Чикатило. Явление зверя - Алексей Андреевич Гравицкий

Кесаев по очереди пожал им руки.

Некрасов даже не поднял головы, весь погруженный в свое занятие.

— Как съездили, товарищ полковник? — спросил Горюнов.

— Сложно. Евгений Николаевич, уделите мне минутку?

— Да, конечно, — продолжая рисовать, ответил профессор. — Внимательно вас слушаю.

— Я уже знаю о вашем заключении относительно подозреваемых, — начал Кесаев. — Они невиновны. Но…

— Если вы о том, кто настоящий убийца, скажу сразу: понятия не имею, — Некрасов сделал несколько широких росчерков в блокноте. — У меня слишком мало данных и материалов. Я читал выжимку из старых дел, которую подготовил Виталий и симпатичная старший лейтенант. Овсянникова, кажется? Выжимка скудная и формальная.

Витвицкий оторвался от папки с делом, на лице его была обида:

— Но Евгений Николаевич! Вы же говорили, что…

— Подождите, капитан, — оборвал его следователь и навис над Некрасовым. — Что вы хотите?

— Я хочу сам поработать в архиве. Пожалуйста, Тимур Русланович, обеспечьте мне это удовольствие, — ответил ученый и оторвался, наконец, от рисунка.

Он встал, с хрустом вырвал из блокнота страницу, положил на стол перед Кесаевым и вышел из кабинета. На блокнотном листе была изображена упавшая маленькая девочка с задравшимся платьицем.

— А ничего у тебя учитель, — хохотнул Горюнов, обращаясь к Витвицкому. — Как тут говорят: «Швыдкий шо твоя сопля».

Капитан сгорбился, отвернулся к окну. Ему было неприятно то, что сказал профессор про его работу.

— Олег, — разглядывая рисунок, проговорил Кесаев, — завтра же решите вопрос с доступом Некрасова в архив.

* * *

Утро следующего дня выдалось погожим, солнечным. Но капитана Витвицкого это вовсе не радовало. Мрачный, с поджатыми губами, он выложил перед Некрасовым внушительную стопку дел и ушел к своему столу в углу кабинета, предоставленного группе в архиве ростовского УВД.

Некрасов, казалось, мрачного настроения бывшего ученика не заметил. Он открыл папку и с интересом углубился в материалы. Это еще больше расстроило Витвицкого, и он уткнулся в толстенный справочник по судебной медицине.

— Что-то ты сегодня не в настроении, Виталий Иннокентьевич, — неожиданно прогудел Некрасов, не отрываясь от дела.

— Что вы хотите здесь найти? — вскинулся Витвицкий, имея в виду старые уголовные дела, уже по нескольку раз перелопаченные им и Овсянниковой.

— То же, что и ты. Говоря образно — следы нашего преступника, — бодро ответил ученый, что-то выписывая в блокнот.

Витвицкий нахмурился, непонимающе посмотрел на Некрасова. Тот оторвался наконец от материалов, поймал взгляд мужчины.

— Что ты на меня так смотришь, Виталий Иннокентьевич? Э, да ты обиделся, братец…

— Вы же забраковали мою работу! — запальчиво воскликнул капитан.

Некрасов усмехнулся, вынул из кармана коробочку с мятными леденцами, достал один, положил в рот, почмокал, покачал головой и неожиданно подмигнул Витвицкому:

— Не забраковал, а оценил! Работа так себе. Комси-комса. Но я не сказал, что ты неправ. Направление ты выбрал верное и сделал в нем первые шаги. Просто недостаточно углубился в эти дебри. И выписал я тебя сюда вместе с допуском только для того, чтобы продолжить начатое тобой дело вместе.

Открылась дверь, вошла Овсянникова, увидела Некрасова, чуть кивнула:

— Здравствуйте, Евгений Николаевич.

Зато Виталию была адресована полноценная улыбка:

— Доброе утро.

При виде девушки Витвицкий посветлел лицом, поздоровался. Профессор, подметив все это, украдкой улыбнулся, но продолжил разговор:

— Если тебе это неинтересно…

— Интересно, — быстро сказал Витвицкий.

— Тогда давайте работать, — подытожил психиатр и сделал приглашающий жест Овсянниковой. — Садитесь поближе, Ириша. Подключайтесь.

