Знать как знать. Практическая философия суфийской традиции. - Идрис Шах

Почти то же самое происходит в сфере духовных занятий, в особенности на Западе, да и во многих кругах на Востоке. Упражнения, предназначенные какому-то конкретному человеку, даются другим людям; учения смешивают и безграмотно используют, как прижигания.

Когда же у людей, попавших под воздействие нескольких «школ», «систем», «учителей» и так далее, берут интервью, их версия звучит чаще всего так: «Все это помогло мне и обогатило мою внутреннюю жизнь…»

Посмотрите на меня

Люди часто обращаются ко мне с просьбой помочь им в саморазвитии. Когда же я говорю, что принял их пожелания к сведению и сделаю, что смогу, ответ их не устраивает. Они продолжают приходить ко мне, писать письма, звонить по телефону. Они придумывают проблемы и находят любой повод, чтобы повидаться со мной.

В таких случаях я говорю им: «Если вы верите, что раз уж я берусь за дело, то делаю его хорошо, вы не должны приходить сюда, пока я сам не позову вас. Но если вы считаете, что я не справлюсь с этой работой, вам следует вовсе прекратить общение со мной».

Пока эти люди не осознают, что у нас не магазин, где можно приобрести себе эмоциональные стимулы по желанию, для них ничего нельзя сделать.

Когда человек, вместо знания и развития способности, ищет внимания и эмоционального удовлетворения, мы не берем на себя никаких обязательств по отношению к нему.

Если вы перестанете слушать то, что говорят люди, и возьметесь понаблюдать за их действиями, вы сможете увидеть, чего они хотят на самом деле. Наблюдая собственное поведение, люди могут изменить его.

Метафора калейдоскопа

Наибольшая польза от метафор заключается в том, что они временно фиксируют в уме концепции, слишком мимолетные для практического применения.

Когда же люди, иллюстрируя ситуации, прибегают к метафорам и побуждают других понимать иносказания буквально или чрезмерно развивают эти метафоры, доктрина каменеет, и, соответственно, утрачивается понимание.

Если я говорю, например: «Человек подобен морю с приливами и отливами эмоций», мне необходимо определить, что я имею в виду, и поскорее собрать с этой метафоры ценный урожай. Но бывает и так, что люди начинают воображать, будто человек подобен морю в какой-то сложной и далеко идущей системе аналогий. Затем они тратят уйму времени, пытаясь найти как можно больше соответствий между человеком и морем.

В нашем использовании метафоры предназначены обеспечивать минимум впечатлений. Изучающему не нужно пытаться слишком их разрабатывать.

Теперь я собираюсь коснуться ситуации, в которой находится человек по отношению к своей воспринимающей способности, и эту способность я уподоблю калейдоскопу, через который смотрят на те или иные объекты. Смотрящий видит цвет, форму, узор. Данные факторы действуют согласованно, создавая впечатление, что визуальное восприятие всегда одно и то же и что оно суть то, что наблюдатель видит в калейдоскопе.

Такова ситуация человеческих существ в обычном состоянии. Их восприятие находится в границах, которые сравнимы с преломлением в калейдоскопе визуальной картины мира. Многие это заподозрили, в результате чего стали пытаться изменить свое восприятие с помощью наркотиков или упражнений. Поскольку большинству людей не ясна природа систематической «деформации», искажающей восприятие, лишь единицы добились какого-то успеха. Из-за недостатка знания они изменяют собственное восприятие неэффективно, неправильно и безо всякой пользы.

Основная же масса людей, конечно, предпочитает продолжать лицезреть успокоительно согласованные калейдоскопические картинки и относится к экспериментам как к глупому и неуместному занятию. Подобная оценка экспериментаторов во многом верна, но исходит из неверных предпосылок. Люди думают, что не стоит даже пытаться менять восприятие, потому что это совершенно бесполезно. Такие личности совершают характерную ошибку, предполагая, что, коль скоро что-то не работает вследствие применения одних методов, оно не заработает и при любых других методах. Это все равно, что сказать: «Вы не можете пересечь океан, поскольку лодки, построенные из губки, всегда тонут».

Когда у человека отсутствует необходимая техническая информация, именно такая реакция и является стандартной.

