Те, кто приходят из темноты - Майкл Смит

Бармен, тощий как жердь, производил впечатление человека, который знает, как следует себя вести. Он метнул в меня мимолетный взгляд и тут же принялся оправдываться за вещи, мне не известные и абсолютно меня не волнующие.

— Послушайте, я не вонючий коп, — сказал я. — Мы всего лишь хотим выпить пива. Это возможно?

Я прошел к столику в углу и сел. Фишер забрал наше пиво и принес кружки. Я несколько минут сидел молча и курил.

— Ладно, — сказал я. — Расскажи мне остальное. И побыстрее.

— После того как я вернулся в Чикаго, я никак не мог перестать думать о том, что видел, — проговорил Фишер. — К концу я довольно хорошо узнал Джо. Он прекрасно ладил со своими детьми. Клан Крэнфилдов был очень сплоченным — каникулы всей семьей, фотографии предков на рождественских открытках. В нашем бизнесе знакомишься с большим количеством таких семей. Время от времени возникают осложнения, когда какой-нибудь старый козел оставляет ферму в наследство стриптизерше, о которой никто никогда не слышал, но патриарх никогда не уничтожает свое состояние.

— Но очевидным образом, именно этого он и хотел.

— И все равно мне приходило в голову, почему он так поступил. Я довел жену до исступления разговорами об этом, почти не проводил время с детьми. И тогда я решил навестить вдову Крэнфилда. Она не из разряда девиц, заарканивших богатого папика. Они прожили вместе пятьдесят лет. Так что через несколько недель я отправился к ней домой и сидел в ее большой гостиной, наполовину заставленной упакованными вещами. Я слушал ее рассказ о том, что она собирается переехать в маленькую квартирку в городе, и время от времени мне казалось, что я вижу в ее глазах озадаченное выражение, словно она пыталась понять, когда же она проснется. В конце концов, мне пришлось задать ей свой вопрос. Понимала ли она, что происходит?

— И что она ответила?

— Сначала ничего. Потом встала и подошла к конторке в углу комнаты. Открыла ящик и кое-что оттуда вынула. Карточку, старую любительскую черно-белую фотографию видавшего виды пирса, вырастающего из набережной. Я спросил, что это такое, и она ответила: «Монтерей», место, где они с Крэнфилдом впервые встретились. А внутри было написано рукой Джо: «Не нужно меня ненавидеть».

— И все?

— Четыре слова. Я посмотрел на нее, она пожала плечами и сказала: «Это все, что мне известно».

— Она больше никому не рассказала про записку. Даже детям. Я сразу поехал в офис, засел за документы и просмотрел их в сотый раз. Не для того, чтобы найти какие-нибудь дырки, — я хотел понять. Я проверил девять организаций, получивших огромные деньги, но не нашел там ничего необычного. Даже морские выдры, до определенной степени, теперь казались вполне нормальным вложением капитала. Норма рассказала мне, что они провели длинные выходные в Монтерее десять лет назад, и на Джо очень сильное впечатление произвел аквариум, ему страшно нравилось наблюдать за тем, как там резвились выдры. Дальше я решил посмотреть на более мелких наследников. Их около тридцати, люди вроде той женщины, которой досталось старое кафе, незначительные фигуры из прошлого Джо. То, что Крэнфилд оставил им какие-то деньги, казалось вполне логичным — все они имели отношение к какой-нибудь старой части его бизнеса. Кроме одного. Человека, никак не связанного с тем, чем Джо когда-либо занимался. Я поискал в Интернете и обнаружил, что он живет в Сиэтле и что его семья недавно погибла.

— Билл Андерсон.

— Он получил через «Федерал экспресс» чек на двести пятьдесят тысяч долларов — ровно столько же, сколько внуки Джо! Чек отправлен семь недель назад, за месяц до того, как он исчез. Но деньги так и не получены. Зарплата за четыре или даже пять лет, а он даже не озаботился тем, чтобы обналичить чек? Кстати, это еще одна причина, которая, как мне представляется, указывает на то, что его жену убили не из-за денег.

— Понятно, — сказал я. — Думаю, тебе следовало рассказать мне об этом, когда ты приехал в первый раз.

— А это изменило бы что-нибудь?

— Возможно.

— Но это единственное, что мне удалось отыскать, когда я изучал бумаги, касающиеся состояния Крэнфилда, в попытке понять, почему он поступил так, что никто — ни его адвокаты, ни дети, ни жена — не мог объяснить его мотивов. И я действительно читал твою книгу, когда она вышла, потому что узнал твое имя, а мне очень был нужен коп. Думаю, семью Андерсона убил чужак. Ты написал о них книгу. Скажи, что с моей стороны было нелогично отправиться к тебе и попросить помощи.

