Ловушка для примерной девочки - Ирина Волчок

Все его чувства к Наташе можно было выразить в двух словах: сердце болит. Никогда раньше у него из-за женщин сердце не болело. Одни ему нравились, в других он влюблялся. И если влюблялся — добивался. Но влюбленность всегда довольно скоро проходила. Александр был хорошим другом, верным навсегда. А вот так любить он не умел. По крайней мере, до сих пор он был уверен, что не умеет. А сейчас — это навсегда, он знал это совершенно точно. Сердце болит.

Он смотрел на Наташу через два кресла и проход. Видел гладко причесанные и сколотые на затылке тяжелые волосы, маленькое бледное ухо, тонкую беззащитную шею. Она сидела совершенно неподвижно, и Александр был уверен, что взгляд ее по-прежнему устремлен в одну точку. И еще он заметил, что время от времени у нее напрягается мышца у скулы, словно она сжимает зубы.

Александр ехал в незнакомый маленький городок на ночь глядя, в конце октября и даже не думал, есть ли в Солнцеве хоть какая-нибудь гостиница. Ему необходимо было одно: увидеть, что Наташа благополучно добралась до места.

Впрочем, в каждом райцентре есть газета, а значит, и свой брат-журналист. Ничего, как-нибудь…

* * *

Ксанка, позевывая, заперла калитку и быстро пошла в сторону редакции «Солнцевских вестей», где она работала уже вторую неделю. Ну и что, что она смогла поступить только на заочное отделение журфака? Разве для журналиста главное сидеть в аудитории и писать лекции? Журналист — это резвые ноги и много-много любопытства. Ну и умение связно результаты этого любопытства записать.

Первых двух качеств у нее в избытке. А третье придет с практикой. Придет, никуда не денется. У нее сочинения получались даже лучше, чем у сестры. А сестра всю жизнь была круглой отличницей. А сочинения Ксанка все равно лучше писала. Живее, как говорила Анна Степановна.

Ох, сестра… Ксанка сегодня из-за нее совсем не выспалась. Полночи ее… реанимировала, полночи сама за нее переживала.

Нет, все-таки Наташка молодец, что этого Артура крезанутого кинула. Если бы у нее, Ксанки, такое случилось!.. Да никогда бы с ней такого не случилось.

Вслед за ней на крыльцо редакции поднялся плечистый высокий парень. Ну, не так чтобы очень высокий… Ксанка с ним вровень будет, если на каблуках. Парень открыл ей дверь, с интересом глянул в лицо и хотел что-то сказать. Но она, чуть улыбнувшись, проскользнула мимо. В девушке должна быть загадка.

И тут за спиной у нее послышался голос их главного редактора Анатолия Федоровича:

— Александр? Какими судьбами в наши края с утра пораньше?

Ксанка сделала вид, что кого-то ждет, пропустила мужчин и навострила уши.

— Да вот последним автобусом приехал, а назад — нечем. Пришлось у вашего сторожа ночлега просить, — ответил парень.

Ну, не очень чтобы парень… Тридцатник ему уже, наверно, есть. Но симпатичный. Такой… надежный человек. Женщины это всегда чувствуют. Ксанка прикинула в уме, как с этим надежным можно было бы ненавязчиво познакомиться.

А редактор уже увел надежного парня в свой кабинет, по пути велел секретарше Любе накормить гостя завтраком.

Ксанка, конечно, не утерпела, как бы между прочим спросила у секретарши:

— Люб, а это кто?

— Из областной газеты вроде, из «Объектива»… — озабоченно шаря взглядом по полкам холодильника, ответила секретарша. — Мне утром Степаныч рассказал: часов в одиннадцать к нему в дежурку застучал, удостоверение сунул и попросился переночевать. Ну, он его к Федоровичу на диванчик пустил… Чего его на ночь глядя принесло?

Люба еще что-то ворчала по поводу незваного гостя и скудости продуктовых запасов, а Ксанка стала вспоминать:

— «Объектив» — это ведь частная газета? Нормальная такая — не «желтая», но крутая, да?

— Ну, вроде да. Да не знаю я! — раздраженно ответила занятая приготовлением угощения секретарша. Схватила поднос и пошла в кабинет, привычно открыв плечом не слишком солидную дверь.

* * *

Вот досада — угораздило же его столкнуться с редактором! Надо было раньше эту девчушку догнать. А теперь приходится выкручиваться перед Анатолием Федоровичем, которого он и видел-то всего пару раз на празднованиях Дня российской прессы. И Анатолий Федорович его, Александра, почему-то запомнил. А, ну да, ему же оба раза премии вручали…

И Александр старательно делал загадочное лицо и отделывался шутками на все хитро поставленные вопросы Анатолия Федоровича, сутью которых был интерес: что привело самое острое и объективное перо в их края?

