Поиск - Анастасия Ильинична Эльберг

в один голос говорили брату, что ему присмотреть себе хорошенькую эльфийку. Эрфиан отшучивался, говоря, что ждет ту единственную женщину, которая ему предназначена, а она запаздывает.

В его теперешнем мире не было ни опасных приключений, ни встреч с удивительными существами, ни сильных чувств, будь то радость или боль. Жизнь напоминала спокойную реку, которая течет по равнине: завтраки, обеды, ужины, праздничные пиры, танцы, развлечения, фрукты, кувшины, полные вина. Из мирной картины выбивалось только одно существо — Нориэль. Со Жрецом происходило что-то странное. Сначала это заметил Эрфиан, близко общавшийся и с ним, и с Царсиной, а потом и остальные.

Нориэль все чаще высказывался на советах, больше не заикался и не думал краснеть — улыбался и вел себя так, будто уже стал Жрецом. У него изменилась походка, он держал спину ровно, расправлял плечи, и теперь все видели, что он почти на голову выше отца. На праздниках он без стеснения отплясывал возле костра в компании молодых эльфиек и беззастенчиво улыбался им. Как-то раз Эрфиан, возвращавшийся из леса на рассвете после ночной прогулки, увидел Нориэля в компании нескольких воинов и открыл рот от удивления: Жрец управлялся с парными клинками так, что позавидовал бы любой.

Царсина наблюдала за происходящим с загадочной улыбкой. За это время она успела выносить еще одного ребенка от неизвестного воина, которого отдали в семью Хлои, служанки Жрицы. Мальчик, нареченный Деоном, быстро научился ходить и говорить, и, когда он встретил шестую весну, первый воин Хаддат взял его в ученики. Эрфиан наблюдал за малышом не без любопытства. До него темного эльфа со странной внешностью он видел только в зеркале: у Деона были серебряные волосы и ореховые глаза.

Жизнь, в которую закралось счастье, закончилась в тот вечер, когда один из первых воинов принес матери Эрфиана медальон ее мужа и сказал, что он больше не вернется домой.

Айша и Агар проплакали до утра, а потом тихо ушли в тот угол шатра, где спали в детстве, и задремали, крепко обнявшись. Мать сидела, прижав к лицу плащ отца, и за всю ночь не произнесла ни слова. Эрфиан впервые увидел ее слезы — она не рыдала и не всхлипывала, они просто катились по ее щекам и падали на грубую ткань плаща. Он знал, что должен что-то сказать, чувствовал ее боль, как и тогда, в тот день, когда сообщил о своем уходе, но и понятия не имел, что нужно сделать или сказать.

Утром мать ушла, а под вечер вернулась. Сестры уже проснулись, и она сказала им всем, что не хочет оставаться в деревне. Уйти искать — так говорили вампиры и высшие эльфы. Они отправлялись в путешествие и однажды засыпали навсегда, а потом превращались в серебристую пыль. Ни Айша, ни Агар, ни Эрфиан не сказали ни слова. Они понимали, что мать решения не изменит, а уговоры причинят ей лишнюю боль.

Жизнь шла своим чередом, солнце и луна совершали привычный круг, но пиры и праздники больше не казались беззаботными и веселыми, а бесконечные разговоры о войне, человеческих племенах и вампирах, когда-то приводившие в восторг, нагоняли тоску. Эрфиан чувствовал себя деревом, у которого отобрали корни. Царсина повторяла, что потери нужно оплакивать. Воины знают, каково это — терять друзей и родных. Слезы — это не слабость, говорила Жрица. В них мы черпаем силу для того, чтобы двигаться дальше, с их помощью мы отпускаем прошлое. Временами Эрфиану мучительно хотелось плакать, но глаза оставались сухими. Ощущение, с которым он научился жить с момента смерти отца, было не тоской и не болью, а пустотой. Что-то внутри подсказывало ему, что эту пустоту не заполнит и целое море слез.

* * *

В воздухе разились трели ночной птицы. Эрфиан посмотрел на кубок с травяной настойкой и устало провел рукой по глазам. Последние несколько ночей его мучила бессонница, от нее не помогали даже чудодейственные вина, рецепты которых рассказала ему Нави. Голова болела, не переставая, подниматься с постели с каждым днем было все мучительнее. Он мог снова позвать Ноэ, которая никуда не ушла, а сидит в своем шатре и ждет, что он придет с «прощением» и подарком, мог позвать служанку, юную эльфийку, поговорить с ней и попросить ее расчесать ему волосы. Но не хотелось ни первого, ни второго.

Помимо одежды и прочих необходимых в путешествии вещей, в сумку поместились два кожаных мешочка с вампирским золотом. Эрфиан проверил, полон ли колчан со стрелами, улыбнулся, увидев «трофей», отобранный у Таир, взял лук, прикрепил к поясу серебряный кинжал, подарок Табала, накинул на плечи плащ и в последний раз оглядел шатер. Вернется ли он сюда? Что подумает Царсина, узнав, что он ушел? Она поймет. Поймут и сестры. А остальное значения не имеет.

* * *

Едва слышный хруст тонкой ветки, сломавшейся под чьей-то ногой, заставил Эрфиана открыть глаза. Нога принадлежала не зверю, а человеку или темному существу — он понял бы это и днем, но ночью слух обострялся до предела. Эльфов из деревни янтарных Жрецов с детства учили распознавать в этих звуках опасность или приближение союзника, и наставления Текле тоже не прошли даром. Опасности хруст в себе не таил, но спать расхотелось. Эрфиан взглянул на луну — скоро полночь. Он сидел, устроившись на широкой ветке, сумка и пояс с оружием висели на расстоянии вытянутой руки. До земли далеко — отличное место для того, чтобы наблюдать за происходящим внизу. Он видел поляну и большое озеро, в котором искупался прошлым утром. Вода в озере оказалась холодной — перед тем, как взобраться на дерево и заснуть там, оставаясь невидимым и для случайных путников, и для животных, Эрфиан долго грелся у костра. Наскоро перекусив, он обнаружил, что нужно пополнить запасы еды.Но до этого хорошенько выспаться — в стремлении уйти как можно дальше от деревни он провел без сна несколько ночей и валился с ног от усталости.

Невысокий светловолосый мужчина увлеченно жестикулировал, что-то объясняя стоявшей напротив него женщине, одетой в платье из лазурного шелка. Его собеседница то хмурилась, то улыбалась, поглаживая пышные темные кудри. Время от времени она широко распахивала глаза и прижимала ладони к щекам, выражая восторг.

— Как это мило — пригласить меня на праздничный пир! — в очередной раз заговорила женщина. — Там будет много гостей?

— О да, — закивал мужчина. — Пойдем со мной — увидишь!

Женщина заулыбалась. Она поиграла серебряным браслетом на запястье, прикоснулась к