Вся правда о слове Навсегда - Сара Дессен

закончится. Перед тобой лишь неограниченные возможности. - Она

вздохнула точно так же, как вздыхала, глядя на Уэса, пробегающего под

окнами: с какой-то тоской и тайной надеждой. – Так романтично!

Неудивительно, что ты не хочешь идти никуда с Шерманом.

- С Шерманом?

- Ну да. Друг Джона и Крейга. Он приехал из Шривпорта.

- Шерман из Шривпорта? Это парень, которого вы хотите мне

навязать?

- Нельзя судить о книге по обложке! – возмутилась Кристи. Я

прищурилась на «Запретных», и подруга тяжело вздохнула. – Ты знаешь, о

чем я. Шерман вполне может оказаться очень милым.

- Разумеется. Но я не заинтересована.

- Разумеется, - передразнила меня Кристи. – Еще бы ты была

заинтересована, когда у тебя есть сексуальный, непостижимый пират, без

которого ты не можешь прожить ни минуты.

- Ты о чем вообще?

- Ладно, забудь, - она отмахнулась и зашла в ванную комнату, со

стуком закрыв за собой дверь. Я посмотрела на Монику. Выражение на ее

лице понять снова было невозможно.

- Шерман, - произносить это вслух было странно. – Из Шривпорта.

- Даже не начинай? – подсказала Моника.

- Точно.

Закончилось все тем, что в десять пятнадцать, когда Джон, Крейг и

Шерман из Шривпорта остановили свою машину напротив дома Стеллы, я

последовала за Кристи и Моникой на улицу. Стелла не шевельнулась в своем

кресле перед экраном, когда Моника аккуратно закрывала дверь за нами.

Парень, сидевший рядом с водителем, вылез из машины, чтобы

поприветствовать ее, а Кристи помахала парню, сидевшему за рулем. Мне,

очевидно, оставался тот, кто сидел на заднем сиденье, однако его лица я

разглядеть не могла.

- Последний шанс передумать, - заметила Кристи, понизив голос.

- Извини, - покачала я головой. – Может, как-нибудь в другой раз.

Подруга разочарованно покачала головой.

- Будешь плакать, да будет поздно, - пожала она мне руку на прощание,

затем села в машину. – Позвони мне завтра.

- Конечно.

- Берегись Шермана, - усмехнулся парень за рулем, улыбаясь ей. – Он

уже начал веселиться. Но ты не переживай.

- О, - приподняла бровь Кристи, мельком взглянув на меня. Я

скептически посмотрела на нее в ответ. Она пожала плечами, признавая мою

правоту, и закрыла за собой дверь. Машина отъехала, оставляя меня одну в

саду Стеллы. Я уже собиралась направиться к свой машине, но передумала.

Бросив свою сумочку в открытое окно автомобиля, я вернулась в сад. Мне

давно хотелось обойти его и полюбоваться на все цветы, пусть даже и в свете

тусклого, быстро темнеющего неба.

Сад казался таким живым сейчас. Цветы, от ярких белых лепестков до

густо-зеленых стеблей, казалось, дышали и переговаривались между собой. Я

пошла по дорожке мимо аккуратно подстриженных кустов ежевики, вдыхая

аромат цинний, петуний и роз. Взошла луна, и я видела дорожку, крышу

дома, очертания яблонь и… что-то, переливающееся металлическим блеском.

Подойдя ближе, я поняла, что стою перед скульптурой, сделанной, очевидно,

Уэсом. Но она была не похожа на все остальные, и вот я разглядела, чем:

волосы изображенной женщины были сделаны из тонких металлических

стержней, и каждый их них был хитро сплетен с другими, так что копна

прядей напоминала диковинный орнамент цветов. Разглядывая фигуру, я

решила, что это, должно быть, Стелла – все в ней было таким же

одухотворенным и устремленным ввысль, но в то же время и

доброжелательным, как и в бабушке Моники и Кристи.

- Мейси?

Вот это попалась – так попалась! Величайшее «Попалась!» за все

времена. Я подскочила на месте, завопив от неожиданности, едва не потеряла

равновесие и чуть не свалилась в розовые кусты, а затем, наконец, разглядела

Уэса.

- О, - я попыталась успокоить дыхание, судорожно сглатывая, - о боже

мой!

- Ничего себе. Ты почти оглушила меня, - он стоял на дорожке возле

меня, засунув руки в карманы. На этот раз на нем была футболка.

- Да потому что это ты довел меня до такого! Что ты тут делаешь?

Шпионишь в темноте?

- Не шпионю. Я звал тебя несколько раз за последние пять минут, но

ты не отзывалась.

- Я не слышала, - скрестила я руки на груди. – Ты подкрался и напугал

меня. Вот это ты сделал, да.

