Лишь шаг до тебя - Элис Петерсон

Я краснею.

– Ах, это! – Я пытаюсь убрать картинку.

Он не успокаивается.

– Ты ведь не доверяешь этим сайтам, правда?

– Бен, это для родителей-одиночек, – говорю я, словно это что-то объясняет. – Ничего серьезного. Ты можешь присоединиться, – шучу я.

– Мне не хочется, чтобы ты познакомилась онлайн с каким-нибудь слизняком. Вот, например, посмотри на этого идиота. – Он читает его профиль. – Он явно не способен на долгие загородные прогулки. Я вообще сомневаюсь, есть ли у него ребенок!

Я смотрю на фото пухлого, нездорового на вид мужчины; его сальные волосы зачесаны назад.

– Надеюсь, ты не зарегистрировалась? – спрашивает он.

– Не успела. Бен, мы с тобой молоды, как ты подчеркнул на прошлых выходных. Ты парень горячий, – напоминаю я, – да и я бы не прочь, чтобы у меня чуточку забурлила кровь.

Он резко захлопывает крышку ноутбука.

– Хорошо, только не встречайся с мистером Слизняком.

– Если бы тебе потребовалось описать на веб-сайте женщину, с которой ты хочешь встречаться, что бы ты указал? – спрашиваю я. Это был один из моих вопросов.

– Очень просто. Если я хочу быть рядом с женщиной дольше, чем продолжается отборочный матч на стадионе «Лордс», я люблю ее. – Он улыбается. – Будь осторожнее, Полли, если зайдешь на этот сайт. Неизвестно, кого ты там можешь встретить.

– Для двух человек, за плечами которых бурное прошлое, мы с тобой удивительно осторожные и боимся риска.

– Вероятно, это потому, что мы теперь больше ценим нашу жизнь.

Бен уходит, а я думаю о том, что он сказал. «Вероятно, это потому, что мы теперь больше ценим нашу жизнь». Единственное, что мне было важно раньше, – это снова выпить. Когда я ушла от Мэтта и на следующий день отправилась с тетей Вив на собрание Анонимных Алкоголиков, мне хотелось быть где угодно, только не в этой церкви и не с кучкой неудачников. Я хотела выпить, вот и все. Моя жизнь выкипела до дна, и ничего в ней не осталось.

32

2008

На следующий день после того, как я ушла от Мэтта, тетя Вив ведет меня в маленькую церковь в Примроуз-Хилл. Помещение церкви заполнено рядами стульев. У меня поджимает желудок от ужаса. Я злюсь на свою тетку: она заставила меня притащиться сюда, хотя я могла бы сейчас быть с Луи. Я ерзаю, чешу руку, приглаживаю волосы. Шарю в сумочке и достаю пластинку жвачки. Луи сейчас у дяди Хьюго. «Я справлюсь, – обещал мне брат. – Трудно менять памперсы? Я сумею это сделать с закрытыми глазами?»

Я кусаю губу, борюсь с желанием вскочить и убежать.

Я не раз говорила тете Вив и Хьюго, что у меня все под контролем и что теперь, раз я ушла от Мэтью, все переменится. «Это он был моей проблемой. Теперь я не буду пить», – убеждала их я. Но вместо этого тетя Вив записала меня на консультацию к женщине-психологу, которая специализируется на алкогольной зависимости. «Я познакомилась с ней через АА и знаю, что тебе она понравится». Но не только это. Вот она привела меня сюда, к этой кучке неудачников… На большом экране, установленном впереди, перечислены «Двенадцать Шагов»; там мерцает слово «Бог».

– Это не для меня. – Я тяну ее за руку, будто маленький ребенок, заскучавший на взрослой вечеринке. – Пожалуйста, тетя Вив!

Она медленно идет вперед, цокая каблуками модных туфель, и как будто не слышит меня.

В задних рядах двое парней в наушниках раскачиваются на стульях. У другого мужика все руки покрыты татуировками. А вон сидит женщина с ярко-желтыми волосами, зелеными тенями на веках и красной помадой на губах. Похоже, что она и спит с сигаретой в зубах. Вот еще одна женщина – у нее нитка жемчуга на водолазке и сумочка от Кэт Кидстон. Она выглядит так, словно собралась на фестиваль цветов в Челси. Тетя Вив останавливается возле стола с кружками и печеньем и просит пожилого мужчину в твидовом пиджаке налить нам чаю.

– С сахаром? – Он глядит на меня с доброй улыбкой. – Хотя ты и сама сладкая.

Я не удостаиваю его ответом и опускаю голову. Я тут чужая. С этой публикой у меня нет ничего общего.

– Позвольте вам напомнить, что у нас тут не курят, – говорит мужчина, сидящий за столом перед нами. – Если вам надо выкурить сигарету, пожалуйста, выходите на улицу, только не оставляйте открытой дверь, хорошо? Думаю, это не противоречит нашим правилам. Я хочу тепло приветствовать наших регулярных членов, а также тех, кто пришел сюда в первый раз. Есть среди новичков кто-либо, кто хотел бы рассказать о себе?

