Фаранг-1. Как я провёл лето. - Валерьев Валерьевич

Земляне, ожидавшие их на палубе, переглянулись — или у этих ребят был настолько сильно развит культ чистоты, что они готовы были рискнуть и дождаться здесь дикарей, или… Витька почесал затылок.

'Или я что-то не понимаю'

С точки зрения Егорова им нужно было мотать отсюда на всех парах.

'Тьфу! На вёслах и парусах'

Дальше — больше. Кхап развернул принесённым им сверток, и каждый матрос вместо старой набедренной повязки получил большой кусок ярко-оранжевой ткани, в которую они очень умело и очень красиво упаковались.

— Пра.

Капитан поднялся на борт, сложив ладони вместе, и поклонился своей бывшей каюте, в которой сейчас пряталась Катя.

— Пра.

Процедуру подъёма на борт повторил Лак, а за ним, как под копирку, тоже самое сделали восемь пышущих чистотой матросов.

Глава 10

— Да… по мне так пускай по-русски говорят, если им так хочется. Но только на чистом, правильном языке, я прав? Зачем оба языка коверкать?

Майор сидел на пороге в бывшую каюту капитана Кхапа и в десятый раз объяснял присутствующим политику партии и правительства незалэжной. Мозги у немолодого пилота явно глючили и вместо того, чтобы поведать свою историю, он снова и снова возвращался к теме политики.

Егоров сморщился.

— Майор. Майор! Мы поняли, спасибо. А теперь, будь ласка, коротко и по существу. Как летел, как упал, как на корабле оказался, и, — Витька посмотрел в окно, — куда мы сейчас плывём?

Маленький кораблик капитана Кхапа уверенно шёл в открытый океан, удаляясь от островов и лагуны. На все вопросы землян судовладелец отвечал длинными и проникновенными монологами, которые, даже с переводом Лака, понять было невозможно. А ещё вся команда аборигенов постоянно улыбалась и норовила украдкой, хоть краешком глаза, увидеть Катю. Заметив, как очередной матросик старательно зарабатывает косоглазие, как бы по делу проходя мимо открытой двери, Виктор вздохнул, остановил взмахом ладони открывшего было рот майора и попросил.

— Катюша, я понятия не имею, кем они тебя считают, но… пойдём, любимая. Пообщаемся.

Увидев женщину, все матросы бросили свои вёсла, сбились в кучу возле мачты и снова повалились на колени, громко стукаясь лбами о палубу. Следом за ними с кормы, оставив рулевое весло, прибежал капитан и тоже растянулся пузом на горячих досках.

'А Лак? Ага, вот и он'

Старший помощник капитана вылез из трюма, где он готовил обед из Витькиных припасов, и изобразил полнейшее раболепие.

Витя посмотрел на свою женщину.

'Красивая, да…'

Катя в ответ недоумённо пожала плечами и шагнула к ближайшему матросу.

— Вставай. Эй, — она легонько коснулась плеча моряка, — вставай, поднимайся.

Маленький гребец зажмурился, спрятал лицо в ладонях и, тихонечко заскулив, пополз к борту. Егоров удивлённо задрал бровь и забеспокоился.

— Э. Э! Ты! Стааааааять!

'Ёлы-палы!'

Витька содрал с себя фуражку, пиджак и сиганул за борт следом за выбросившимся в открытое море аборигеном.

— Так, ладно парни, подобьём бабки, — мозг у Виктора Сергеевича кипел от массы информации полученной после импровизированного совещания, — Кхап собрался отвезти нас домой, через Великий океан, потому что считает Катю особой королевской крови. Но доплыть благополучно у нас шансов немного — на корабле нет нужного количества припасов, и, самое главное, нужного запаса воды. Лак говорит, что они добрались сюда на пределе сил.

Майор кивнул.

— Точно так. Когда они меня подобрали — у них все бочки уже сухие были. А ртов то почти вдвое прибавилось.

— Кроме того, Кхап утверждает, что дикари от самолёта теперь не уйдут, потому что и у них железо в дефиците. Самое главное — у них сломана мачта. Они смогут починиться, но запасного паруса у дикарей скорее всего нет. И ещё, — Витька помолчал, тщательно обдумывая то, что он собирался сказать, — рано или поздно дикари поймут, что где-то здесь есть люди. Они будут искать… и найдут.

Егоров вздохнул.

— В общем так, братцы и сестрицы, надо назад вертаться. Наших предупредить. И думать, как быть дальше. Эй, Лак. Зови Кхапа. Будем совет держать. А пока, товарищ майор, расскажите вашу историю.