- Нет, - медленно повторил он, словно объяснял мне сложную задачу по

тригонометрии, - я бежал вон там и увидел, как ты кладешь сумочку в

машину. Я позвал тебя, но ты не услышала.

Я опустила взгляд. Подул ветер, и цветы за спиной Уэса наклонились в

одну, затем в другую сторону. Подняв голову, я увидела, как прутики волос

статуи тоже зашевелились под дуновением ветра, раздался тихий перезвон.

Мы с Уэсом слушали его, глядя на скульптуру, пока ветер снова не стих.

- Ты правда напугал меня, - сказала я, практически смутившись на этот

раз.

- Я не хотел.

- Знаю.

Я направилась по дорожке обратно, Уэс шагал рядом.

- Позволь мне загладить вину.

- Ты не обязан.

- Не обязан. Но я хочу.

Я повернулась и взглянула на него.

- Да?

- Да, - кивнул он.

Извинения могут иметь разные формы: бриллианты, конфеты, цветы,

глубочайшие сожаления, но никогда я не получала извинений в виде

карандаша, пахшего сладким сиропом. И, должна признать, это сработало.

- Ладно, - улыбнулась я. – Ты прощен.

Мы с Уэсом сидели в «Мире вафель», небольшом придорожном кафе,

где подавали отменные бекон и вафли, по заверениям Уэса. Впрочем, он был

прав. Кроме отличного угощения кафе славилось маленьким сувенирным

магазинчиком, где Уэс за $1.79 купил для меня карандаш с нарисованными

на нем вафлями.

Официантка подошла к нашему столу и ласково взглянула на Уэса.

- Здравствуй, сладенький, как ты? – она была примерно возраста моей

мамы. – Тебе как обычно?

- Разумеется, - кивнул он, откладывая меню на край стола, - спасибо.

- А тебе, дорогуша? – повернулась она ко мне.

- Вафлю с картофельными оладьями, пожалуйста, - я положила свое

меню поверх его.

В кафе кроме нас был пожилой мужчина с газетой, без конца пьющий

кофе,

и

несколько

пьяных

студентов,

громко

смеющихся

и

разговаривающихся. Я поднесла к носу карандаш, вдыхая сладкий запах.

- Признай, что не веришь, как тебе удалось зайти так далеко в жизни,

не имея под рукой этого карандаша, - рассмеялся Уэс.

- Во что я не верю, - сказала я, - так это в то, что тебя здесь хорошо

знают. Когда ты успел здесь примелькаться?

Уэс поставил локти на стол между своими ножом и вилкой.

- После маминой смерти я не мог уснуть, а здесь было открыто

круглосуточно. Сидеть тут было лучше, чем кататься по округе. А сейчас я

уже привык к этому месту и, когда мне нужно вдохновение, прихожу сюда.

- Вдохновение, - повторила я, оглядываясь по сторонам.

- Да, - ответил Уэс таким тоном, словно собирался убедить меня в

своей правоте, если услышал бы хоть малейшее сомнение в моем голосе. –

Когда я работаю в тишине, в какой-то момент начинаю тормозить, и тогда

прихожу сюда. Здесь всегда кто-то есть, а когда вокруг кипит жизнь, то

работать легче.

- А что насчет волос у статуи? Ты придумал их здесь?

- Да, но эта фигура особенная, я сделал ее специально для одного

человека.

- Для Стеллы, - кивнула я.

- Именно, - он улыбнулся. – Она очень много сделала для нас с Бертом

и помогала, чем могла, когда мама болела. Благодаря ей Берт смог пережить

все это. Скульптура – меньшее, что я мог для нее сделать.

- Она великолепна, - сказала я, а Уэс пожал плечами. Как я уже знала,

он всегда реагировал на похвалы именно так. – А что натолкнуло тебя на

мысли о цветах? И этих вращающихся нимбах на головах у ангелов?

- Оставь это для меня, - шутливо возмутился он, - а то ты такими

темпами скоро начнешь расспрашивать о связи женщины, мира природы и

переработанных отходов.

Я прищурилась.

- Ну я же не Кэролайн. Просто спросила.

- Не знаю я, - он подпер голову ладонями. – Все началось еще с

Майерса. Первые статуи тогда были простыми, в них ничего не двигалось.

Но потом как-то пришла эта мысль, и первый раз я решил сделать что-то

подобное, когда работал над сердцем в руке. Меня заинтересовало, как

движущиеся объекты могут заставить что-то большее выглядеть по-другому.

Благодаря ним все кажется более живым, понимаешь?

Я вспомнила, как смотрела на статую Стеллы в саду, прислушивалась к

тихому перезвону ее волос, и молча согласилась с Уэсом, лишь кивнув в

ответ.