В течение нескольких часов они втроем перебрали более трех десятков дел. Витвицкий, передавая Овсянниковой очередную папку, случайно коснулся ее руки. Оба смущенно улыбнулись, и вновь это не ускользнуло от внимательных глаз Некрасова.

Он открыл очередное, довольно толстое, дело. Полистал, заинтересовался, глаза заблестели как у рыбака, заметившего поклевку.

— А вот это весьма интересно! Виталий Иннокентьевич, пожалуйте-ка на экзекуцию.

Капитан принял дело, полистал.

— Потрудитесь объяснить, по какой причине вы отсеяли этот случай? — спросил ученый.

— Я не видел этого дела, — задумчиво ответил Витвицкий.

Овсянникова через плечо Витвицкого заглянула в материалы.

— Это я отсеяла.

Некрасов перевел взгляд на старшего лейтенанта.

— Тогда вопрос переадресовывается вам, Ириша.

Некрасов смотрел на девушку как учитель на ученика, допустившего нелепую, несуразную ошибку.

— Я подумала… — смущенно начала Овсянникова.

— Это же закрытое дело! — перебил ее Витвицкий. — Убийца найден, осужден. Приговор приведен в исполнение, — он вернул папку профессору. — Смотрите сами.

Некрасов с ехидством оглядел молодых коллег.

— Круговая порука, ясно. Что, Виталий Иннокентьевич, на западном фронте наметились разительные перемены?

Теперь пришла очередь смущаться Витвицкому.

— Я вижу, что дело закрыто, — продолжил психиатр. — Только это ничего не значит. Посмотрите на характер убийства.

— Все равно не сходится, — возразил Витвицкий. — У жертвы глаза не выколоты, а завязаны.

— И что это значит? — спросил Некрасов.

— Что это была его первая жертва? — Овсянникова едва не подпрыгнула на месте от озарения.

— Милая барышня, браво! — прищелкнул пальцами мужчина. — А вам, Виталий Иннокентьевич, двойка.

* * *

События, которые легли в основу уголовного дела, определенного Некрасовым как первое в кровавой цепочке преступлений Чикатило, начались пять лет назад.

…Был обычный вечер буднего дня, супруги Чикатило коротали время у телевизора. Шел фильм «Следствие ведут знатоки», серия «До третьего выстрела». На экране подростки из компании Лехи-Ледокола дрались с шайкой Топориков.

— Ох, до чего ж страшно, — зябко поежилась Фаина.

— Что страшно?

— Вот это вот, — она кивнула на экран. — Шпана, подростки, драки… Вчера на работе Люда рассказывала — после танцев у нас в парке тоже драка была, заводские с первомайскими сцепились. Двоих на «Скорой» увезли, одному голову пробили.

— Парни всегда дерутся, во все времена, — рассеянно ответил Чикатило, поглядывая одним глазом на экран, а другим в газету.

— А Юрко-то наш как же! — не унималась Фаина. — Он ведь тоже через лет пять…

— Фенечка, успокойся, — ласково сказал муж. — Юрик не такой. Все будет хорошо.

Чикатило встал, достал из шкафа пиджак, оделся. Жена удивленно посмотрела на него.

— А ты куда это на ночь глядя?

— Олег Тележенко, ну, с работы, крючки обещал поднести, ему тесть из Красноярска прислал, немецкие, лаковые. Третий номер, заглотыши. Я быстро, одна нога здесь, другая… тоже здесь, — мужчина засмеялся.

— Кино бы досмотрел, — укорила мужа Фаина.

— Неудобно, Фенечка, человек же ждет.

Чикатило вышел, оставив супругу перед телевизором.

Спустя несколько минут он уже подходил к зеленому «Москвичу», припаркованному возле дома. В салоне сидел мужчина средних лет, курил, поглядывая на часы. Чикатило открыл дверцу, сел на пассажирское сиденье.

— Здорово! Шо так долго? — хозяин машины выкинул окурок.

— Жена, — коротко ответил Чикатило.

— Понял. Принес?

Чикатило кивнул:

— Как договорились.

Он достал из-за пазухи бумажный сверток, передал владельцу автомобиля. Тот попытался аккуратно вскрыть сверток, но он был туго перетянут шпагатом.