Чайлдфри (СИ) - Тоцка Тала

На видеостене появились схемы, диаграммы и графики, директорский состав следил за изображением на мониторах. Аверин пояснял, рассказывал, очерчивал указкой сменяющися на видеостене изображения, а Катя как будто со стороны смотрела и не узнавала свои собственные графики и схемы.

Вон ту диаграмму она строила несколько дней, ей никак не удавалось добиться удачного цветового решения. А ту схему они доработали уже вместе с Климом, и этот последний график он помог ей построить, целую лекцию прочитал, как важно отразить эффективность и результативность проекта ломаными линиями, чтобы лучше был виден перепад.

В ушах шумело, перед глазами двоилось, троилось и делилось до бесконечности, она не сразу поняла, почему вдруг таким расплывчатым кажется окружающий мир. Мир, который почему-то не рухнул, круша и сметая все на своем пути. Мир, в котором больше не было Клима, посмеявшегося над ее жалкой, никчемной, никому не нужной любовью.

Она встала, не дожидаясь даже, пока Аверин закончит доклад. Все равно, ее больше ничего не держит, ведь никто не рассчитывал, что она здесь останется? Не выдержала, подняла голову и на мгновение встретилась глазами с Климом. Безысходная боль и тоска промелькнула в обращенном на нее взгляде черных глаз, но она лишь горько усмехнулась. Когда она перестанет видеть то, чего нет, приписывать людям несвойственые им чувства и переживания? Наверное, никогда. Потому и винить кроме себя ей больше некого.

Зашла в свою, точнее, бывшую свою «стекляшку», не удержалась и погладила стол, пробежала пальцами по спинке кресла. «Скоро у вас будет новый хозяин». Выдвинула все ящики по очереди, доставая принадлежащие ей мелочи.

В художественных фильмах уволенные сотрудники обычно уходят со сложенными в коробку личными вещами, а ей и в коробку положить нечего. Ноутбук и так всегда с ней, фото малышни на заставке телефона. Мозг полоснуло, что Клим копировал записи когда она спала, впрочем, он просто мог подсмотреть пароль облачного хранилища и качнуть нужные файлы оттуда.

Прошла в кабинет Чистякова, теперь уже тоже бывший — как быстро в этих стенах сменяются их обитатели! — и взяла чистый лист бумаги. Заявление по собственному желанию написала в двух экземплярах, на имя прежнего и нового руководителя, затем заявление на отпуск. Так отпадала необходимость отрабатывать положенные две недели, стоило лишь представить, что придется целых две недели видеть Аверина, тут же хотелось завыть и бежать без оглядки.

Она шла по коридору, когда зазвонил телефон, и Катя встрепенулась — Натка! Катя уже отправила ей все скрины своих документов по усыновлению, сегодня она должна была договориться об эфире. Натка прыгала до потолка, предвкушая, какую бомбу они взорвут своим репортажем.

— Катюш, — голос Натки звучал глухо и виновато, — меня честно предупредили, что уволят, если я не откажусь от этой идеи, я слишком ценю свою работу, прости…

Катя не успела отбиться, как тут же на экране обозначился следующий вызов:

— Добрый день, Екатерина. Это адвокат Подкользина Евгения Андреевича, у меня к вам предложение…

Она выключила телефон и с ужасом отшвырнула, как будто в ее руке оказалась извивающаяся ядовитая кобра. Сползла по стенке коридора, обхватывая руками голову и долго смотрела на погасший экран. Ее загнали в угол как дикого зверя, и если бы она была одна, то продолжала бы огрызаться и отбиваться до конца, но она больше не имела на это права. Схватила телефон, включила, едва дотерпев и быстро, боясь передумать, нажала вызов.

— Павел? Это Катерина. Передайте Александру Арсентьевичу, что я согласна подписать контракт. Я готова это сделать прямо сейчас.

Павел явно охренел и торопливо заверил Катю, что подготовит все в самые короткие сроки, процесс установления отцовства запущен, и тест ДНК можно провести прямо завтра с утра. Она слушала, кивала, понимая, что ничего не понимает, лишь периодами улавливает разрозненные фрагменты беседы.

