Моя дорогая Марта… - Николай Игоревич Епифанов

куда подальше и забудь обо всем.

С последним словом Август нажал на кнопку, возвращая магнитофон к жизни. Его странные подергивания сочетались с вполне красивыми движениями, похожими на настоящий танец. Он улыбался и не боялся.

Сопротивление внутри Марты достигло своего предела. Когда Август прокричал: «Поверь мне», его стены рухнули, осыпаясь пылью в пустоту, и Марта последовала примеру друга

Они танцевали одну, две, пять, десять песен. Без остановки. Громко смеясь и совершая все более странные движения. Мир дома снов и уж тем более реальный мир стали чем-то настолько далеким, что не имели никакого смысла для двух человек, погрузившихся в нескончаемую музыку. Это было чувство свободы и отрешенности. Мгновения, когда все казалось немыслимо простым из-за своей очевидности.

Все закончилось лишь тогда, когда Август случайно задел магнитофон и тот полетел на пол. От удара музыка смолка, а два запыхавшихся человека сверху вниз смотрели на последствия несчастного случая. Но это никого не расстроило, а наоборот они разразились смехом и никак не могли успокоиться.

Когда все-таки смеяться больше не хотелось, Август вернул несчастный магнитофон на стол, но уже не стал включать.

– Ну что? Нет же ничего страшного?

– Нет, – согласилась розовощекая Марта, – но потому что ты здесь.

– И без меня не страшно. Ничего не меняется от того, здесь я или нет. Вопрос только в твоей голове. Выгляди так, как хочешь выглядеть. Делай то, что хочешь делать, если это не причиняет вреда другим. Кстати, хочешь какао? Я очень хочу.

Марта утвердительно кивнула, и они пошли к окну, где стояла пара дряхлых стульев и еще один столик. Позади тонкого стекла, как и прежде, открывался прекрасный вид на море.

– Сама сделаешь? – спросил Август, указывая на пустую поверхность стола.

– Думаю, да.

– Не думай, делай.

Марта зажмурилась и представила две кружки с какао, но настолько больших, что в них поместиться не меньше литра.

– Ничего себе, – воскликнул Август, глядя на кружки внушительного размера.

– Спасибо, – сказала девушка, располагаясь на стуле.

– За что? Ты сама их сделала.

– Нет, я про… эту ночь. За гирлянды, листья, музыку. Спасибо.

– Но это не все, что я хотел сказать. Речь не только о том, что не надо думать постоянно о чужом мнении, но и том, что надо жить, наслаждаясь своей жизнью. Что ты делаешь с собой в последние недели? Ты ведь загоняла себя. Я видел. Не надо мне рассказывать про папу, который считает, что нужно бороться без конца. Мы не на ринге.

– Он считает, что, закладывая фундамент сейчас…

– Это все очень здорово. Но фундамент не закладывают круглые сутки. Для всего есть свое время и место. Время учиться и время отдыхать, время работать и время развлекаться. А если гонять себя, то ничего не получится. С каждым днем продуктивность будет становится хуже, а затраченного времени все больше. И так до тех самых пора пока не сломаешься. Себя можно загонять до… «Сумасшествие» – неправильное слово, но в голову ничего не приходит. И, давай будет честны, первопричина все-таки в другом.

– В чем же? – Марта не знала ответ, поскольку не задумывалась.

– Тебе стыдно за то, что ты стала думать иначе, что ты не делаешь так, как говорят родители. А с самого детства за непослушание нас наказывали. Вот только сейчас ты сама наказываешь себя. Но тебе не за что так с собой поступать. Ты ни в чем не виновата.

– Я…, – когда мысль о наказании была озвучена, чувство вины больно укололо Марту.

– Порой наши поступки определяются вещами, которые мы не замечаем или, еще хуже, отрицаем, но сейчас я здесь, чтобы открыть тебе глаза. Это твое право не соглашаться или послать меня куда подальше, потому что…

– Ты прав, – глядя в чашку с какао сказала Марта.

– Тогда скажи: зачем ты это делаешь?

– Я не знаю. Мне казалось, что так правильно.

– А сейчас, глядя на проблему, ты считаешь это правильным?

– Нет.

– Тогда, пожалуйста, остановись. Перестань себя гонять. Ты ведь загоняешь себя не только физически, но и душевно. Плохое настроение и вымотанный организм далеко не спутники успеха. Обещаешь, что больше так не будешь?

– Обещаю, – пытаясь улыбнуться, подтвердила Марта.

Оставив серьезные темы, они успели поболтать еще о многом, прежде чем солнечный диск начал выныривать из глубин моря. А когда это все-таки произошло, на пустом чердаке вместе с магнитофоном остались две недопитые кружки какао в свете рассветных лучей.

И никто из них не увидел, как истончились стебли растений, заполонивших дом. Конечно, они не собиралась сдаваться, но их сила уменьшалась, ведь источник, что прежде питал их, пересыхал. Исчезал хлам и сломанные вещи – их места занимали новые предметы. Обои почти полностью исцелили себя, и им оставалось всего-то вернуть было цвет.

24

Моя дорогая Марта,

На чем я остановился в прошлый раз? Ах, да! Ссора. Первая ссора из череды многих.

О, как мы ссорились. Не могли поделить то одно, то другое, то третье. Находили поводы там, где их нет, или наоборот боролись с характерами друг друга, сами не понимая, какой цели стараемся добиться. Ты не подумай, ссорились мы вовсе не каждый день, но дело в том, что все наши ссоры были последними, ведь в итоге мы расставались. Затем наступало молчание, длившееся от пары дней до двух или даже трех недель, а потом кто-то все-таки делал шаг вперед даже в такие моменты, когда, казалось бы, ничего нельзя вернуть.

Один раз я бежал вслед за отбывающим поездом. Пальто развевалось от скорости, как плащ супермена, а мои любимые красные кеды промокли от столкновения с глубокими лужами, но все это меня не останавливало. Я бежал по перрону, заглядывая в окна, пока, наконец, не увидел ее. Наши взгляды встретились, и уже через пару секунд скорость железного чудовища стала такой, что мне было никак не угнаться. А чего, собственно говоря, я добивался? Двери закрыты, бежать долго я не смогу. Тут не получилось бы, как в фильмах, запрыгнуть на подножку под эпичную музыку. Ответ крайне прост: я хотел ее увидеть. Всю неделю Марта не отвечала на мои звонки и сообщения, а, когда я пришел к ней на работу, то узнал, что она взяла отпуск. Откуда я знал время и место отправления? Не спрашивай, это сложная череда случайностей и допросов, которую мне вовсе не хочется вспоминать. Главное, что все-таки мне удалось узнать.

И вот поезд уехал. Я остался стоять на перроне, глядя ему вслед, как вдруг в кармане