Аненербе. Оккультный демарш СС - Лин фон Паль

Он смог организовать мою поездку в гетто (Литцманштадта), чтобы я смог спасти кое-кого оттуда. После моего ареста (за участие в покушении 20 июля) он не только не был сломлен во время допроса (он железно выдержал такие вопросы: «Правда ли, что Хильшер от вашего имени договаривался с графом Штауффенбергом?»), но и вызволил меня из тюрьмы. Наконец, именно Зиверс организовал второе покушение. Это второе покушение планировалось на Гитлера и на Гиммлера в окрестностях Оберзальц-берга. Особенно важно было устранить Гиммлера, так как именно он контролировал аппарат, без которого Гитлер никогда не смог бы в кратчайшие сроки восстановить полноту политического и полицейского контроля. С моим арестом прекратилась деятельность последней группы, сражавшейся против партии. Когда я вышел на свободу, передо мной открылась панорама развалин. Даже сегодня я не могу со всей определённостью узнать, кого повесили, а кого нет».

Увы, Зиверса повесили. Но не Гитлер, а союзники.

Один из вопросов, который ему задал на процессе Джонс, был такой:

«Кроме этих экспериментов, которые я особо упомянул, «Аненербе» также использовалась для политических целей, не правда ли?»

Удивлённый, Зиверс (ему это и в голову прежде не приходило) переспросил: «Что вы понимаете в этой связи под политическими целями?»

На что Джонс дал разъяснение: «Ну, например, деятельность пятой колонны за границей. Влияние на научную мысль за границей как мера политического воздействия».

«Нет», — сказал Зиверс, понимая под отрицанием, что не работал на гитлеровскую пропаганду.

«Да», — отмахнулся Джонс и зачитал документ, приобщённый к делу, в котором говорилось о привлечении на свою сторону лиц, занимающих ключевые позиции в интеллектуальной жизни страны, о возрождении национального самосознания, о поиске талантливых кадров для «Аненербе».

Даже если бы Зиверс хотел представить этот документ как документ «Сопротивления», ему бы это никогда не удалось…

Змея, ползущая по стволу

Зиверс, конечно, был не в состоянии уследить за всем, что происходило в «Аненербе». Ведь «Аненербе» был не просто институтом, а сетью институтов по всей стране. В него входили к концу войны все научно-технические учреждения рейха, не только Германии, но и «присоединённых областей». Вполне вероятно, что он был хорошим, честным и справедливым человеком. Но справиться с огромной машиной СС, которую построил Гиммлер, он не мог. Да и никто не мог. И настоящим хозяином «Аненербе» был не Вольфрам Зиверс, а Генрих Гиммлер. Если Зиверс и пытался с ним бороться, то усилия эти оказались заранее обречёнными на провал. Но почему он не отказался от должности руководителя Военного института?

А вы бы отказались — во времена рейха?

В том-то всё и дело! Такого смельчака ещё можно себе представить в 1933 году, но не в 1938-м…

Если разобраться, то «чудовищными» была только незначительная часть исследований института — сугубо антропологически-медицинская. Причём тут тоже стоит сразу поставить точки над i: от Зиверса направление исследований не зависело. В этом плане ни запрещать, ни разрешать какую-то тему он не мог. В эпоху строгой субординации он лишь исполнял приказ. Так что то, за что его казнили, собственно, и не входило в его компетенцию. Одна беда: номинально он руководил всем этим разношерстным коллективом. Ему и пришлось отвечать. По всей строгости. Собственной головой.

Что же представляли собой эти военные исследования?

Упомянутый следователем Джонсом доктор Август Хирт и среди своих-то считался совершенно сумасшедшим. Он проводил эксперименты на самом себе, да так проводил, что его несколько раз вытаскивали буквально с того света. По всем критериям доктор Хирт был человеком одержимым. Только такие и могут работать, выясняя, когда наступают у человека пограничные состояния. Если бы после опытов он знал, что останется жив и, следовательно, сможет всё задокументировать, он без всякого сомнения тут же выпустил бы до капли собственную кровь. Таков был доктор Август Хирт. Работал он по программе Института по специальным исследованиям в области военных наук, который — конечно же! — был включён Гиммлером в состав «Аненербе»! Этот замечательный институт и занимался в основном опытами на человеке. И не только на пленных рейха, но и на его собственных гражданах, потому как для полной чистоты эксперимента требовалось, чтобы контрольная группа состояла из полноценных арийцев.

