Лось 1-1 (СИ) - Федорочев Алексей

— Вот видишь!!! — раздался пыхтящий шепот, — Иди! Ждет же!

Без косметики при свете дня вчерашняя продавщица оказалась даже симпатичнее, чем я запомнил. С удовольствием завалил пришедшую на зов девушку в постель и принялся ласкать, пока слабое сопротивление не перешло в новый акт любовной игры.

— Давай вставать! — прервала она довольную дрему, — Я нам завтрак приготовила, остыл уже.

— Тебе когда на смену?

— Завтра в ночь, а что?

— Планы есть?

— Ничего такого…

— Тогда так: сначала закупаем все мне в комнату, а то я совсем недавно заехал. А вечером идем в кино?

— Миш, ты прости, но у меня с деньгами…

Я пока так и не смог привыкнуть, что при развлечениях платит девушка, а не парень, поэтому заткнул ей рот самым действенным способом — поцелуем.

— О деньгах не волнуйся, мне подъемные выдали. И уже аванс подоспел, а я даже местных злачных мест не знаю, все на работе пропадал! Будешь моим гидом!

Представленная мне за завтраком соседка по боксу заставила мимолетно пожалеть о несбывшемся: Любаша была хороша, но и ее подружка при близком рассмотрении стоила внимания. Хотя… недолгое общение оставило впечатление в пользу ночной знакомицы — выпрыгивавшая из трусов в попытках понравиться Дана (Данелия, если полностью) на фоне невозмутимой и имевшей собственное достоинство Любы явно проигрывала.

Жизнь опять налаживалась: по-житейски сметливая Люба выяснила у меня сумму, которую я был готов потратить на хозяйственную мелочь, и точно уложилась в нее, комфортно обустроив мой быт. Решив, что от добра добра не ищут, следующую ночь провел тоже у нее, а вскоре вообще почти переехал, возвращаясь к себе лишь на время ее ночных смен. Девчонка мне понравилась во всех смыслах: и своей красотой, и ненавязчивостью, и даже некоторой зажатостью в постели — нашлось куда применить собственный опыт. Почти полная, переходящая в назойливость доступность местных женщин вместо первоначальной радости стала вызывать строго обратную реакцию: такие вот «давалочки» с их одинаковыми поведенческими алгоритмами смазались в одно лицо, и, что характерно, снизу они тоже не различались — ни у одной «поперек». С удивлением осознал, что даже скучаю по отказам, по возможности «распушить хвост» и уболтать, и, может быть, даже не уболтать. В этом ракурсе неагрессивные манеры Любы выгодно отличались.

Возня с командой подчиненных оставляла мне немного свободного времени, а после прошедшей комиссии, когда пятерка златопогонных дамочек с примерно таким же количеством генералов-мужчин благосклонно посмотрели на наши прыжки и кульбиты, этого самого времени стало еще меньше — Краснова исполнила обещание и нашла мне зал для занятий. Никогда, даже когда активно занимался спортом, не мыслил себя в роли тренера, но тут пришлось вспомнить и своего первого наставника, и его методы. Ребята и девчата, увлеченные первыми успехами, на занятия приходили не из-под палки, а горя азартом, учились с удовольствием, явно грезя будущими подвигами. Их эмофон и меня заражал энтузиазмом, благодаря чему первые планы испытаний, написанные только «чтобы было», давно канули в Лету, теперь я специально по часу вечером изгалялся, придумывая им новые каверзные задачки и ставя новые планки.

Совместная работа с Ван-Димычем тоже дарила сплошное удовольствие — проф с интересом воспринял идею управляемого полета, и уже месяц мы с ним и с остальным мозговым штабом дружно штурмовали способ придать утюгу аэродинамические свойства. Мою идею каких-либо закрылков с ходу отмели, как неосуществимую, да я и сам смутно представлял, какого размера должны быть эти прибамбасы, чтобы хоть как-то влиять на направление прыжка, а решали вопрос каскадом мелких сопл по бокам экза. В настоящий момент выходила ерунда — сопла грелись, раскаляя металлическую раму, дополнительные движки меняли развесовку, усложняли управление и жрали резерв прыжковых батарей, каждая из которых весила по семь килограммов, а стоила — мама не горюй! Плюс каждая зарядка перед ежедневным прогоном, который длился всего полчаса, накручивала на счетчике кругленькое число стат-часов (в местных единицах измерения я периодически путался, но англичанку Мэри Статсон, заменившую в этом мире Джеймса Ватта, выучил одной из первых) и соответственно обходилась в такую же кругленькую сумму денежного эквивалента. Но первые неудачи нас лишь подстегивали, решение, казалось, вот-вот найдется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Насколько зашибись все катилось в апреле — настолько же отвратительно пошло в мае, словно сглазили.

