Власть без славы - Иван Лаптев

Потери от партийно-комсомольской показушной борьбы за трезвый образ жизни для экономики СССР, для торговли, для общественной атмосферы неисчислимы и поныне. Когда, уже после распада Советского Союза, стали публиковаться реальные статистические данные, мы узнали, что за счет реализации спиртных напитков формировалась как минимум треть союзного бюджета. Этих денег хватало, чтобы содержать армию, финансировать здравоохранение и образование, да еще и оставалось. Закрыть такую, возобновляемую в течение четырех лет, брешь в бюджете было нечем. Вполне можно сказать, что авантюрное решение изменить уклад жизни и привычки десятков народов в рамках одной пятилетки коренным образом подорвало экономические основы перестройки.

Еще раз вернусь к тому, что без дозволения Генерального секретаря ЦК КПСС такие действия были бы невозможны, даже немыслимы. Какая же нечистая сила диктовала ему такое самоубийственное дозволение? Почему-то у нас редко затрагивается этот вопрос, возможно, считается, что все это — дела давно минувших дней. Нет, нет, все это актуально, интересно и сегодня — кто знает, какие у нас еще появятся правители.

Кроме экономических потерь — выкорчеванные виноградники не восстановлены и по сей день, — есть еще одна потеря, она теперь уж никогда и ничем не компенсируется. Суть ее, по-моему, в том, что впервые Горбачева заманили в крупную ловушку (после он в такие ловушки попадал неоднократно), заставили его растратить значительную часть авансированного народом доверия, предопределили деформацию его политики. У широких масс появились основания думать, что они говорят с М. С. Горбачевым на разных языках, чувствуют и понимают жизнь по-разному. Ни сам Горбачев, ни окружающая его группа интеллектуалов не заметили, как под давлением никогда ранее не волновавшихся о здоровье и трезвости населения нескольких членов Политбюро первоначально восторженная реакция глубинки сменилась глухим ворчанием, а затем и справедливой обидой за то, что принятые меры априори исходили из мнения, что весь советский народ — сплошные алкоголики. Любые решения родной партии у нас имели, как известно, тотальный характер.

В феврале или марте уже 1987 года «Известия» опубликовали заметку своего знаменитого фельетониста В. Д. Надеина об ошибочности и бесперспективности предпринятых мер. Я был уверен, что это уже всем ясно, особенно людям, которым я же каждые две недели посылал обзоры редакционной почты по этой тематике. Ничего подобного! Пришлось в очередной раз выдерживать высокую температуру белых телефонов…

Главное же все-таки заключалось в том, что реальная, последовательная, спокойная работа, противодействующая широко распространенной болезни, за все это время так и не была налажена. Не было создано, как постановлялось, развитой системы врачебной помощи, хотя многие врачи-наркологи трудились, как говорится, не за страх, а за совесть. Не сложилась сеть профилакториев, предусмотренная решением ЦК КПСС и последовавшими за ним указами Президиума Верховного Совета РСФСР. Не получили развития формы и места отдыха людей, проведения свободного времени. Почти не сдвинулось с мертвой точки строительство заводов по производству пива и безалкогольных напитков. Не удалось разорванные контракты на поставку из-за рубежа линий по розливу водки и вин, включая шампанское, заменить контрактами на приобретение линий по розливу газированных вод и соков. Почти ничего не удалось. Зато… Зато… Но об этом немного ниже.

В 1988 году умер академик Ю. А. Овчинников, председатель Всесоюзного общества борьбы за трезвый образ жизни. Юрий Анатольевич долго и тяжело болел, кроме того, у него была очень важная сфера научных исследований, он занимался, насколько я помню, биологическими мембранами, один раз его даже заслушивали по этому вопросу на Секретариате ЦК КПСС. Кроме того, он был вице-президентом Академии наук СССР, так что до «трезвенников» у него руки вряд ли доходили. Там заправляла группа бывших сотрудников аппарата ЦК КПСС во главе с Н. С. Черных, бывшим зав. сектором Отдела пропаганды ЦК. Он был направлен на эту работу в качестве первого заместителя Ю. А. Овчинникова, с энтузиазмом занимался искоренением национального порока, и никакой председатель ему не был нужен. Но порядок — дело святое.

И однажды, через месяц или два после похорон академика Овчинникова, мне снова позвонил Е. К. Лигачев. Поинтересовался, как дела, спросил про тираж. Тираж у нас тогда рос очень быстро, переваливая уже за 11 миллионов, никогда, ни до ни после, такого тиража у «Известий» не было и, наверное, уже не будет. Лигачев выразил восторг по этому поводу — молодцы! молодцы! — а потом, быстро меняя тему, сказал:

— Ну, ты, Иван Дмитриевич, конечно, в курсе, что мы потеряли Юрия Анатольевича Овчинникова? Замечательный был человек! Замечательный!

— А чем он был болен? Что за диагноз? — спросил я.

— Да вроде бы переоблучился во время опытов. Ученые наши, ведь знаешь, себя не берегут. Это уже не первый такой случай.

Мы повспоминали такие случаи, начиная с Мари Склодовской-Кюри. А потом Лигачев продолжил:

— Так вот есть мнение, что тебе надо возглавить это общество. Работа, сам понимаешь, для нашего народа жизненно, жизненно необходима, — подчеркнул он.

— Юрий Кузьмич! — закричал я. (Лигачев предпочитал почему-то, чтобы его называли Юрием. Видимо, имя Егор ему не нравилось.) — Побойтесь бога! Я же кроме редакторства еще и председатель Союза журналистов СССР — тоже ведь общество! Мне не потянуть два общества. А газета? Она с каждым днем все больше времени требует!

— Ничего, ничего, ты у нас парень крепкий, выдержишь.

— Да что же — кроме меня нет, что ли, никого?!

— Мы в Политбюро считаем, что нет. Ты с первых дней отслеживаешь эту работу, ты по ней имеешь всю информацию — у меня вон на столе целая стопа твоих справок. Кого же нам еще искать?

— Не могу, поймите, Юрий Кузьмич, не могу! — умолял я.

— Иван Дмитриевич, ты у нас человек партийный или какой? — ударил он меня поддых. — Я ведь тебе не прогулку при луне предлагаю, я тебе про ответственное партийное поручение говорю.

— Все равно, Юрий Кузьмич, я буду звонить Михаилу Сергеевичу.

— С ним это уже согласовано.

Мне стало очень обидно за согласие Горбачева. Что, я ему иначе, чем в качестве посмешища, не нужен? (Тогда я еще не знал о способности Михаила Сергеевича согласовывать мимоходом куда как более важные вопросы.) Но не будешь же звонить Генеральному секретарю ЦК КПСС, выше власти которого в то время была только божья власть, и высказывать свои обиды.

Быстро созвали пленум «общества борьбы», единогласно проголосовали. Поздравляем, товарищ председатель!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});