Когда пробуждаются вулканы - Михаил Белов

— Понимаете, не хотел вас будить. А тут очерк надо дописать. — Овчарук вытащил из кармана журнал, и вдруг из-под очков у него лукаво блеснули глаза. — Вот, смотрите.

Данила взял иллюстрированный журнал.

— Черт возьми!

На фотографии он увидел себя, Варю и Бориса. На заднем плане — облако дыма и догорающий вертолет.

— Мне срочно нужна ваша статья, — сказал Овчарук. — О дрейфе на лаве.

На десять утра у Данилы была назначена встреча с начальником вулканологической станции. Времени оставалось в обрез. Вчера, прилетев в Лимры, Данила побежал к Варе. Но она накануне улетела к больному куда-то на север. Неугомонная душа! Странствует где-то в горах, ночует у костров, охотится на горных баранов. «Что поделаешь? — сказала Марина Сенатова. — Такая уж она непоседа». От Сенатовых Данила пошел к Соколову, и они проговорили до поздней ночи.

Данила торопливо ел холодную яичницу, пил чай, слушал Овчарука.

— Сегодня я не могу, — сказал он. — Спешу к Соколову. Есть идея!

Овчарук сразу же насторожился, глаза стали проницательными. Куда только делась его рассеянность!

— Что за идея?

— Еще рано говорить.

— Нет, вы должны сказать, должны.

Данила заметил, что Овчарук деликатно оттесняет его от двери.

— Мне надо идти.

— Какая идея? Скажите. Ну, скажите же!

— Вы пиявка, Овчарук, просто пиявка!

Журналист начал доказывать, что, если не узнает эту самую идею, просто заболеет и что в истории журналистики были такие случаи.

— Ну что вам стоит? — шепотом просил он.

Овчарук был взволнован. Он стоял, сгорбившись, у двери. Капельки пота выступили на лбу. Данила испугался — вдруг действительно заболеет?

— Не знаю, стоит ли обнародовать…

Уловив в голосе Данилы нотки неуверенности, Овчарук стал еще более настойчив.

— Никогда не встречал такого настырного человека, — невольно рассмеялся Данила и коротко рассказал о проекте взрыва вулкана.

— Ну что, довольны?

Овчарук облизнул толстые губы.

— Это вы всерьез?

Зимнее солнце, проникая сквозь окно, золотыми зайчиками играло на полу.

— Не кажется ли вам, что ваша идея так же призрачна, как этот солнечный зайчик?

— Нет, — твердо ответил Данила.

Овчарук внимательно посмотрел на него. Голубые глаза Данилы светились энергией и умом. Черты лица крупные, волевые.

— Объясните, — сказал Овчарук, усаживаясь на порог.

«Не удастся уйти», — подумал Данила.

— Ладно, подходите сюда, не убегу.

Водя карандашом по тетради, Данила рассказывал. То, что услышал Овчарук, было до того просто, что он изумился, почему до сих пор никто не догадался этого сделать.

— Вот здесь полные расчеты, — заканчивая объяснение, указал на папку с бумагами Данила. — Теперь я могу идти?

Овчарук стал рассеянным. Он зачем-то снял очки, повертел и водворил их на прежнее место.

— Вы обязаны написать статью, — сказал он, помогая Даниле одеться и в припадке усердия запихивая его руки во внутренний карман меховой куртки.

Они вышли на улицу.

— Фу, какая сырость, — сказал Овчарук, поправляя шарф, которым по меньшей мере трижды была обмотана его шея.

— Теплынь, — широко улыбнулся Данила.

— Пакостная погода. В марте я всегда гриппую.

— В горах почему-то не грипповали.

— То в горах.

Овчарук чихнул и поднял воротник. Данила засмеялся.

— Ничего смешного не нахожу.

— Ладно, не сердитесь. Подарите мне фотокарточки, где мы сняты на лаве.

— Подарю. А вы напишите статью о взрыве Синего. Население волнуется. Лава может запрудить реку.

Довод показался Даниле убедительным.

— Посоветуюсь с Соколовым. Мы решили составить докладную в областные организации и в Москву.

Весь день Данила просидел в кабинете Соколова. Голова гудела от цифр. Он вышел в приемную и увидел Овчарука.

— Вы здесь?

— Статья…

— Завтра напишу.

— Завтра невозможно. Завтра будет поздно. Завтра я вылетаю в Петропавловск. Редактор срочно вызывает.

— Что же делать?

— Ночью напишем.

— Хватка у вас мертвая.

— Работа такая… Купим в магазине что-нибудь, перекусим — и за работу…

Они направились в поселок.

Глава восьмая

СОВЕЩАНИЕ В РАЙКОМЕ

Колбин глянул в окно. Солнце тускло проглядывало через пленку слоистых облаков. По белому склону с горы спускался лыжник, описывая замысловатые зигзаги. Колбин протер запотевшее стекло. Оказалось — не лыжник, а лыжница в спортивных брюках, красном джемпере и белой шапочке. Марина! Колбин торопливо оделся и вышел на крыльцо.

— Здравствуйте, Евгений Николаевич. Вы вовремя вернулись с гор, — сказала Марина, останавливаясь против него. — Вас в райком вызывают.

— Знаю, — кивнул он, не сводя с нее глаз. Она была оживлена. Румянец играл на щеках. — Заходите на чашку кофе.

Она взглянула на часы. До дежурства — час. А надо еще успеть переодеться и позавтракать.

— Ну, как там в горах? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

— Пойдемте, я вас провожу.

Они пошли рядом.

— Я много думал о нашем разговоре. Очевидно, я действительно очерствел душой и проповедую эгоцентризм.

— Если до вас дошло это — не все еще потеряно, — сказала Марина.

— Мне трудно, очень трудно без вас.

— Горы помогут.

— А вы?

Она промолчала. Он видел ее строгий профиль.

— Иногда на меня тоска находит, хоть вешайся… Один, всегда один… Квартира всегда кажется пустой, неприветливой, нежилой. Недаром говорят: дом без хозяйки — что тело без души.

Марина опять промолчала.

— А как было бы приятно, если бы возле домашнего очага поджидала тебя любимая женщина…

Марина вдруг засмеялась.

— Вам сентиментальность не идет, Евгений. Потом, это объяснение в любви на ходу…

— Люблю — вот и объясняюсь, — сердито сказал он.

— Любовь — очень дорогое слово, не надо его так часто повторять.

Некоторое время они шли молча.

— Как вы находите вчерашнюю статью в газете? — спросила Марина.

Он пожал плечами и ничего не ответил. Возле дома они остановились.

— Вечером встретимся? — спросил он.

— Не знаю.

— Значит, встретимся.

Колбин вернулся к себе, плотно позавтракал и, раскурив трубку, уселся за письменный стол. Когда пришел Данила, он указал ему на стул, не отрываясь от работы. Наконец бросил ручку и всем корпусом повернулся к Даниле.

— Ну-с, голубчик, — сказал он, — нарубили вы дров. Читайте, — и протянул газету; одна из статей была обведена красным карандашом.