Мальтийский крест - Олег Борушко

– Спасибо, я постою, – сказал граф, стреляя глазами в Лауру.

"Хоть бы парик надел, – думал он. – Что это я сказал? Я, говорит, постою", – в третьем лице подумал о себе граф.

Хозяева переглянулись. Волконский, конечно, знал, что, кроме рыцарей, на острове существует собственная – мальтийская – знать. Но с самого приезда мальтийцы казались все на одно простоватое лицо. А здесь порода, впечатанная в черты веками власти и богатства, дышала в каждом жесте барона Тестаферраты. Несмотря на короткие, толстые пальцы рук, несмотря на заметную одышку и полуприкрытые валики век.

Теперь эта знать стояла перед ним во всей полновесной неизбежности. И сразу чувствовалось, что одним движением мясистого пальца эта рука может привести в движение подземные токи острова, скрытые до поры в безмятежных каменных норках мальтийских деревень.

– Здравствуйте, – в свою очередь сказала Лаура.

Лаура снова была в шароварах. Но, Боже мой, это была совсем другая Лаура и совсем другие шаровары. Это были васильковые полупрозрачные панталончики, стянутые шнурком у щиколотки, как у Мальвины. И сбегали эти панталончики из-под воздушного кружевного платья с буфами на плечах – цвета розовых лимонных венчиков, какими только что любовался в саду русский граф.

Ниже панталончиков Лаура была совершенно голая, то есть босиком.

Граф, как пальцы из меда, с трудом выпростал из Лауры глаза. И далее уже стеснялся глядеть ниже пояса. Но воспоминания о том, что панталончики там имеются, хватало для тягучей, дрожащей, как лепесток, нежности.

Двое других мужчин за столом безразлично посмотрели на Волконского и с места не двинулись. Еще имелась декадентского вида дама в черном, какие встречаются в Латинском квартале после начала лекций. Дама смотрела непосредственно в стол.

"Сурово тут у них", – подумал Волконский.

– Я слышал, вы любите ловить рыбу, – сказал арбузный маркиз, усаживаясь и закидывая ногу на ногу.

– Я слышал, что на Мальте водится крупная рыба, – ответил Волконский, рывком поддернув к себе стул.

– Жарко, – шепотом сказал Фома, установившийся за графским стулом, и громко сглотнул.

Лаура спокойно и просто глядела на графа, свивая и развивая черный локон у виска.

– Нам хотелось познакомиться с русским графом, – сказал лысый. – Я еще ни разу не видел русских дворян. Говорят, они спесивы.

Барон Тестаферрата тускло глядел на посла из-под тяжелых век и молчал.

– Русские спесивы на поле боя, – сказал Волконский. – Особенно морская качка придает им высокомерия.

Волконский чувствовал себя в чужой тарелке, каждый нерв его был взведен, словно маленькая пружинка. Барон к тому же не представил других гостей. И Дмитрий Михалыч не мог обращаться ни к кому, кроме маркиза да барона.

Намек на успехи русского флота, впрочем, не требовал определенного адреса.

Пара молодых людей за столом переглянулась между собою.

– Кстати, – сказал лысый маркиз, – я от жары совсем забыл представить вам… Сестра барона – Джианна Тестаферрата. Ну а с этой дамой вы уже знакомы. – лысый кивнул на Лауру.

Фома пошевелил пальцами на спинке графского стула. И Волконский вдруг понял, для чего барон не представил сотрапезников. Выбить с порога из привычной колеи, чтобы за первые минуты понять, какого полета птица залетела на Мальтийский архипелаг.

– Мы, собственно, с этой дамой еще незнакомы, – ответил Волконский. – Мы познакомились с полуночной тенью, с бледной копией в виде карандашного наброска…

Лаура серьезно и ровно смотрела на русского посла, словно речь шла не о ней. Хотя, с другой стороны, кто это – бледная копия? И почему она, собственно, бледная?

"Что это я такое опять сморозил?" – подумал граф.

– Ну, тогда познакомьтесь, – внезапно разжал губы барон Тестаферрата. – Лаура Ганадо, моя племянница.

Волконскому почудилась скрытая угроза.

– А это телохранители – Тони и Доминик, – добавил лысый маркиз, показывая на молчаливых приятелей за столом. – У вас есть телохранители, граф?

– У нас это как-то не принято, – ответил Волконский. – Я имею в виду – их не принято так называть.

– А как у вас принято их называть? – оживился арбузный маркиз.

– Русские стесняются охранять тело, ваша светлость. Душу бы сохранить…

– Интересно, – сказал маркиз.

Барон Тестаферрата прикрыл веки.

