Vagina obscura. Анатомическое путешествие по женскому телу - Рэйчел Гросс

заснула на рабочем месте!»[310]

По пятницам лаборатория была почти пуста. Мириам пришла, как обычно, около десяти утра. Когда она открыла инкубатор, пар клубился до самого верха колбы, закрывая обзор. Она удалила пар пламенем зажженной спички. Затем перенесла яйцеклетку на часовое стекло, посмотрела в микроскоп – и ахнула. Клетки слились и теперь делились: перед ней был первый в мире потенциальный человеческий эмбрион, зачатый в пробирке. Мириам моргнула и посмотрела снова. «Когда я поняла, что это, чуть не упала в обморок»[311], – вспоминала она. Она закричала. Где же доктор Рок?!

Дрожа, Мириам спустилась на лифте и столкнулась со своим коллегой, патологоанатомом Артуром Хертигом. Тот помчался с ней наверх, чтобы подтвердить ее открытие. Когда лаборатория наполнилась зеваками («все сбежались, чтобы посмотреть на самого юного человеческого детеныша в природе»), Мириам не сводила глаз с яйцеклетки. «И вот я сижу среди них с этой прекрасной двухклеточной яйцеклеткой», – вспоминала она. Наконец кто-то смог дозвониться до Рока, который принимал домашние роды в Бостоне. «Мы позвонили ему… Увидев содержимое пробирки, он побелел, как простыня», – сказала она.

Чтобы сохранить яйцеклетку, ей пришлось по капле удалять жидкость из чашки и заменять ее фиксатором. Часами она возилась с ней, держала бутерброд в одной руке и капала жидкость второй, и так до глубокой ночи. «Я боялась отвести взгляд от той драгоценной цели, достижение которой было несбыточной мечтой целых шесть лет», – заявила она в лекции годы спустя.

Мириам и другие ученые начали спорить, стоит ли положить яйцеклетку обратно в инкубатор или законсервировать ее, и если да, то какой метод использовать. В пылу дебатов она забыла сфотографировать яйцеклетку. Когда спор закончился и было принято решение, она вернулась к микроскопу, чтобы начать процесс консервации. Яйцеклетка исчезла. Это был «первый выкидыш в пробирке»[312], с сожалением вспоминала она.

Она часами искала эту двухклеточную яйцеклетку, набирая жидкость стеклянной пипеткой, но безрезультатно. Однако теперь, зная метод, она могла повторить эксперимент. На следующей неделе она выудила двенадцать яйцеклеток из яичника 31-летней женщины, у которой была удалена матка. Тем же способом удалось создать еще одну двухклеточную яйцеклетку, а от нее и еще одной женщины – две трехклеточные. На этот раз она не забыла их сфотографировать. На опубликованных снимках легко различить темные, похожие на булавку головки сперматозоидов, окружающие яйцеклетку; один явно попал в блестящую желеобразную оболочку клетки. Рок и Хертиг немедленно отправили фотографии в Институт Карнеги.

Они были «нашей гордостью и радостью»[313], по словам Мириам. Фотографии подтверждали: «мы получили яйцеклетку».

Рок и Мириам сообщили о своих выводах в первом кратком отчете в Science, где Мириам выступила соавтором Рока[314]. Через несколько часов после публикации об этом сообщили все телеграфные службы и крупные газеты страны. Вот наконец доказательство того, что на горизонте появилось лекарство от бесплодия. У Рока были планы довести эмбрион до стадии четырех клеток, затем восьми, а потом – кто знает? «Сможем ли мы оплодотворить человеческие яйцеклетки для подсадки их в тело матери, еще неизвестно[315], – сказал Рок репортеру. – Но это, конечно, не кажется невозможным, и, судя по всему, это единственная надежда для женщин с удаленными трубами».

