Выход на «Бис» (СИ) - Плетнёв Александр Владимирович

— Где мы сейчас?

— Прошли вот это место, — помощник указал последнюю отметку на штурманской прокладке, — через два с половиной часа будем в точке поворота.

Скопин примерился, сориентировавшись: отсюда эскадра ляжет на курс 50 градусов, увеличив скорость до 25 — 26-ти узлов, собственно начав форсировать Датский пролив.

Отмечая походом:

'То, что в близком рассмотрении (например, свесив голову за леера — и встречная волна проносится мимо борта) кажется вполне себе хорошим броском, перспективой сверху в масштабировании большой навигационной карты — всего лишь медленно ползущая свой тысячемильный пунктир эскадра.

А у нас тут вскоре в ожидании самолёт-разведчик с Исландии… — если по плану-сценарию «Каталина» всё же объявится в районе одиннадцати утра над южным входом в Датский пролив, оставшись незамеченной, обнаружит эскадру, отстучав «квитанцию» на базу. А уж оттуда ретрансляцией информация дойдёт до адмирала Мура'.

Сам-то Геннадьич успел вновь пройтись по событийным фактам книги Анисимова, более внимательно и более тщательно ещё раз «подбив» по возможности точные даты и временные узлы. Непосредственно же, этот момент дался исключительно путём сопоставления и вычитания упоминаемых часов-маркеров, которые, опять же, наверняка «гуляли» в плюс-минус погрешностях.

«В контексте, — рассуждал далее, — прокол с „Каталиной“ не приведёт к каким-то немедленно неприятным последствиям. Однако и этого обнаружения вполне можно избежать, я думаю. Да нет, обязательно следует избежать. Левченко я уже предупреждал, но без конкретики. В любом случае самолёт-разведчик мы „возьмём“ на РЛС-сопровождение ещё издалече. И в любом случае необходимо выработать какие-то рациональные контрмеры».

— Аппаратуру на отправку подготовили? Людей?

— «Укэвэшки» — да. С назначенными связистами особист и замполит работали почитай весь остаток ночи. Думаю заинструктировали до смерти. — Доставку согласовали? — кэп мотнул головой в сторону кормы, имея в виду идущие следом корабли эскадры.

— Так точно. Я договорился свести вместе кодовые книги. О линиях автоматизированного управления, конечно, приходится только мечтать. Но всё уже подготовлено. Ждали лишь, когда станет чуть светлее… погода портится, — всё невербальное выражение помощника давало понять, что сколь уж командир на мостике — ему теперь и распоряжаться.

Час ещё был ранний. В рабочем полумраке ходовой рубки за угловатыми контурами корабельного интерьера таились глубокие тени. И за остеклением, видом на горизонт — солнце пряталось в беспросветной серости неба. Казалось, что рассвет только-только где-то нарождался. Ветер с северных румбов крепчал. Корабль разбивал встречные волны, полностью покрывая носовую оконечность вздыбленной пеной.

— Метеопрогноз не ахти какой, барометр падает, — снова завёл старпом, — в метровом диапазоне РЛС по горизонту характерная засветка — плотная облачность. Выше к северу возможны осадки со снежными зарядами.

— А что там мателоты? Строй держим тот же?

Захотелось взглянуть. Сунулся было к оптическому визиру, но осёкся — там вид не тот. Засобирался выйти наружу, озаботившись напялить чего-нибудь потеплее, выискивая взглядом тёплую тужурку вахтенных.

Судовой врач уже докладывал, что резкий переход из тропических +30° в суровую Атлантику, дал о себе знать простуженными носами и прочими симптомами. И не только у сигнальщиков по долгу службы торчащих на верхних мостиках.

— На левый, — направил помощник, подсказывая, откуда будет более удобный вид.

ПКР сейчас шёл примерно на 20-градусном курсовом углу правого борта флагмана-уравнителя [110]. Поэтому вытянутые разомкнутым кильватерным строем корабли просматривались удобным ракурсом, не сливаясь: линкор, погоняющий форштевнем мощную волну, следом однотипным силуэтом «Кронштадт», дальше, уже немного размытый очертаниями (если без бинокля) «Чапаев».

