От Заполярья до Венгрии. Записки двадцатичетырехлетнего подполковника. 1941-1945 - Петр Боград

Кому рок приготовил эту мину? У меня о ней не было никакого предчувствия. Реакция Николая Огаркова, остановившего мое движение к такой близкой гибели, — была ли она случайной? Ведь он мог и не заметить сверхчувствительных «усиков». Правы ли философы, утверждающие: нет случайностей, есть лишь непознанные закономерности?

В 1970 году мне исполнилось пятьдесят лет. К тому времени я уже несколько лет командовал 43-й учебной мотострелковой дивизией, которая в феврале 1968 года за отличные выпуски младших специалистов для сухопутных войск была награждена вторым орденом Красного Знамени. День рождения я отметил в кругу своих заместителей и командиров частей.

Возвращаюсь вечером домой, в семью, отдохнуть и от работы, и от праздничных тостов. И тут раздается телефонный звонок. Еще одно поздравление, но, пожалуй, самое желанное из всех, что услышал в тот день. Звонил генерал армии, заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных сил СССР Николай Васильевич Огарков. Поздравляет меня с днем рождения и напоминает о рекогносцировке южнее озера Толванд, ровно двадцать шесть лет назад.

С той мины началась наша дружба длиной во всю последующую жизнь. А знакомство наше состоялось в один памятный день в начале июля 1944 года в Заполярье.

Ночи в это время года здесь нет. Вечернее яркое солнце настороженно проводит меня в большую землянку, командный пункт, в тот момент служащую клубом 122-й дивизии, в которую я только что был назначен начальником оперативного отделения — заместителем начальника штаба. По деревянному полу кружатся сапоги и редкие туфли. Негромко звучит духовой оркестр. Звуки то ли вальса, то ли танго отражаются от стен, создавая легкий эффект эха. И на войне иногда случаются праздничные часы, человеку без этого нельзя.

Приятно и немного грустно увидеть себя в тот далекий день с высоты сегодняшних лет… Мне тогда и двадцати четырех не исполнилось. Юный подполковник, стройный, подтянутый. Боевого опыта, по нынешним меркам, на троих, а вот умения раскованно и непринужденно вести себя в обстановке праздника — никакого. Офицеры, старшины, симпатичные девочки из узла связи и медсанбата — все танцуют, улыбаются, будто и не война рядом, а бал-маскарад. А я стою в сторонке и не знаю, как подойти, познакомиться, представиться.

Я его сразу увидел и отметил для себя — стройный, худощавый, русоволосый майор-сапер. Танцует красиво, свободно, я даже загляделся. «Вот, — думаю, — мне бы так…» Видимо, и его потянуло ко мне. Через несколько танцев майор подошел и спросил:

— Почему не танцуешь?

Что я ответил, не помню, но мы разговорились и как-то само собой оказались в моей землянке.

— Петр Боград, — сказал я.

— Николай Огарков, — ответил он.

Долго мы говорили в ту сравнительно спокойную фронтовую ночь. Он спросил, читал ли я историю советской дипломатии. Я объяснил, почему нет: окончив железнодорожный техникум в апреле 1939 года, уехал на стройку железнодорожной магистрали Акмолинск — Карталы, оттуда — в армию, затем пехотное училище и — война.

Многое рассказал он мне в ту ночь, в том числе и об истории дипломатии. Как обширны были знания и интересы у фронтового майора! Расстались мы под утро как старые добрые друзья.

…Согласитесь, лишь очень редкий, наделенный особым даром человек способен видеть скрытую суть событий, определять истинное место звеньев-эпизодов в тайном переплетении цепей судьбы. Потому-то столь высока цена неслучайных побед. Особенно побед в бою, где непременно будут рваться насмерть нити многих человеческих судеб.

Цена победы — цена дара предвидеть, вскрывать будущее лезвием интуиции, настоянной и закаленной в растворе знания закономерностей вооруженного столкновения тысячных и миллионных человеческих масс, вдруг ставших из мирных граждан Земли смертными врагами.

Звезда генералиссимуса Суворова зажглась в момент его рождения. Но сколько потребовалось Александру Васильевичу воли и целеустремленности, чтобы она засветилась в полную мощь! Мне теперь понятно, почему с юности были столь широки интересы Николая Огаркова. И почему он был против введения советских войск в Афганистан и, будучи начальником Генерального штаба, открыто отказывался от посещения ограниченного контингента… Только тот, кто жил и работал в условиях «руководящей и направляющей» роли в государстве Коммунистической партии, знает, каково противостоять решениям высшего эшелона власти. Знания, убеждения, характер — они были в нем не обретенные искусственно, извне, они возросли внутри, под теплым светом его звезды…

Они разные, наши звезды. Потому и мы так различны. Но видимо, вопрос не в яркости или размере той или иной звезды. Вопрос в том, сможет ли она в течение жизни разгореться в полную силу. Наверное, сможет, если человек ей не помешает, если правильно выберет себе цель, скоординирует желания, отбросит излишнее и второстепенное.

Можно ли увидеть свет горящей в человеке звезды? Посмотрите в глаза людям, присмотритесь внимательней. Все глаза светятся, и все — по-разному. У кого ярко, у кого тускло… У одного блеск холодно-фиолетовый, у другого жарко-солнечный…

Николай Васильевич Огарков, Герой Советского Союза, Маршал Советского Союза, родился в селе Молоково Тверской области. После окончания сельской девятилетки в 1937 году окончил энергетический рабфак Москвы. Начав в 1938 году службу в Красной армии, он в 1941 году закончил Военно-инженерную академию имени В.В. Куйбышева. Среди его учителей был известный всему миру Д.М. Карбышев[36]. В этот последний предвоенный год и начала разгораться его звезда, которая в итоге привела Огаркова к посту начальника Генерального штаба Советских Вооруженных сил.

С начала и до конца войны Николай Васильевич в действующей армии, 12 апреля 1945 года был тяжело ранен. Полковым инженером участвовал в боях на Западном фронте в 1941 году (17-я стрелковая дивизия), затем последовательно занимал должности: старший инженер по фортификации в инженерном управлении фронта, вновь полковой инженер в 239-й стрелковой дивизии, бригадный инженер 61-й морской стрелковой бригады; в последующем, до мая 1944 года, работал в оперативном отделе штаба инженерных войск Карельского фронта, а с мая сорок четвертого и до конца войны — дивизионный инженер 122-й стрелковой дивизии Карельского, затем 2-го и 3-го Украинского фронтов. Отличался умелой организацией инженерного обеспечения боевых действий дивизии в обороне и наступлении.

После войны окончил оперативный факультет Военно-инженерной академии имени В.В. Куйбышева и был направлен на Дальний Восток. Занимал ответственные должности в инженерном управлении Приморского военного округа. Будучи начальником штаба укрепленных районов Дальнего Востока, на одном из учений полковник Н. Огарков, докладывая главнокомандующему войск Дальнего Востока Маршалу Советского Союза Р.Я. Малиновскому[37], прекрасно изложил характер театра военных действий на побережье с обоснованиями и конкретными расчетами. Маршал Малиновский тогда сказал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});