Блудницы Вавилона (Whores of Babylon) - Иэн Уотсон

– И тогда в следующей жизни я не превращусь в хорька, ха-ха! Так что, Алекс, согласен?

– Полностью.

– Ладно, так тому и быть.

– А не выпить ли нам чего-нибудь прохладительного? – предложила Фессания. – Я знаю одно местечко на улице Забалы с чудесным садом на крыше.

Сад на крыше затеняли кроны пальм. Протяни руку – и вот тебе свежие, липкие финики. В бочках цвел гибискус. Облетевшие розовые лепестки складывались в причудливые орнаменты. Алекс и Фессания пили холодное пиво, Гупта сделал выбор в пользу лимонада.

– Известно ли вам, – распространялся индиец, – что человек невольно закрывает глаза, когда чихает. Любопытный факт, не правда ли? Иногда чихание становится причиной сексуального возбуждения. Вот почему столь многие женщины закрывают глаза, когда целуются – из страха чихнуть в лицо любовнику! Вид телесной красоты тоже возбуждает, но он же может привести к мимолетной слепоте. Отсюда легенды об обнаженных богинях, которые ослепляют подглядывающих за ними мужчин.

– Все будут смотреть на Дебору…

– Для нас это довольно поздно, – напомнила Алексу Фессания.

– В равной степени, – продолжал Гупта, – люди предпочитают не замечать определенных сцен оскверняющего свойства, чаще всего связанных с физиологическими отправлениями. Станете ли вы, к примеру, присматриваться к тому, кто опорожняет кишечник или пускает слюну?

Фессания хихикнула.

– Надо запомнить и испытать на тетушке Дамекин, когда начнет допекать.

– Что еще более важно, люди распознают только то, что уже знают. Если глаз встречает что-то непонятное, бессмысленное, разум туг же подсовывает правдоподобное замещение, и мы видим нечто совсем другое. Хотите, чтобы вас не замечали, надевайте бесформенное платье несовместимых цветов. Это для начала. Тело, да будет вам известно, разговаривает на своем собственном языке, состоящем из ограниченного набора фиксированных фраз. Его речь не льется легко и плавно, даже если наш разум воспринимает равномерное движение. На самом деле тело дергается, перескакивая из одной позы в другую. Жесты и выражения есть ритуалы, на которые мы, сами того не сознавая, откликаемся такими же ритуалами. Если ваше тело научится проскальзывать в промежутки между отдельными, изолированными позами, заполнять их реальными действиями, то такие действия останутся незамеченными. И соответственно если вы нарушите кажущуюся последовательность и связанность своего поведения, так что оно распадется на хаотичные и даже противодействующие маневры, мозг наблюдателя применит Клинок Упрощения и отсечет все непривычное и непонятное. При нарушении вами последовательности шагов и стройности походки наблюдателю станет неприятно смотреть на вас, хотя он и сам не поймет почему. И наоборот, крайняя монотонность движения притупляет глаз. Посмотрите на меня. Сейчас я продемонстрирую несколько трюков с позами и движениями…

Через полчаса Алекс понял, что должен потратить не меньше года (или пяти лет) в качестве ученика, чтобы освоить премудрости проповедуемых Гуптой дисциплин. Эти смещения ожидаемого, эти разрывы нормальности, в которых человек просто-напросто исчезает…

Словно в ответ на невысказанные сомнения Гупта заявил:

– Не так давно нас обоих погружали в глубокий гипноз в Вавилонской башне. Вы еще не утратили восприимчивость. Я могу загипнотизировать вас сам, хотя и не настолько глубоко, как те, в башне, у которых есть специальная tekhne. В настоящее время я занимаюсь с несколькими стриптизершами Камберчаняна. При определенных условиях гипнотический транс может возвращаться спонтанно, как и состояние наркотической фуги. В этом городе гипнозу подвергались все, следовательно, все потенциально суггестивны, что немало помогает.

Предлагаю следующее: я обучаю вас под легким гипнозом пару дней. Разумеется, передать за столь короткий срок все знания и опыт веков невозможно. Но я напишу слово, которое спрячу у вас в голове. В момент опасности разверните бумажку и прочтите слово вслух. Тело все вспомнит. Не пытайтесь ему противодействовать. Твердо верьте, что вы невидимы, отбросьте любые сомнения. Действуйте так, как будто вас никто не видит. Только смотрите, чтобы на вас не натыкались, ха-ха!

– Под гипнозом, – заметила Фессания, – Алекс может раскрыть свою миссию.

– Только если я задам соответствующий вопрос. Обещаю не задавать. Клянусь нашей с ним дружбой.

Она кивнула.