Краем видимого куска полётной палубы крейсера — черпал воздух лопастями на прогреве движков Ка-25. Однако не торопясь взлетать. Посадка вертолёта в сумеречном освещении на серые и от того визуально смазанные необорудованные линкорные площадки, несомненно дело излишне рискованное…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Но уже можно, — решил Скопин, — вполне.

Вернулся в помещение «ходовой», дав соответствующую разрешительную «отмашку».

И не отпустил оттарабанившего вахту старпома, попросив пока побыть на месте — будет нужен. У самого на этот день было запланировано много чего организационного, помимо уже назревающих дел.

— Говорите, замполит и особист работали ночью? Отдыхают? Придётся их поднять. Вызовите сюда.

Улетели развозные «вертушки».

Перемаргивались световыми сигналами корабли.

Командиру успели принести горячий кофе и что-то наскоро неприхотливое на кус.

Ждать пока прибудут вызванные офицеры, пришлось минут тридцать.

* * *

— Как принял новость народ?

— В смысле?..

— На бронированных соседей уже насмотрелись все кому не лень, полагаю. Какие разговоры ходят? Какие слухи расползлись? Что доносят?.. — кэп не стал договаривать, изображая деликатность. У особого отдела на корабле информаторов наверняка должно быть более чем достаточно, особенно в данной экспедиции. Да и у замполита «кадров на содержании» хватает. Вопрос был задан обоим, поясняя:

— Нам ничего не остаётся, как втянуться в эту «игру насмерть». Прежде чем выступить перед личным составом с официальным заявлением обо всём происходящем вокруг, в том числе зачитывая приказы и ставя задачу, мне хотелось бы прозондировать, какие царят настроения. А так же «подбить» версии — надо как-то объяснить, откуда вдруг у Советского Союза в «сорок четвёртом» взялись современные линкоры и авианосец, тогда как в наших книжках по истории ничего и в помине не было⁈

— А если рассказать правду? — просто предложил старпом.

— Правду⁈ — вскинулся Скопин, однако тут же вернувшись в «вполголоса» (в замкнутом помещении ходовой рубки говорить приходилось негромко, чтобы рядовые вахтенные «не грели уши»), — иную правду русскому человеку можно рассказывать только матом. Или прилизать её предварительно для удобоваримости.

— Умеете ж вы, — усмехнулся особист, — хлёстко выразить. По поводу настроений, могу удостоверить, что задумка экспертов управления [111] с психологической подготовкой экипажа к неожиданностям перехода сработала. Сработала применимо к ситуации: начитались «альтернативок» из корабельной библиотеки и уже рассуждают по кубрикам, как будут толкать прогресс Союза Советских и Сталина уму разуму учить…

Полковник не скрывал иронии в интонациях.

На что неожиданно возмутился замполит, выразительно напомнивший, какой сейчас год, особенно подчеркнув, что речь идёт не абы о ком, а о Верховном Главнокомандующем!

— Сейчас такими вещами не шутят, товарищи, чревато… сами понимаете. Скопин отвернулся, скрывая эмоции — всё-то оно так, только вспомнились «здравицы» замполита на застолье у адмирала о «верности делу партии и любви к Вождю народов», с трепетом в голосе.

«Нет, там, на линкоре в атмосфере „Великой Отечественной“ это смотрелось очень даже уместно… а вот „вернувшись в 1985 год“, на ПКР, уже несколько иначе. С моей же циничной колокольни „двухтысячных“, так и вовсе…»!

Личный служебный опыт в лестнице военной иерархии приучил его прислушиваться вот к таким тонкостям.

'Должность политработника на большом корабле это всегда карьерное местечко. А когда тут, да впереди, да такое замаячило!..

Уж не прочит ли наш замуля протолкнуться в первый ряд на презентацию в Кремле к Виссарионычу? Метя себя в советчики и советники! Не удивлюсь. Теперь-то он точно будет всесторонне подчёркивать своё присутствие на крейсере в «руководящем триумвирате», мда…'.

Замполит, меж тем приняв молчание командира за одобрение, разгорячился:

— Я тут подготовил кое-что, что правильно будет донести до личного состава. Техническую и научную сторону я, конечно, обошёл, но в плане расстановки политических акцентов, нашего долга перед Родиной, где бы ни было, когда бы ни было…