида раскачивается автомобильный ароматизатор с изображением четырехлучевой сине-белой звездыcontentnotes0.html#n_11. Между передними сиденьями лежат смятые грязные салфетки, пачки сигарет, карты с изображением голых женщин…

– Лиси, малышка, не хочу повторять эту гадость, – брезгливо сморщивается он. – Чтобы от меня ни на шаг, поняла?

– Между собой говорить по-английски! – гневно выкрикивает «зубочистка», обернувшись.

Кононец сурово скользит взглядом по нашим лицам, молчаливо приказывая заткнуться. Внедорожники обгоняют автобус и резко сворачивают на узкую каменистую дорогу. Я впиваюсь пальцами в кожаную обивку удобных кресел, удерживая равновесие на поворотах. Водитель внедорожника останавливается перед шлагбаумом и через окно показывает документ охраннику в балаклаве. Тот бегло просматривает его, обходит машину, заглядывая в окна, и наконец пропускает нас.

– Закрой лицо банданой, – шепчет мне Кононец.

Конвоир ведет нас к отдельно стоящему одноэтажному бараку. Под ногами шуршит гравий. Справа, за металлическим коричневым забором, слышатся громкие строевые шаги, звучат приказы на английском. Стараюсь не озираться и смотреть вперед, в спину майора. Удары сердца заглушает страх. Я затылком чувствую чужие взгляды.

Конвоир стучится в бронированную дверь. Она распахивается, и в проеме вырастают высокие мужские фигуры.

– Зовите меня офицер Смит. Лиам Смит, – молодой светловолосый мужчина жмет руку Мирославу. Майор Кононец стоит за спиной Боголюбова, рассматривая свои пыльные ботинки.

– Очень приятно, офицер. Я военный врач, лейтенант Боголюбов. Можете звать меня Мирослав, – улыбается Мир.

– Ми-ро… с… – хмурится Смит. На его правой щеке обозначается ямочка. Кажется, Лиаму немногим больше лет, чем Миру.

– Мир, – поправляет офицера Мирослав. – Так будет удобнее.

Американец выбивает сигарету из пачки и угощает Боголюбова, Кононца и Пахомова.

Те сбивчиво представляются, по слогам выговаривая предложения, отрепетированные в автобусе. Я делаю вид, что меня нет: скрываюсь за широкими мужскими спинами.

– Я майор Зураб Авалиани. Кто это там прячется? – Испещренное морщинами лицо второго мужчины расползается в улыбке, седые густые брови соединяются в сплошную линию. На вид ему под пятьдесят. – Девушка?

Я одета в бесформенный камуфляжный комбинезон, лицо закрыто балаклавой, на голове вязаная шапка. Но… Мои метр шестьдесят четыре не скрыть.

– Да… – отвечаю чуть слышно, а затем выпаливаю заученные слова о профессии картографа и службе в прокуратуре.

Лиам Смит отбрасывает окурок и коротко рассказывает правила нахождения на территории Вазиани. База закрыта высоким каменным забором с колючей проволокой. Выход наружу без разрешения воспрещен, гулять по территории без сопровождения запрещено. На полигон с военными вертолетами и танками ходить запрещается.

«Запрещено… запрещено…» – стучит в ушах. Непроизвольно тянусь к ладони Мирослава. Он ободряюще сжимает мои пальцы.

– Министерство обороны Грузии разрешает допросить свидетелей, служивших в Вазиани с 1999 года, а также хранителя архива, – офицер Смит бросает взгляд на майора Авалиани. – Вам дается двадцать четыре часа. Командование предоставит вам горячее питание и кров.

Лиам прощается и заходит внутрь здания. Мы остаемся на улице с Авалиани.

– Черт, нам ночевать здесь придется? – обреченно говорю я. С затянутого серыми тучами неба срываются крупные холодные капли, ветер поднимает с земли клубы коричневой пыли.

– Да, Алиса. Я отпустил автобус до завтра. У нас всего сутки, чтобы узнать хоть что-то, – отвечает Кононец.

– Я к вашим услугам, коллеги, – на чистом русском проговаривает Зураб. – Тихо, тихо… Не привлекайте внимание, – он взмахивает рукой, жестом погашая наш громкий восторженный стон. Больше всех радуется Кононец.

– Начнем с архива.

На черных металлических стенах бронированного архива зияют маленькие и круглые окошки, напоминающие иллюминаторы в самолете. В нос ударяет затхлый запах бумаги и гари.

– В 2008 году Вазиани подверглась бомбардировке со стороны Российской авиации. Архив не пострадал, как видите, – гордо произносит Зураб.

Я снимаю с лица бандану и осматриваюсь. Вдоль стен высятся металлические ящики с документами, рассортированными по годам.

– Министерство обороны России не могло оставить архивные бумаги здесь! О чем вы толкуете, майор? – Глаза майора недоверчиво прищуриваются.

– Совершенно верно. При передаче базы в грузинское ведомство оригиналы документов были изъяты. Но… – Авалиани довольно улыбается. – Я догадался сделать ксерокопии. На всякий случай. Двадцать лет они лежали и наконец пригодились.

– А зачем нам потребовалось ехать сюда? Если оригиналы архива хранятся в России? – На