— Рассказывай про Эми, — проговорил я.

— Сейчас. Но ты как-то недобро на меня смотришь, так что не забывай, что я всего лишь вестник. Я снова приехал в Сиэтл, чтобы разузнать что-нибудь про убийство Андерсонов. Как ты очень мило заметил, к тому моменту мои ставки начали падать.

Я собрался ему ответить, но он поднял руку.

— Нет, ты был прав, Джек. Однако ты не знаешь, что значит в моем мире терять очки. Корпоративный мир основывается на уверенности и больше ни на чем. Либо ты очень быстро исправляешь ситуацию, либо тебя списывают со счетов. Я купался в лучах славы Джо, пока он был жив, а посему…

— Что ты узнал, когда приехал сюда?

— То, что я сказал, когда был у тебя дома. Если быть честным до конца, мне совершенно все равно, убил ли Андерсон свою семью. Я хочу знать, почему ему прислали столько денег и что это значит. Я сидел в отеле, у меня был Интернет и куча свободного времени. Поэтому я копал во всех возможных направлениях. Первая дорога, которая куда-то ведет, это здание, которое мы с тобой видели.

— Офис Бернелла и Литтона.

— Кем бы они ни были. Вскоре я выяснил, что они не владельцы, а арендаторы. Через бывшее кафе тоже ничего не удалось узнать. Оно закрылось давным-давно. В конце концов я узнал, что пару лет назад, в девяностых, второй этаж занимала фотовидеостудия — в те времена Беллтаун был настоящей дырой и недвижимость здесь стоила гроши. Студии больше не существует, но здание по-прежнему принадлежит фирме. Она называется «Керри, Крейн и Харди».

Я чуть не выронил свой стакан. Фишер положил ладони на стол и наклонился вперед с видом человека, довольного тем, что его наконец начали слушать.

— Да, — заявил он. — Сначала это название ничего мне не сказало. Я проверил их в Интернете и узнал, что это большое рекламное агентство, но не понимал, что все это может означать. Я даже позвонил в компанию, но не смог добраться достаточно высоко, чтобы поговорить с кем-нибудь, кто бы знал, о чем я спрашиваю. Я снова оказался в тупике. Таким образом, передо мной осталась всего одна дверь. Догадываешься какая?

— Благотворительное общество, получившее десять процентов наследства Крэнфилда.

Фишер улыбнулся.

— Видишь, вот почему, я не сомневался, что ты сможешь мне помочь, — тихо проговорил он.

— И что тебе удалось узнать?

— Благотворительное общество называется «Фонд Психомахия»,[25] базируется в Бостоне. Они совершенно нигде не светятся. Никогда не просят денег у отдельных людей или широкой публики. Управляют фондом Бернелл и Литтон и еще пара ребятишек, о которых мне ничего не удалось узнать, возможно, они не граждане Америки. Интересно, что это часть сети. Благотворительные структуры легче отследить, потому что их деятельность строго регламентирована. Этот фонд вместе с другими в Париже, Берлине, Иерусалиме, Токио и других крупных городах мира обеспечивает головную организацию, находящуюся в Лондоне. Она очень старая. По крайней мере, двести или триста лет, но, может — кто знает? — и больше. В конечном итоге здесь я тоже оказался в тупике, но как это бывает иногда, мне удалось кое-что разузнать про здание, около которого мы только что побывали. Я получил копии бумаг и выяснил, чьи на них стоят имена.

Он вытащил из кармана сложенный листок бумаги. Затем расправил его на столе передо мной. Я не стал на него смотреть, а закурил, дожидаясь продолжения.

— Имен три, — сказал Фишер. — Первое вполне ожидаемо — Тодд Крейн, одно из первых лиц в компании-владельце. Второго человека зовут Маркус Фокс, который, как мне представляется, когда-то был деловым партнером Джо Крэнфилда здесь, в Сиэтле.

— Кажется, я начинаю понимать.

— Именно. Фокс исчез из мира Крэнфилда в середине девяностых, и я не смог ничего про него выяснить. Третье имя я не мог нигде найти, пока еще раз не проверил компанию «Керри, Крейн и Харди», где и обнаружил человека с интересовавшей меня фамилией.

Разглядеть это имя было совсем не трудно, даже среди кучи юридических формулировок, излагающих положения закона о собственности.

Эми Дайер.

Когда я увидел эти два слова, у меня возникло ощущение, что машина наконец в меня врезалась. Мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что документ датирован девяносто вторым годом, за шесть лет до того, как мы с ней встретились.