История двадцать шестого была проста и незатейлива. После встречи с 'Боингами' старенький самолёт, который долётывал последние деньки перед списанием, потихоньку пополз оговорённым курсом. После двух часов полёта 'Аннушка' достигла островов, затем пересекла лагуну и добралась до гористого берега.

— Так я ещё два часа над горами мотался. От берега уходить страшно было. Думал, в крайнем случае, на воду сяду. Потом Мишка, бортинженер мой, царствие ему небесное, заметил эту речку. Мы над ней прошли и…

— Погоди майор, Олег, у тебя ежедневник ещё остался?

Карта, нарисованная дизайнером на чистой страничке ежедневника, получилась весьма подробной. Кхап, увидев, как фаанги режут тонкой палочкой на очень тонких белых дощечках, сильно удивился и немедленно влез в процесс резьбы. Он указал, что островов в гряде всего сорок два и только на двух из них есть вода.

— Тямнямням!

Капитан продемонстрировал свою собственную карту — набор чёрных дощечек, сплошь покрытых затейливой резьбой. Островок, возле которого сел турецкий самолёт, лежал прямо напротив устья короткой, но полноводной солёной реки. Становилось понятно, почему в этой части лагуны и вода солонее и подводной живности так мало.

— Ага. Так.

Шевченко крутил ус, щурился и что-то прикидывал.

— Длина реки по прямой — километров шестьдесят. Она вытекает из громадного озера. Озеро очень большое. Там кругом горы, но один берег ровный как стол. Белый. Сплошная соль. Вот там-то мы и сели.

— Нормально сели?

— Нормально, — майор пожал плечами, — у нас на аэродроме ВПП хуже.

Из дальнейшего рассказа лётчика выяснилось, что транспортник шёл пустым и никаких сверхполезных вещиц на его борту нет. Ценность представлял лишь сам самолёт — вполне исправный и даже с некоторым запасом топлива на борту.

— На взлёт и двадцать минут полёта хватит точно. Лишь бы аккумуляторы не сели.

Эта была новость на миллион. Услышав о том, что где-то неподалёку стоит целёхонький самолёт, все оживились и загомонили, а аборигены, выслушав перевод Лака, так и вовсе запрыгали от счастья.

— Да… ну вылезли мы наружу. Жарищща, соль под ногами хрустит. У нас лимонаду бутылка была. И всё. Пить больше вообще нечего. Я — к озеру. А там… мать честная! Вода прозрачная, а дно всё блестит-переливается. Сплошные кристаллы соли. Здоровенные, по метру высотой. Я эту воду даже пробовать не стал.

Выручил бортинженер, который из подручных средств соорудил натуральный опреснитель.

— Водичка так себе, конечно, солоноватая, но пить можно. Мы три недели возле самолёта сидели. В бак воду собирали. Медленно, но что делать.

— А ели что?

— Тушенку. Две коробки у россиян на аэродроме задёшево купил. Думал — домой отвезу. Хорошая тушёнка. Да…

Майор грустно замолчал и отвернулся.

— Там надо было вброд в одном месте перебираться. Мишка только в воду сунулся… задел эти стекляшки на дне… химический ожог… страшной смертью дружок мой помер. Да.

Витька почтил память хорошего человека минутой молчания, а затем привычно взял быка за рога и разрулил ситуацию.

— Первое, через море мы не пойдём. Дождёмся темноты и с попутным ветром проскочим к нашим. Надо Мельникова предупредить.

— Второе, про самолёт никому ни гу-гу, ясно? С ним мы будем разбираться сами, когда решим проблему с дикарями. Этот самолёт — наш. Только наш и ничей больше, ясно? Лак, вас это тоже касается.

Все дружно кивнули — делиться ни с кем не хотелось.

— И, в третьих, Йилмаз, объясни мне, пожалуйста, откуда у тебя эта сумка?

Катя украдкой посмотрела на руки — пальцы ещё немного подрагивали, но уже почти незаметно. Эти аборигены со своим спектаклем её здорово напугали. Потом, когда всё прояснилось, она, конечно, рассмеялась, но всё равно — смех вышел каким-то уж чересчур нервным и испуганным. Находиться среди дикарей было страшновато.

А потом её муж…чина (Катя сознательно сделала паузу, мысленно произнося это слово) взял и всё, всё, всё решил. И вот она на корабле с верной командой, вокруг друзья и подруги, её ребёнок в безопасности, а её муж…чина тут главный!