Дневник 1905-1907 - Михаил Кузмин

4_____[62]

Пишу, еле помня, что было, подробно. Был у Ек<атерины> Аполл<оновны>, она была очень любезна, жаловалась на Варю, и время прошло недурно. В 9-м часу поехал к Казакову проводить его на вокзал. Без меня был Саша, я не могу примириться, что его не видел. Проводивши, я со Степаном поехали к Морозову, где был уже Кудряшев.

5_____

Утром пришел молодец от Трусова за нотами. Купил. Говорил, что есть книги, купленные у единов<ерческого> попа, но оказалось, куплены на Никол<аевском> вокзале с аукциона, интересные: Кормчая, Устав и т. п. Непременно нужно будет сходить. Какой-то покой на меня нисходит, нужно есть постное. Пришли Степан и Козлов, принесли сундучок, он оказался прелестным. Я предложил за услуги отобедать. Пошли в «Любим», против Балабинской{164}. Идя по Невскому, Степан все время шалил, но было очень весело. Я зашел к Броскину, он был уже одет, но идти было рано, жены не было. Мы мирно беседовали об иконах, рукописях, он в них знает толк не меньше, если не больше Казакова. Было отлично, какой-то покой нисходил ко мне, и мысль о возможной доступности Саши была далека от меня. Идти с ним, великолепным в своей шапке с разрезом, покупать апельсины, конфеты, тихонько беседовать, смеяться, идя под руку, — было впечатление какой-то недоговоренной интимности, почти влюбленности. И этот путь я всегда буду четко помнить. У Кудряшева кроме нас, Козлова был его двоюр<одный> брат из шапошной лавки от Терентьева{165}, конторщик и еще 2 каких-то земляка. Играли в карты; я, по обыкновению, сидел около Саши, который этот раз все проигрывал. У меня болела голова, пил мало, все больше чай, но уехал с Александром в 6 часов. Он говеет на будущей неделе, но обещал завтра прийти в лавку.

6_____

Болит голова, ложился спать, пришла тетя с делом; вечером ходил в магазин в надежде видеть Броскина, но его не было. После запора ходил со Степаном и Козловым к Морозову; так было скучно, до слез. Приехавши домой, вдруг решил ехать с Прокоф<ием> Степановичем в Хилино. Поехал.

7_____

Утро было prachtvoll[63]. На станции нас встретил старый Яков, к которому мы и отправились. Покуда Мошков ездил на почтовую станцию, хозяин заговорил со мной о вере, подсмотрев, что я крещусь большим крестом. Это мне напомнило наши прошлогодние странствования по Олонецкой губернии. Они сами староверы. Не знаю, прибрались ли к нашему приезду или я присмотрелся, но у Трегубенки мне показалось менее свинюшником. Я очень скучаю о Петербурге, о магазине Казакова, об комнате Саши, об нем самом. Я даже не думал, чтобы я так стал скучать. Ночью я говорил и кричал Сашу, утром Пр<окопий> Ст<епанович> спрашивал, кто это такая. Я понимаю тоску по месту. Вечером играли в преферанс.

8_____

Утро по краскам было похоже на летнее, сулящее знойный день, солнечное, с теплым туманом в дальних долинах, но потом началась мятель. К Торопиным мы не заезжали, а проехали прямо в Усадье, куда вскоре приехал и Гельман, жирный, красивый еврей. Поехали на заготовки, это было довольно интересно, но Гельман потащил меня к себе, где были его отец, брат, племянница и три купца, английский еврей, финляндец и русский, Кудрявцев. Мы пили чай и, когда приехал Прокоф<ий> Ст<епанович>, опять пили чай и обедали, и не помню во всю жизнь более гнусного (именно гнусного) впечатления. Я не воображал, что мысль, что я в первый раз в гостях у евреев и ем, ем с ними, меня так возмутит и угнетет. И еда так<ая> интимная вещь, что я понял старое правило о неядении с иноверными. И сладкие пресные пирожки, коричное печенье, мясо с чесноком, перловый суп, кисель — все мне казалось чуждым и сердило этим, и от самих Гельманов, любезных, веселых, хвастливых, показавших мне и лошадей, и коров, и лавочку, и дом, и кладовые, я готов был бежать в поле куда глаза глядят. Ужасно скучаю о Петербурге.

9_____

Утром приехали купцы, покупающие дрова, 2 брата, белобрысые, красные и молодые. Они не пили чай со сливками, т. к. пост. О, милые, о, желанные, голубчики, красавцы, родные, близкие, среди поляков, евреев и интеллигентов — они ели постное. Все уехали, я один пишу дневник, вьюга, кошка села мне на плечо и мурлыкает, топится печка, — скоро ли увижу тебя, Саша?

9_____[64]

Опять заезжали к Гельманам, встретили на дороге молодого Шпилевского, возвращающегося домой, милого, как зайчик. Я все время, не дремля, думал о смерти, и Пр<окопий> Ст<епанович> показывал мне револьвер, объясняя, как стрелять. Но ах, как жалко: будет весна, запоют «Х<ристос> в<о>скр<е>се», не видеть нежных, ярких, плавных красок поморских икон! Но что же я могу сделать? Дуло у револьвера тонкое, холодное, что-то не то хирургическое, не то фотографическое. Отрава? действующая бы на сердце или мозг, а не на желудок, но где же достать ее? Стащить Варин мышьяк. И неужели, неужели это нужно сделать до Пасхи? Мне было печально и безразлично до отчаянья. Приехали к Шутовым, — там все тепло, светло; Шутиха угощала нас огурцами и капустой с постным маслом, очень вкусною. Повез нас Миша Шутов, снова сидя сбоку, бодро и весело, отчаянно погоняя на ухабах.

10_____

Приехали опять в ясное утро. Письма от Трусова, Александра и Гриши, что он придет в воскресенье и, если хочу, пить чай к Морозову в 5 час. У Казаковых очень соскучились по мне и беспокоились. Саши не было. Заходил вечером к Тюлину насчет пасхального яйца, самого Матвея не было, то, что готовится на Громовское, мне не очень понравилось и страшно дорого. Спросить у Одинцова. Но в лавке у Матвея прелестно. О деньги! если бы их было достаточно! Вечером у Казакова была толчея, он уехал во Псков; я со Степаном, проводивши его, поехали к Морозову, где был уже Кудряшев, и вдруг со мной здоровается Гриша, несомненный Гриша, присоединившийся к нам. Я много выпил и мало помню, Гриша меня провожал на извозчике до дому, и я помню, что его целовал и спрашивал, будет ли завтра разрешение вина и елея, а он говорил: «Ну да». Как у меня в кошельке вместо 3 руб. оказалась бумажка рублевая, я не помню. Ах, милый Гриша!

11_____

Мутит, тошнит, но голова не болит. Хочу в воскресенье позвать Сашу и пойти его поздравить с причастием. Но он сам пришел в магазин, в воскресенье придет, долго сидел, и пошли вместе. Потом я заезжал на Моховую за квасом. Вечером хотел было идти к Ек<атерине> Ап<оллоновне>, но поехал с Сережей за покупками к Полине Ивановне, к Баракову, в винную, было очень славно, но денег у меня совсем нет. Дома играл из <Thaïs{166}?> и читали «Саломею» Уайльда. Лег рано спать. Завтра всех увижу, Сашу и Григория.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});