Ощущение силы, исходящей от хозяина, вдруг одним махом накатило на Волконского. И легким дымком от посла отлетел привычный тон русского графа: высокомерная повадка вельможи, который ни во что не ставит никакую другую знать, кроме русской. И по самой уважительной причине – по причине искренности.

– Хотите, поговорим о политике? – маркиз Кассар налил себе вина в тяжелый хрустальный фиал. – Между прочим, если вы предпочитаете застольный сервис, я кликну слуг.

– Не стоит, – сказал Волконский. – Мне нравится, когда дворянин прост с народом.

"Лучшее средство от растерянности – дерзость", – говорил Шешковский.

Барон вдруг улыбнулся. И лицо его из устало-самонадеянного вдруг сделалось радушным, как у бескорыстного мальтийского лавочника.

– Любопытные у вас политические взгляды, – сказал маркиз, поглаживая себя по лысине.

И тут Дмитрий Михалыч впервые насторожился. Барон пропустил дерзость мимо ушей. Барон даже сделал вид, что ему понравилось. Не хочет тягаться в честолюбии. Значит, барон чего-то хочет.

"Русскому послу совершенно некстати мешаться во внутренние распри на острове, – напутствовал Шешковский. – Пусть себе мальтийская знать воюет с орденом. Вы тут ни при чем. То есть как посол – ни при чем. Но! – Шешковский поднял волосатый указательный палец. – Но коль скоро на острове существует оппозиция – сам Бог велел познакомиться с нею поближе. Кто это будет делать? Резидент. Но! – Шешковский снова показал палец. – Русского резидента на острове нет. Значит?…"

"Значит, Лаура – исключительно удачный повод", – закончил Волконский мысль шефа и мысленно потер руки.

Фома, выйдя из-за спины, налил Волконскому вина из того же графина, из которого пил лысый маркиз.

– М-да, – сказал маркиз. – Вы, кажется, понимаете толк в винах.

– Русских с детства учат разбираться в винах, в женщинах и в политике, – ответил граф, избегая глядеть на Лауру.

– Странная последовательность, – произнес арбузный маркиз.

– Барон, а почему вы не продали мне дом? – спросил вдруг Волконский.

Улыбка сошла с лица барона Тестаферраты. Он тяжело посмотрел на Волконского и стал сжимать в кулак и разжимать жирные пальцы.

– Барон не любит продавать дома, – снова вмешался лысый маркиз. – Барон любит их покупать.

– Но ведь дом стоял на продаже? – не отставал Волконский, как зачарованный глядя на руку барона Тестаферраты.

– Лаура, сделай мне одну на ха-ха, – хрипло сказала вдруг тетя Джианна.

Полные и выпуклые, как у морского котика, губы придавали лицу Лауры серьезность, какой у самой Лауры, возможно, не было и в мыслях. А что можно увидеть на лице женщины, когда она серьезна? То, что хочется увидеть, можно прочесть, только стерев с лица женщины маску умственной работы.

Лаура поднялась и вышла, и граф не мог снова не восхититься природной грацией девушки.

Встречаются, хотя и редко, женщины, которые ни при каких обстоятельствах не умеют перемещаться неловко. Что бы они ни делали – моют пол или уничтожают прыщик на носу, они умудряются двигаться так, словно охотятся за лакомством.

Лаура вернулась с мешочком, обшитым жемчугом. Ловко выхватила кальян с глиняным подтрубником под воду, набила (все наблюдали, как указательным пальчиком она приминала в жерле ломкие листики травы) и протянула тетушке вместе с серебряной вестой – огнивом.

"Опий", – подумал Волконский.

– Может быть, вам тоже, граф? – спросила Лаура.

– Э-э… – начал Волконский. – Собственно, я предпочел бы водки…

Фома побарабанил пальцами по спинке стула.

Джианна выпустила длинный хвост дыма.

– Вам бы следовало побывать в хороших домах на Мальте, – сказал лысый маркиз. – У меня есть загородная вилла в Бурмарраде. Как раз там, где жил апостол Павел…

Он сделал паузу, выжидательно глядя на Волконского.

"Нет, опий вроде бы не курят, – думал Волконский. – А что тогда курят? И чем, кстати говоря, занималась Лаура ночью на морском берегу? Опий, вероятно, в ордене запрещен. Может быть, запрещен на всем острове? Ну, это не сильное преступление. Много из него не вытащишь".

– Кажется, так зовут наследника русского престола? – продолжал лысый маркиз.

– Наследника? – Волконский посмотрел на Лауру. "Красивые были бы наследники", – подумал он. – Наследник еще не объявлен. По закону о престолонаследии русский трон переходит согласно завещанию почившего монарха, – осторожно продолжил он.

– Вот как? – удивился маркиз. – Ну, это вы нам, если не возражаете, расскажете как-нибудь после.