– Хорошо. Алекс пойдет с вами. Я отпускаю его на два дня. Ваша демонстрация, гуру Гупта, произвела на меня сильное впечатление. Следующие несколько недель я буду немного занята, но потом мне хотелось бы поучиться у вас – пройти глубокий и расширенный курс. Разумеется, я щедро заплачу, но только при условии, что буду вашей единственной серьезной ученицей.

– Серьезными ученицами могут стать и одна-две стриптизерши.

– И одна или две воровки? Один или два наемных убийцы?

– Ха-ха! Невидимые убийцы могут заколоть меня так, что я и не замечу. А невидимые воровки украдут все деньги, которые вы мне заплатите.

Фессания подалась к нему.

– Истинный успех приходит к Мастеру тогда, когда ученик превосходит его и ставит в тупик, не так ли?

– Какая глубокая мысль. Пожалуй, я приму вас в ученицы. Но при этом продолжу доводить до совершенства и стриптизерш.

– Ладно. Но никаких богачей, знати, жрецов или политиканов.

– Договорились. В любом случае я предпочитаю практиковать свое искусство в низах.

– Это чтобы не превратиться в придворного шарлатана? Цирковую обезьянку? И чтобы не золото обращать в грязь, а грязь в золото?

– О, вы действительно многое понимаете. Я определенно приму вас.

– А я хорошо вам заплачу. Деньги – лучше всего в драгоценностях – можете замотать в старую тряпку и спрятать, если хотите, в навозную кучу.

– Алекс, друг мой, вам повезло с госпожой.

– Да, Гупта, да. Повезло.

– А теперь, – сказала Фессания, – давайте зайдем к писцу, потому что Алексу нужна дощечка с разрешением находиться вне моего дома. В противном случае, прежде чем он научится становиться невидимым, кто-нибудь заметит у него клеймо и шрамы и донесет властям.

Гупта повел Алекса не на постоялый двор, а в примыкающий стриптиз-салон.

Поскольку речь идет о загадочном искусстве невидимости, события тех помноженных надвое двадцати четырех часов, которые Алекс провел в бывшей кожевенной мастерской, переименованной в «Глаз Гора», также должны оставаться невидимыми, тем более что все это время он пребывал в гипнотическом трансе, совершенно не сознавая, чему обучает его и что делает с ним Гупта. Посему повествование переносится к часу возвращения в дом Фессании, куда Алекс спешит с клочком бумаги, на котором записано неведомое магическое слово.

Тело болело в местах, вроде бы не имевших никакого отношения к порке. Ощущение было такое, словно над ним потрудилась бригада массажистов, причем ни один из них и пальцем до него не дотронулся. Результатом массажа стало то, что у него как будто появились новые мышцы, особенно в ногах и бедрах.

Подходя к дому, Алекс заметил нищего голодранца, который, скрестив ноги, сидел в начале улицы.

Присмотревшись, он понял, что нищий на самом деле не нищий, а оставшийся в живых телохранитель из башни, агент Аристандра!

Алекс бросил на него еще один взгляд – оказавшийся, наверное, лишним – и прошел мимо, повторяя про себя:

– Я раб. Всегда был рабом. Судьба моя рабство. Рабу рабская доля.

Тем не менее бродяга пошевелился.

– Эй, ты! Куда спешишь? – Не успела овца хвостом тряхнуть, как голодранец уже стоял перед ним. – Эй, ну-ка посмотри на меня!

– Отвали, попрошайка. У меня для тебя ничего нет.

– Что-то тут не так. Ты мне напоминаешь… Странно, рубцы на спине еще не заросли, а ты уже расхаживаешь как ни в чем не бывало. Опять смылся, а?

– Конечно, нет. У меня разрешение от хозяйки. – Алекс сунул руку за дощечкой, но пальцы наткнулись на нож, который оставила ему Фессания.

– Я же нищий, зачем ты показываешь мне свою увольнительную?

– Чтобы тебя не выпороли. Это, знаешь ли, больно.

– Нет, дело в другом. Ты знаешь, кто я. Замаскировался под раба, а? И кто же это тебя заклеймил? Что случилось? Почему ты не пришел во дворец? Почему притворяешься, что не узнаешь?

Нотка сомнения в голосе агента все же присутствовала, и это давало надежду.

– Послушай, я не тот, за кого ты меня принял. И что ты тут делаешь? Следишь за домом моей госпожи? Ты вор! Сейчас я закричу, сюда прибегут люди и тебя схватят.

– He трать понапрасну время, свое и мое. – Бродяга запустил руку под лохмотья и достал… нет, не нож, а глиняную табличку с надписью как клинописью, так и на греческом, и печатью Александра. – Видишь? Дворцовая полиция.

– Стырил, конечно.

– Чудной ты какой-то. Это же ты, а? Если бы не клеймо!

– Повторяю, я не тот, за кого ты меня принимаешь.