Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник) - Илиодор

Я забыл архимандрита Варнаву. Мало ли каких монахов не бывает? Нашел поручик чем удивить меня! Я еще похлеще знавал молодцов и знаю.

Но Варнава действительно оказался молодцом из молодцов.

В 1909 году, будучи в Царицыне, Распутин, болтая обо всем, между прочим, говорил мне:

– А знаешь ты, Илиодорушка, архимандрита Варнаву?

– Который настоятелем монастыря около Москвы?

– Да, да! Кажется, Голутвина!

– Знаю, знаю. Слышал. А что?

– Да вот что. Мама постоянно говорит мне про него: «Вот беда, Григорий, с сусликом, с Варнавой! Придет этот суслик ко мне, упадет на землю, ухватится обеими руками за ноги, целует их сквозь чулки и одно твердит: матушка-царица, матушка-царица! Сделай меня епископом, хочу быть епископом. Ну что с ним поделаешь? Уже несколько раз так приставал».

– Ну и что же из этого вышло? – спросил я «старца».

– Да мама говорит: «Как ты, Григорий, так и я». А я ей говорил, хоть архиереи и будут обижаться, что в среду их, академиков, мужика впихнули, да ничего, наплевать, примирятся. А суслика надо в епископы. Он очень за меня стоит.

Кажется, в начале 1911 года «суслика» сделали епископом, но с большим скандалом. Члены Синода, по словам Григория, никак не хотели давать Варнаве епископа, потому что он без образования. Но мама чрез Саблера настояла.

Варнава был послан епископом в Каргополь.

Во время обличения мною «старца» Варнава был вызываем во дворец для успокоения Николая и Александры. Успокоил. Поехал опять в Каргополь. Потом ему сделалось скучно в захолустном городке.

Газеты заговорили, что Варнава просится на покой, что Синод посылает его управлять прежним Голутвинским монастырем.

Я, живя в Галилее, думал, что здесь что-либо не так, – здесь какая-либо хитрость!

Действительно, немного спустя Варнава назначается на родину «блаженного старца» на Тобольскую кафедру.

Что за оказия? Мужика, огородника, назначили на древнюю кафедру, где раньше были митрополиты? Но оказия эта опять-таки легко объясняется строками дневников О. В. Лохтиной. Там есть такое письмо «старца» царям: «Миленькаи папа и мама! Забот много, а успеху нет. Думка кого послать в Сибирь. А он под рукою. Владыку Варнаву, друга и защитника. Его сюда надо. Он усердно старается. Григорий».

А немного раньше, когда освободилась кафедра в Екатеринбургской епархии, Распутин писал о Варнаве царю Николаю так: «Миленький! Премудрость. Нельзя ли обшаго друга, он ведь сам молитва и находчив в забаву, его в Екатеринбург самостоятельным. Ну, его невидел, хочет ли он, а достоин – это да! А там ему хорошо бы. Ты, миленький, не обидься, что я так не свои сани везу, и это – да! Прости. Григорий. Молюсь и целую». (Дневники Лохтиной).

Варнава в Екатеринбург не попал потому просто, что Распутин не спросил у него согласия, а в Тобольск, на родину Григория, попал.

И Варнава, «суслик», забравшись в тобольскую норку, мужичок, начал немилосердно издеваться над образованными священниками Тобольской епархии. А когда Распутина ранила X. К. Гусева, то, как читателю уже известно, «суслик» пропищал о своем друге: «Молитесь за верного раба Господня!»

8. Покойный экзарх Грузии Алексей в 1910–1911 годах был епископом Псковским. Как человек в высшей степени корыстолюбивый и любитель мзды неправедной, он за деньги дал возможность «черным воронам – иоаннитам» – свить себе в Псковской епархии прочное гнездо и заниматься своею темною деятельностью.

Синод тщательно расследовал все дело Воронцовского монастыря, в каком-то далеком углу Псковской губернии, и после расследования сослал Алексея в Тобольскую губернию.

Алексей не дурак, сейчас сообразил, что он едет в епархию, где «подвизается» «блаженный старец» и «придворный пророк». Он хорошо знал все темные дела Григория и то, что со мною и Гермогеном Синод, по приказанию Николая и Александры, разделался за обличение «старца».

Сделав всему этому учет, он на епархиальном съезде Тобольского духовенства, когда комиссионеры подняли вопрос о прекращении «старческой деятельности» Распутина, торжественно проговорил: «Не касайтесь этого Божьего человека! Кто против него, того Бог карает!»

Попы, конечно, замолчали, хорошо поняв, что теперь у них два архиерея: Алексей и Григорий…

Григорий не замедлил наградить своего высокого защитника. Чрез короткое время Алексей, опальный, простой епископ из захолустья, получил высокое, выдающееся положение: он, к удивлению всех, был назначен экзархом Грузии и возведен в архиепископы…

Проводя его на этот пост, «старец» писал царям: «Папа мой миленькаи и мама. Кого послать на Кавказ, покою вам нет. А вот дорогой епископ Тобольский Алексей хоть куда. Ему и место на Кавказ. Пошлите его. Это я очень желаю. Он меня ласкает. Понимает подвиг. Честь ему нужну оказать. Верный везде верный. И на Кавказе он будет нашим другом. Да, я. Григорий».

Алексей блаженствовал недолго. Он скоро умер от горловой чахотки, а после его смерти, дня через три, застрелился его секретарь из-за каких-то недоразумений по отчету в денежных суммах экзархата.

9. В 1913 году, за переводом Владимира в Петербург, освободилась Московская митрополичья кафедра.

Начали гадать: кого государь назначит в Москву. Общественное мнение остановилось на двух видных кандидатах: Сергии Финляндском и Антонии Волынском.

Между ними завязалась уже борьба: сторонники того и другого старались разукрасить всячески своих любимцев; печатались по их адресу похвальные статьи, выдумывали, по обыкновению, их добродетели, приписывали им несуществующие у них качества души и т. д.

Горячка шла порядочная. Вдруг, против всех ожиданий, Николай назначил митрополитом Московским Томского архиепископа Макария, человека только с семинарским образованием, старичка хитренького, покладистого.

Все недоумевали по поводу этого назначения, недоумевали, потому что не знали, что Макарий с давних пор – большой друг «блаженного», Распутина.

Вот «старец» и вызволил убогого, слабенького старичка из алтайских ущелий на кафедру знаменитого Филарета, а на место старичка Макария, в Томск, он провел другого своего друга, епископа Барнаульского Мелетия, который каким-то образом обратил Григория когда-то на путь покаяния, приказавши ему странствовать и старчествовать…

О назначении Макария на Московскую кафедру Распутин писал Николаю и Александре так: «Миленькаи папа и мама! Много шуму, много спору, а все одна суета. Кого послать на Москву. Антонея не надо, он лукав. Да молод. Зависть пойдет и злоба. А бесам того и надо. Вот кого: подвижника алтайскаго Макария, мово друга. Божий старец. Его надо. Да. Григорий». (Дневники О. В. Лохтиной.)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});