С другой стороны, экспериментаторы также совершают характерную ошибку: они превозносят собственные усилия и связывают их с чем-то мистическим. Не обладая той же технической информацией, они полагают, что цель, которую они собираются достичь, находится в сфере сверхъестественного. Они подобны людям, которые говорят: «Получение огня есть деятельность эзотерическая, и к этому надо подходить в ритуальном и эмоциональном ключе».

Затем они идут гораздо дальше, разжигая свою жажду мистического с помощью вещей, не имеющих к этому вопросу никакого отношения. Фактически такие люди заявляют: «Если этот огонь не от бога Огня, то он мне и вовсе не нужен».

Иные впадают в еще большее заблуждение и говорят: «Ни за что не поверим, что получение огня может быть сведено к таким мирским вещам, как трение и наличие органического топлива. Подобное могут утверждать только заведомые обманщики».

Одна женщина, живущая в наше время, в двадцатом веке, и исповедующая одну из основных религий, сказала: «Если человек когда-нибудь полетит на Луну, моя вера рухнет».

Нас интересует знание. Если мы предполагаем несовместимость знания и религии, это, разумеется, означает, что мы не вовлечены в ту область интересов и усилий, к которой принадлежат люди, считающие, что знания и религия должны быть совместимы.

Для нас не может быть никакого сомнения в том, что существует поразительное и непреодолимое различие между «религией», взывающей к примитивным, инфантильным надеждам и страхам, и деятельностью, для осуществления которой необходимы информация, знание и опыт.

Правда, в виде предпосылки, мы заявляем о существовании калейдоскопа, но только потому, что некоторые вещи должны быть заявлены в таком качестве, как предпосылка, прежде чем их можно будет исследовать.

Основная же наша цель — подтверждать существование подобных вещей через опыт.

Преследуя эту цель, мы устанавливаем определенные условия изучения, ну а если кто-нибудь желает что-то воображать или изучать, опираясь на принципы, являющиеся, с нашей точки зрения, атавизмом, то для таких людей у нас мало времени.

Человек, становящийся чем-то иным

Человек всегда становится чем-то иным по сравнению с тем, кем он был. Это верно для индивида, равно как и для любого общества.

Именно благодаря внутреннему осознанию своего изменения, которого он не понимает и потому боится, человек постоянно силится остановить этот процесс и стать неким продолжением того, кем он является, или кем он себя считает, или кем он считает являются или являлись раньше другие.

Поскольку такая позиция бесплодна, человека всегда заклинали познать самого себя.

«Человек ненавидит то, что для него хорошо, и любит то, что для него плохо»

Наличие именно этих тенденций должно побудить человека к некоторому исправлению своей личности, которая сама по себе «человеком» не является.

Без этих исправлений человек испортит свое будущее значительно эффективнее, чем это способен сделать кто-нибудь другой, он даже принесет больше зла самому себе, чем обществу.

Люди в большинстве своем забыли, что им необходимо придерживаться морали не только ради общества в целом, но исходя из самосохранения — самого лучшего из эгоистических побуждений.

Вера в то, что идеологическая обработка, эмоции и интеллект — источники «хорошего» и «плохого», является суррогатом истины, изобретением, выдуманным поверхностными популяризаторами.

К высшему изучению это не имеет никакого отношения.

Обучающиеся люди

Среди людей Учения есть индивиды, нисколько не изменившиеся в результате своих изучений. Они способны повсюду нести «знание» лишь как некую виртуальность, ожидающую своего воплощения.

Почти все, кто не был в настоящей школе, содержат в себе нечто подобное — непереваренное Учение.

Есть и такие, кто, находясь в контакте с Учением, не обрел его даже в непереваренном виде. Они запутывают других, создавая впечатление, что чему-то научились.

Но еще более досадно, что существуют люди, получившие Учение в неправильное время и при неправильных обстоятельствах.

Человеку остается только надеяться на защиту от них.

Мораль и культура

Во имя справедливости, откуда и когда появилось это суеверие: «Человек культурный — значит человек высокой морали»?

Опровержение подобного странного предположения, чуть ли не каждый день получающее иллюстрации в обычной жизни, совсем недавно нанесло западной цивилизации такой удар, от которого она еще не оправилась. Людей до сих пор шатает от этого удара.