Их достижение стало одним из первых эпизодов рождения новой жизни. «Эксперимент доктора Рока – первый лучик надежды для тысяч женщин, которые остались бездетными из-за проблем с фаллопиевыми трубами[316], – писал журнал Science Illustrated в сентябре 1944 года. – Но главным успехом доктора Рока было открытие обширных новых областей для исследований зарождения человеческой жизни. Кто знает, куда это нас приведет».

Мириам, несмотря на отсутствие степени, готовилась стать ученым-репродуктологом, который расширит границы фертильности еще больше. Но тут случилось то, чего не могли предвидеть ни она, ни Рок: ее муж потерял работу[317]. Отчаянно желая продолжать эксперименты с Мириам, Рок умолял декана Гарвардской медицинской школы не увольнять Вали, но безрезультатно. Спустя десятилетия Мириам дала интервью о тех временах репортеру, работавшему над биографией Рока: «Это было очень, очень печально: огромное разочарование после стольких трудов и лишений…»[318] Она замолчала. Как жене и матери детей Вали, ей ничего не оставалось, кроме как последовать за ним в Университет Дьюка в Северной Каролине, где ЭКО считалось скандальным и, по выражению минимум одного врача, «изнасилованием в пробирке»[319], [320].

Никому другому в лаборатории Рока так и не удалось добиться оплодотворения яйцеклетки в пробирке. Первый успешный опыт ЭКО состоялся только в 1978 году, когда родилась Луиза Браун, первый в мире ребенок из пробирки. Мириам же весь остаток жизни пыталась вернуться к своим исследованиям. «Я жаждала получить шанс повторить свой эксперимент»[321], – сказала она. Однажды она обмолвилась, что считает себя неудавшейся женой и матерью. Она посвятила себя науке, потому что хотела сделать хоть что-то в своей жизни правильно.

* * *

Биологи по-прежнему очарованы спермой. Доктор Скотт Питник, изучающий эволюцию сперматозоидов в Сиракузском университете в Нью-Йорке, говорит: «В конце концов, это единственные клетки, которые выделяются из сомы и проживают жизнь как свободные организмы в чужеродной среде – половых путях самок»[322]. Кроме того, они молниеносно эволюционируют, что приводит к захватывающему дух разнообразию форм – от косы до трехглавого Цербера. «Часто можно взглянуть на один сперматозоид и понять, к какому царству, типу, классу, отряду, семейству, роду и виду он относится», – говорит Питник.

Незаметно для себя все они следуют богатой традиции ученых-мужчин, поющих дифирамбы продукту своих яичек. «Сперматозоид – это капля мозга»[323], – писал античный историк Диоген Лаэртский.

Антони ван Левенгук, изобретатель микроскопа, тоже переоценивал способности сперматозоидов. Рассматривая каплю собственной спермы в 1677 году, голландец вообразил, что в головке одного-единственного сперматозоида видит всего человека. «Когда я исследовал анималкулы в мужском семени животного, иногда мне казалось, что здесь голова, тут плечи, а там бедра», – писал он Королевскому обществу[324], [325]. Каждый сперматозоид, по его мнению, содержит в себе крошечную личность, свернувшуюся и заранее сформированную, которая закрепляется и развивается в самке. Между тем Левенгук категорически отвергал идею, что женщины производят яйцеклетки, назвав ее «нелепой» и «совершенно ошибочной»[326].

Женская половая клетка обычно представлялась большой, круглой, малоподвижной девушкой, которая терпеливо ждет, пока принц сочтет ее достойной. Она, как было сказано в эссе 1983 года в Sciences, – «спящая невеста, ожидающая волшебного поцелуя жениха, который вдохнет в нее жизнь»[327], [328]. Во многих учебных пособиях история яйцеклетки и сперматозоида ограничивается изложением гендерных стереотипов эпохи Дарвина. «Эти образы соответствуют самым дремучим стереотипам о слабых девицах, попавших в беду, и их сильных мужчинах-спасителях»[329], – писала антрополог Эмили