Первым звоночком стало попадание двух испытательниц — Инны и Зои в медпункт с переутомлением после выполнения придуманных мною трюков. Примчавшаяся оттуда на следующий день Юля долго выступала передо мной не как девушка друга, а как обличенное властью лицо. Как она меня чихвостила, как чихвостила! Сначала просто незатейливо орала, а потом мозг чайной ложкой выела, прочитав заодно целую лекцию об особенностях женского организма. Вроде бы битый жизнью мужик, о критических днях знаю не понаслышке, а попал впросак. От вываливаемой на голову медицинской терминологии краснел как школьник.

Новой напастью стали собственные эксперименты: опыты «в железе» ставились исключительно над моим личным экзом, и стоит ли удивляться, что я постоянно ходил в синяках и ожогах, а один раз сам загремел на четыре дня в больничку, дав лишний повод Максу встречаться с его подругой.

После залечивания вывиха запястья и прочих травм явился на работу и впервые зарубился с профессором. До этого мы, бывало, спорили, но тут я сам нарвался:

— Это что? — вырвавшись от эскулапов, спросил у профа, найдя его не за очередным разбором схем размещения сопл, а за изучением каких-то новых чертежей.

— А?.. — оторвался Ван-Димыч от своего занятия, — Миша! Выпустили! — обрадовался он мне.

— Выпустили под честное слово, что неделю проведу спокойно.

— Ну и хорошо, сегодня-завтра тестов не будет, потом майские, как раз отдохнешь.

— Какие майские? — слегка насупился я, как всегда, сталкиваясь с чем-то мне неизвестным. Уж всяко не «Мир-труд-май!» и не день Победы имелись в виду, тем более что обе даты миновали.

— День рождения императрицы, три дня законных выходных, — пояснил Воронин, все еще пребывая в собственных мыслях, — Можно даже в Москву или еще куда съездить, если у куратора отметку сделать, где будешь.

При упоминании куратора я скорчил рожу и суеверно постучал по дереву, чтобы не накликать — как и предсказывал Угорин, любви у нас с ней не сложилось. Мерзкая тетка не понимала моего положения при шефе и постоянно пыталась ограничить доступ к секретной информации, отправляя заниматься тем, что считала моими должностными обязанностями. Сколько ни пытался ей втолковать, что мои успехи как раз и проистекают из того, что, хотя бы поверхностно принимая участие в разработке, знаю, что и как в «девятке» должно работать, так и не смог втемяшить в ее тупую голову с фальшивыми кудряшками, что не надо мешать творческому процессу. Плюнул, в конце концов, и по примеру шефа, да и остальной нашей команды, старался пореже попадаться ей на глаза. По моему личному мнению, навязанная имперской безопасностью Людмила Васильевна бесилась с двух моментов: во-первых, она ни черта не понимала в нашей деятельности, несмотря на наличие профильного образования (физ-мат она закончила, но это было так давно…). А во-вторых, Ван-Димыч не воспринимал ее всерьез, опять же, несмотря на высокое звание и наличие профильного образования. Кто-то из руководства крупно просчитался, назначив ее сюда, забыв об огромном мужском эго профессора. С тем же Угориным, который не слишком разбирался в предмете, Воронин мог посоветоваться и даже прислушаться к его словам, правда сам капитан обладал здравым смыслом и не лез выше головы, оставляя реализацию за теми, кто в ней шарил. Но все советы и указания Маздеевой начальник резко воспринимал в штыки. Хотя на моей памяти ничего здравого эта крашеная мамзеля ни разу не предложила.