Так и вышла из офиса, прижимая телефон к уху и тихо прикрыв за собой дверь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 22

— Екатерина Дмитриевна, вам больше не следует передвигаться по городу самостоятельно, думаю, вы и сами все понимаете, — Павел быстро справился с первыми эмоциями и теперь продолжал в своей обычной повествовательно-указательной манере. — Вас уже ожидает наш сотрудник, он отвечает за вашу безопасность. Придется немного потерпеть, но в вашей квартире тоже круглосуточно будет дежурить наш человек. Это недолго, как только будут готовы документы, вы первым же рейсом отправитесь с детьми в Испанию.

— У меня не такая большая квартира, Павел, боюсь, вашему человеку будет не очень комфортно.

— Вас это не должно волновать, Екатерина Дмитриевна, теперь о вас и ваших детях есть кому позаботиться.

— Спасибо вам, Павел, — Катя в самом деле чувствовала благодарность, хоть кому-то до нее было дело.

— Я здесь ни при чем, — в голосе Павла сквозило удивление, — это распоряжение вашего будущего супруга. Вы значительно облегчили нам задачу, когда дали свое согласие, теперь мы можем организовать вашу охрану открыто и с вашего ведома.

— Александр Арсентьевич очень добр, — она не удержалась, чтобы не съязвить, но Павел или не понял, или сделал вид, что не заметил сарказма.

— Ваш муж беспокоится о вас, Екатерина Дмитриевна, — подтвердил он очень серьезно, ей показалось, она даже на расстоянии увидела, как мужчина кивнул, — ваша безопасность для него в приоритете.

— Он мне еще не муж, — поправила Катя, выходя из здания. От слова «муж» шевельнулось и вновь закровило ее несчастное сердце. Еще совсем недавно она была уверена, что этим словом она назовет Клима, а теперь ее мужем станет какой-то посторонний и чужой мужик.

— Мы это быстро исправим. Я сейчас пришлю вам на почту тот самый брачный контракт, ознакомьтесь как можно скорее.

Она не сразу заметила роскошный белый Порш Кайен, подогнанный почти к самому входу. Рядом, придерживая распахнутую заднюю дверь, стоял ее старый знакомый спаситель, на этот раз в черных джинсах и черной футболке.

— Здравствуйте, меня зовут Алексей, я ваша охрана.

— Если мне не изменяет память, вы этим занимаетесь всю последнюю неделю.

— Вообще-то больше, — его улыбка оказалась неожиданно приятной, — но теперь у меня официальный статус. Садитесь в машину, Екатерина Дмитриевна.

— А можно просто Катя? — взмолилась она, усаживаясь. — Я чувствую себя музейным экспонатом.

— Как скажете, — Алексей обошел машину и устроился рядом.

* * *

Буквы расплывались перед глазами, смысл ускользал, и как Катя ни старалась, у нее совсем не получалось сосредоточиться на брачном контракте. Сжала виски и подошла к окну. Несправедливость мироздания отсюда ощущалась особенно остро — как так вообще возможно? Ее любовь разбилась на мельчайшие осколки, ее мир в очередной раз свернут, скомкан и выброшен в мусорное ведро, а во дворе как ни в чем не бывало играют дети, небо приветливо синеет сквозь листву, солнце багровым диском готовится спрятаться за горизонт, и им всем нет никакого дела до ее разодранной в клочья души. И разорванного сердца.

О чем бы она ни думала, все мысли неизменно возвращались к Климу. Почему? Для чего? За что? Они роились и толкались в голове, рождали массу предположений, и в какой-то момент Катя поняла, что банально ищет ему оправдание. А может, его запугали? Или попросили? Или вынудили?

Вот так приставили к виску пистолет и сказали: «Подсади Самойлову, Аверин, и будет тебе счастье!» Или дали автоматной очередью по ногам…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она сама от себя устала. То, что Клим воспользовался ее файлами, задело не так сильно, зато гораздо больше подкосили их последняя ночь и его ночные признания. Зачем он приезжал, если знал, что уже через несколько часов так хладнокровно расправится с ней на глазах у всего коллектива? К чему было так напрягаться? Тот болезненный и одержимый секс вряд ли принес ему неземное удовольствие, у них случалось и получше.