Кровь шумит у меня в ушах, сердце колотится в грудной клетке. Я опускаю голову, но чувствую, что тетя Вив хочет, чтобы я подняла руку.

– Не беспокойтесь, никто не станет наводить на вас свет прожектора, – продолжает мужчина. – Мы просто скажем вам «добро пожаловать».

Томительная тишина. Кто-то шуршит конфетной оберткой. Наконец начинает говорить какой-то мужчина.

– Привет, я Райен. Я пришел сюда в первый раз.

– Очень хорошо, что ты тут с нами, Райен.

Снова тишина, я продолжаю смотреть в пол и замечаю, какая старая и неряшливая обувь у всех, кроме тети Вив.

– Ладно, тогда я хочу представить вам сегодняшнего председателя. Многие из вас ее знают. Нев, пожалуйста.

– Как приятно говорить с друзьями и единомышленниками, – начинает Нев. Народ еще заполняет церковный зал. – Когда я ехала сегодня сюда, со мной произошел забавный случай. Слушайте, вам понравится эта история. Я позднее обычного ушла с работы, торопилась и превысила скорость. Меня тормознула полиция. Я выхожу из авто, коп осматривает резину на моей машине, потом спрашивает, когда я пила в последний раз. Я отвечаю: «Двадцать девятого сентября две тысячи пятого года, в пять часов вечера в аэропорту «Феникс», Аризона, сэр!»

Слушатели смеются, что-то бормочут.

– Я пришла сюда впервые семь лет назад, – продолжает она. – Я потеряла свой дом, мужа, друзей, и мне грозила перспектива потерять и детей.

Зал притих.

– Пить я начала в одиннадцать. Даже не знаю, почему; этот вопрос я часто себе задаю, потому что у меня было все, чего только можно желать. Могу лишь сказать, что у меня была дыра в сердце, я чувствовала себя чужой в школе, дома, среди окружавших меня людей. Тогда я прибилась к компании моего сводного брата, который был старше меня. Они называли себя бандой. В то время я считала их очень крутыми. Теперь я понимаю, что это были недоумки, позволявшие неразумной девчонке пить с ними и курить марихуану. Мне нравилось ощущение, какое давал мне алкоголь. Я была гиперактивным ребенком, в плохом смысле, и марихуана останавливала меня, не давала совершать безумные поступки. Учеба меня не интересовала, казалась потерей времени, я хотела лишь курить травку и таскать за спиной гитару.

Я ерзаю на стуле и вспоминаю, как говорила Хьюго точно такие же слова.

– Я продолжала пить годами, и подростком, и в двадцать, и в тридцать лет. Поначалу это было для меня забавой. Не будем кривить душой – пить интересно, забавно. Я любила танцевать на столе, флиртовать с мужчинами, могла выхватить микрофон у отца невесты и проорать что-нибудь из Уитни Хьюстон.

Кто-то смеется.

– Но у этой забавы бывают нехорошие последствия. Начались осложнения. Я стала подводить людей; теряла контроль над собой, просыпалась и не знала, где нахожусь; я ехала на велосипеде домой из паба во вьетнамках, злая, без шлема. Я часто меняла работу, меня отовсюду выгоняли, потому что я не терпела ответственности. Какое-то время я спала с бойфрендом моей лучшей подруги, о чем до сих пор жалею, потому что потеряла очень дорогого для меня человека. В общем, забава незаметно кончается, а ты остаешься один на один с суровыми последствиями.

Она замолкает, а я медленно поднимаю голову и жду. Мне хочется, чтобы она говорила еще и еще.

– Я вышла замуж в двадцать семь лет и думала, что завяжу с пьянством. Но не была уверена в этом и даже настояла, чтобы бракосочетание прошло в полдень, пока я еще не нализалась. – Она печально улыбается. – Вскоре я забеременела и была уверена, что это, конечно же, положит конец моим пьянкам и безумствам. Автоматически, верно? Меня совершенно не интересовала карьера. Я хотела быть образцовой матерью, хорошей женой. Несмотря на мой бунтарский дух, в глубине души я верила в традиционные ценности, привитые мне моими консервативными родителями.

Я поглядываю на тетю Вив. Может быть, это все нарочно подстроено? Неужели она сейчас скажет, что ее бил муж, что она убежала от него и живет у своей тетки, что у нее слепой брат? Но тетя Вив спокойно сидит рядом, закрыв глаза.

– Я не могла уняться даже после рождения первого ребенка. Изменяла мужу, а через час ходила по торговому центру и выбирала краску для стен детской. Чистое безумие, согласитесь. Некоторые любовники распускали кулаки. Я считала, что поделом мне. Мне даже легче становилось после побоев. Я все глубже и глубже погружалась в трясину. Когда у меня родился второй ребенок, родители умоляли меня пойти к докторам, но я упрямилась. Муж требовал развода и грозил отобрать детей. Потом мой отец все-таки запихнул меня в реабилитационный центр. – Она кашлянула. – Да, мне повезло с родителями, они стремились помочь мне, но все же… Мне хотелось умереть, – с чувством говорит она. – Я была разрушена физически, духовно, умственно. Меня терзали стыд и вина. Ведь у меня были все условия для успешного старта в жизни, а я испортила все, что могла…