За ночлег и чай, конечно, спасибо, но у него задача личная — поговорить с девчушкой, которая вышла из дома, куда вечером вошла Наташа. А теперь, в стенах редакции, сделать это сложно.

— Ну, тебе что, машину дать? Ты надолго к нам? Квартира нужна? — так и не выпытав у Александра цели приезда, перешел к деловым вопросам редактор.

— Нет, Анатолий Федорович, у меня все дела пешие и недолгие, к полудню убуду на родину. Спасибо за теплый прием. У вас работа, а я тут чаи распиваю, — благодарно сказал Александр и с облегчением поднялся.

Что ж, придется обойтись без знакомства с девчушкой, предположительно Наташиной сестренкой.

Он вышел из редакции и — вот, ему тоже иногда везет! — увидел, что гипотетическая сестренка куда-то торопливо идет по засыпанной палой листвой дорожке.

Он прибавил шагу и, не выдержав, еще издалека окликнул:

— Девушка, ваша фамилия Морозова?

Ксанка остановилась, оглянулась, старательно скрывая любопытство, независимым тоном сказала:

— Да, Морозова. А что?

— И у вас есть сестра Наташа… — сразу перешел к главному Александр.

Ксанка удивилась, а больше огорчилась: значит, не ею заинтересовался симпатичный журналист из центра…

— Ну, допустим. И что?

Саша потер кончик носа, поерошил короткий чуб.

— Ты спешишь? Давай провожу. Я тебя сегодня уже от дома провожал… Хотел поговорить, да ваш главный меня уволок.

Ксанке это признание очень не понравилось. Во-первых, она ничего не заметила, а во-вторых — что за дела?!

— Что за дела?! — возмутилась она вслух.

— Идем, по дороге расскажу. — Он взял ее за локоть и пошел, задавая довольно быстрый темп.

Ксанка строптиво выдернула локоть, но пошла рядом. Любопытство было самой сильной чертой ее характера.

— Я Александр, — коротко представился он. — Тебя как звать?

— Александра.

Он глянул с улыбкой.

— Забавный расклад… Саша?

— Ксанка.

— Ну, а меня можно и Саша, и Саня… По желанию.

— Ладно. И что? Насчет сестры? — нетерпеливо спросила Ксанка.

— Да… Это трудный вопрос. А ты далеко идешь?

— На интервью, в управу, — сказала она хвастливо.

Саша потер губы, чтобы скрыть усмешку. Новичок!

Думает, интервью с чиновником — это круто.

— В общем, Саша, Саня и на ты…

— Да я поняла, поняла! — нетерпеливо дернула плечом Ксанка. — А насчет Натки что?

Александр вдруг начал запинаться и торопиться.

— Ксан… Ты не думай, я за ней не слежу. А то, наверное, это так выглядит. Я вчера видел, что она не в себе была. Вот и поехал на всякий случай… А то мало ли… Как она себя сейчас чувствует?

Ага, не следит! А что же он тогда делает?

— Да так… Не очень хорошо.

Александр нахмурился.

— Мне Костик — он врач по образованию, невропатолог… Так вот, он говорит, ей обязательно пролечиться надо. А она на работу собирается! Да еще с детьми! Ты бы ее придержала, что ли…

— Придержишь ее, — хмыкнула Ксанка. — Она упертая… А ты с ней давно знаком?

— С лета. В Крыму познакомились.

— Да? А мне она ничего такого не рассказывала! — с сомнением протянула Ксанка, хотела порасспросить об обстоятельствах этого знакомства поподробнее, но тут увидела, что они уже подошли к зданию районной администрации. Глянула на часы — до встречи с чиновником было всего пять минут. — Ой, мне уже бежать надо!

— Еще один вопрос. Когда она уезжает? — крикнул он вслед.

Ксанка на ходу обернулась:

— В субботу! Вечером.

— Ясно! Спасибо! Творческих успехов тебе, коллега… Да, еще, постой!

И он снова догнал ее, серьезно попросил:

— Не говори ей обо мне, ладно?

Она насторожилась:

— Это еще почему?

— Понимаешь… Ну, просто по-человечески прошу — не говори!

Ксанка, которой уже пятки жгло от страха, что может опоздать на свое первое настоящее интервью, махнула рукой и побежала. Но все же, перед тем как нырнуть в дверь, оглянулась и крикнула:

— Постараюсь!

* * *

Ему скоро тридцать три, он уже старый. Старый холостяк, маменькин сынок. И вообще, он любит свою работу в том виде, в каком привык: чтобы остро, иногда и опасно. Сейчас он только маму боится подставить, если увлечется и опять влезет в какое-нибудь опасное расследование. А если еще будет жена, да не одна, а со своим ребенком… И общие дети могут случиться. Как он тогда будет рисковать, лезть на рожон, невзирая на личности и их окружение?