Хозяин СС Гиммлер однажды поставил перед Хиртом конкретную цель: найти противоядие от иприта (в то время немцы очень беспокоились, что союзники предпримут газовые атаки; они и сами разрабатывали спешно всё новые и новые ОВО — отравляющие вещества!). Доктор Хирт рьяно взялся за дело и в конце концов попал в госпиталь с тяжелейшим отравлением. Все лёгкие у него были в кровоизлияниях! Конечно, он не брезговал и животными, но был убеждён, что спасти человека может только сам человек, то есть ставить опыты нужно не на собаках и крысах, и даже не на обезьянах, а только на людях. Он так удачно изучал воздействие иприта, что по его милости отправился на тот свет или потерял зрение и здоровье не один десяток человек, в основном узники концлагерей. Остановить тут Хирта могла только хорошая свинцовая пуля, но не Вольфрам Зиверс.

Второе гиммлеровское задание было попроще (рейхсфюрер, очевидно, сообразил, что опытами Хирт и себя в могилу вгонит) — провести антропологические исследования, чтобы доказать ведущее значение арийской расы. Была у Гиммлера эта навязчивая идея. Ненавидящий сниматься Генрих Гиммлер между тем охотно становился в позу около любого археологического памятника, символизирующего достижения предков. Шпеера от этого пристрастия Гиммлера даже тошнило. «Гиммлер организовал с помощью учёных раскопки из времён доисторических. И зачем только мы перед всем миром твердим, что у нас нет прошлого? Мало того, что римляне возводили уже огромные сооружения, когда наши предки ещё жили в глинобитных жилищах, так Гиммлер принялся теперь за раскопки этих поселений и впадает в экстаз от всякого, что попадётся, глиняного черепка и каменного топора. Мы этим только доказываем, что мы всё ещё охотились с каменными топорами и сбивались в груду у открытого костра, когда Греция и Рим уже находились на высочайшей ступени культуры. У нас более чем достаточно оснований помалкивать о своём прошлом. А Гиммлер вместо этого трезвонит об этом повсюду. Можно себе представить, с каким презрением сегодняшние римляне смеются над этими откровениями», — с ненавистью писал он.

Антропология была тайной страстью Гиммлера. Рейхсфтарер верил, что форма черепа может сказать всё о качестве мозгов, которые были заключены в этом черепе, когда он ещё пребывал на шее человека. Так что мысль Гиммлера была ясной: нужна большая коллекция, представляющая по возможности все расы, чтобы наглядно показать, чем нордический человек выше всех прочих людей второго сорта. Внимательно изучив уже хранящийся в музеях материал, Хирт выяснил, что со многими расами там всё обстоит нормально, то есть имеются такие экспонаты, однако на этом антропологическом фронте не всё так безоблачно. Вот почему он и отправил своему шефу Гиммлеру отчаянное письмо, за которое и заплатил Зиверс — петлёй на шею:

«Мы имеем обширную коллекцию черепов почти всех рас и народов. Лишь черепов евреев наука имеет в своём распоряжении очень немного, и поэтому их исследование не может дать надёжных результатов. Война на Востоке даёт нам теперь возможность устранить этот недостаток.

Практическое проведение беспрепятственного получения и отбора черепного материала наиболее целесообразно осуществить в форме указания вермахту о немедленной передаче в будущем всех еврейско-большевистских комиссаров живьём полевой полиции.

Полевая полиция, в свою очередь, получает специальное указание непрерывно сообщать определённому учреждению о наличии и местопребывании этих пленных евреев и как следует охранять их до прибытия специального уполномоченного. Уполномоченный по обеспечению материала (молодой врач из вермахта или даже полевой полиции или студент-медик, снабжённый легковым автомобилем с шофёром должен произвести заранее установленную серию фотографических снимков и антропологических измерений и по возможности установить происхождение, дату рождения и другие личные данные.

После произведённого затем умерщвления еврея, голова которого повреждаться не должна, он отделяет голову от туловища и посылает её к месту назначения (в специально для этой цели изготовленной и хорошо закрывающейся жестяной банке, наполненной консервирующей жидкостью). На основании изучения фотографий, размеров и прочих данных головы и, наконец, черепа там могут затем начаться сравнительные анатомические исследования расовой принадлежности, патологических явлений формы черепа, формы и объёма мозга и многого другого. Наиболее подходящим местом для сохранения и изучения приобретённого таким образом черепного материала мог бы быть в соответствии со своим назначением и задачами новый Страсбургский имперский университет».