Мое тело – тюрьма - Кицунэ Миято

*

— Ну что, болит щека? — спросила мама, когда они, сделав пару кругов вокруг дома, чтобы успокоиться и всё обсудить, в том числе и то, что маме Тани не стоит знать о случившемся, чтобы Таня не осталась совсем без «выходов в свет», вернулись домой.

— Думаю, может быть ссадина, — ответила Кира, разглядывая в зеркальце вспухшую щёку. — А потом и фингал, конечно же… М-да… В группе скажу, что в лучших деревенских традициях героически сражались на дискотеке против чужаков.

— Давай приложим холодное, может, всё-таки не будет, — мама достала из холодильника пачку майонеза с отрезанным уголком, который использовался для сеточки-украшения во вчерашних салатах. Обычно мама брала майонез в банках, в том числе для пополнения банок с завинчивающимися крышками для заготовок.

Кира ощутила приятный холодок на ссадине и вспомнила о Гриме.

Подумалось, что бедняга наверняка до сих пор в шоке от агрессивных землян, которые не сравнивают горы силой эмоций, а по простому машут ногами в непонравившиеся лица. Мысль была смешной, и Кира всхлипнула, чтобы не засмеяться в голос. Впрочем, это ещё могли быть остатки реакции на нервное потрясение.

— Знаешь, даже если у тебя будет синяк, он пройдёт через пару дней, а у той девчонки как были ноги кривые и лицо страшное, так и останутся.

— Ага, «я завтра просплюсь, а у тебя ноги кривыми останутся», — усмехнулась Кира отсылке на анекдот. Впрочем, мама могла подумать, что она пытается не заплакать, и решила подбодрить или вроде того. — Ну её, мам. Сама же знаешь, возвращается всё, что другому желаешь. Так что… Пусть у неё в жизни будет всё хорошо.

— Пусть у неё в жизни будет всё хорошо, — повторила мама формулу, крепко обнимая.

Глава 16

Ограничения и мечты

Вечером в воскресенье, когда Кира приехала в общежитие, синяка уже не было. Постарались Грим и ещё мамина гепариновая рассасывающая чудо-мазь.

Во вторник на практике по геодезии была сдача топознаков, так что Кира начала усиленно готовиться ещё в автобусе. Когда-то на химии, когда они только начали изучать химические элементы, Светлана Викторовна попросила сделать им специальные карточки. На одной стороне нарисовать знак химического элемента, как в таблице Минделеева, например «Pb», а на обороте написать «плюмбум», то есть как читается латинское название, и «свинец». Потом они проводили что-то вроде игры, скидывая карточки и называя элементы. Запомнились всем в лёт. Так что для топознаков Кира тоже сделала подобные карточки с подсказками-расшифровками на обороте и периодически ими «играла». Даже с Андреем сыграли в «угадайку», что это за знак. Друг увлекался географией и знал больше половины топознаков, а остальные угадывал интуитивно. В понедельник Кира принесла карточки в группу и проверила Домнина, в итоге вокруг них собралась толпа, карточки многих увлекли, и девчонки попросили Киру их отдать для завтрашней подготовки. Кира отдала: всё равно они ей уже были не нужны.

А во вторник оказалось, что у неё уже есть этот зачёт.

— Уже есть? — удивлённо моргнула Кира, уставившись на преподавателя.

— Вы сдали все знаки докладами, я после каждого проводил быстрый опрос.

Кира вспомнила, что после беглого просмотра Пётр Николаевич действительно прикрывал значения, тыкал в несколько знаков и спрашивал, что они означают.

— Значит, у всех, кто курсовые, ну, в смысле, доклады сдавал, будет зачёт? — спросил Домнин, который тоже всё делал. — А мы это… готовились, учили.

— На это и был расчёт, — скупо улыбнулся Пётр Николаевич и заглянул в свою книжку, где отмечал посещения. — Так. Кто сдал все четыре доклада, могут идти. На зачёт по топознакам остаются Козлов, Любимых, Рыбьяков, Семикрылов, Пушкин, Ощепков, Щебняков…

Кира, подталкиваемая радостным Домниным, вышла из кабинета. Следом за ними гомонили Катя Лузгина, Света, Ольга и остальные девчонки. Все они тоже сдавали эти доклады.

— Ну… теперь до семи часов в главном торчать, — пробурчала Кира под нос.

— Пойдём в столовку сходим, — предложил Домнин. — Тут она такая большая и более разнообразная, чем у нас в корпусах.

— Я перекусила в общаге, прежде чем ехать, — ответила Кира, посмотрела на Домнина и вздохнула. — Ну, пойдём. Я в местной столовой ни разу не была. Посмотрим, как тут…

Столовая в главном корпусе была просто огромной. А ещё там было несколько раздач.

— Вон там окошко только для преподов, — кивнул Домнин, заметив её интерес. — Чтобы в очереди вместе со студентами не стоять. Интересно, чем их там кормят?

— Наверное тем же самым, что и студентов. — рассеянно ответила Кира. — Да, и ещё похоже, что отдельно буфеты, — она закрутила головой, оглядываясь.

В одном из буфетов продавали всякую выпечку и, видимо, чай и компот. В другом были разные пирожные, киндеры, газировки, шоколадные батончики, чипсы, даже мороженое в большом морозильном ларе стояло.

Впрочем, в вестибюле главного корпуса был цветочный киоск, в котором продавались игрушки и коробки с конфетами. Наверняка они делали годовую выручку во время экзаменов и праздников.

— Тут эту столовку арендуют для свадеб и всяких торжеств, — авторитетно сказал Домнин. — И она довольно дорогая, ну, по городу. Считай, в самом центре и очень вместительная.

Столовая действительно занимала добрую половину первого этажа, даже несущих колонн в ней было два ряда.

— Ладно, пойдём давай на раздачу, как раз все на пары упёрлись и свободно, — потянул Домнин Киру за собой.

Она всегда брала капустный салат с паровой котлетой и компот, это выходило на тридцать рублей в корпусе «В» и на тридцать два рубля в корпусе «Г», если удавалось поесть в факультетском корпусе, то там вообще такой обед стоил двадцать два рубля и был очень вкусным. Домнин говорил, что всё потому, что их декан вроде как из своего кармана платит зарплату поварам и в их столовой и порции побольше, и цена — чисто стоимость продуктов. Салат так точно стоил гораздо дешевле, чем везде.

Сейчас Кира взяла снова то же самое, что и обычно.

— С вас сорок пять рублей, — посчитала Киру женщина на кассе.

Кира подавила вздох и заплатила. Цены в главном корпусе оказались значительно выше, а порции как будто меньше, чем в корпусе «В».

— И чего ты всё время одно и то же берёшь? — спросил Домнин. — Такой выбор большой был. Там и рыба была,