Roman s vampirom - Vika Varlei

Светлана Викторовна еще ближе наклонилась к Вике:

— Даже не попробовала разобраться. Правильно, тут столько всего наворотили — проще на девчонку все свалить! Я сама попробовала — плюнула, потому что это просто нереально. А ты взяла да разгребла! Она тебе как минимум должна быть благодарна.

Искреннее изумление все отчетливее отражалось на лице Вики. Ей, безусловно, была приятна поддержка главного бухгалтера, но подобное негативное мнение о начальнице она сочла сильно преувеличенным.

— Зря вы так. Она договора проверяет. За наличкой следит. Вадим Сергеевич ею доволен.

Лицо главного бухгалтера вдруг просветлело.

— Очень интересный мужчина, кстати. Будь я помоложе, я бы попкой перед ним покрутила!

— А у вас были любовники? – удивилась Вика.

— О-ох, конечно, были! Мой дурачок ничего не замечал. Один любовник — врач был в больнице. Я там тоже главным бухгалтером работала. Трусики мне дарил. Хороший любовник был. А мой муж пил только да дурил. Работать не хотел. Бил меня иногда. Никак уйти от него не могла, все жалела. Девчонки просили: мам, разведись да разведись. Не хотели жить с ним. Раньше как ведь женились: возраст пришел — пора замуж. Не смотрели: кто, чего, «стерпится — слюбится». Вся жизнь так и прошла. Жалею, что для себя мало пожила, сейчас бы многое по-другому сделала, и развелась бы раньше, и любовников было бы больше. Сейчас живу одна, уж не нужен никто. Ни с чьими причудами мириться не хочу. Девчонки взрослые. Жизнь быстро проходит. Пролетит — не заметишь.

— А вы думаете, у Нины Константиновны тоже любовники были?

Обе посмотрели туда, где сидела их начальница.

— Думаю, да. Уверена. На мужчин засматривается, кокетничает, глазками вон как стреляет, даже в сторону того же Ворона. Только возраст уж не тот. Пенсия, она и в Африке пенсия. Тебе, кстати, про него никакие песни не пела? Будь осторожнее, - нехорошая она женщина, завистливая.

Вика во все глаза смотрела на свою собеседницу. Она проработала с ней ни один месяц, но, оказывается, совсем не знала эту женщину!

В голову пришла мысль о Вороне. Теперь Вадим может ею гордиться! И ни он, никто другой не сможет больше сказать, что ее держат за красивые глаза! Не будет смотреть на нее как на пустышку.

Глава 32

В конце 80-х Колесниковы стали понимать, что внешний мир, казавшийся до этого незыблемым и надежным, на их глазах начал рушиться, и чем дальше, тем быстрее. На заводе Алексея исчезли государственные заказы и финансирование. Экономика, промышленность, сельское хозяйство — все медленно затрещало по швам, разрушение одной отрасли по цепочке влекло за собой разрушение следующей, пока вся система, создаваемая десятилетиями, в считанные месяцы не рухнула, как карточный домик.

Сначала пропали продукты. У продовольственных магазинов выстраивались длинные очереди за хлебом и молоком, почти в каждой семье можно было увидеть запасы сухарей в мешках, приготовленных «на черный день». Есть стало нечего и купить во многих семьях было не на что. Инфляция, как смертельный вирус, уничтожала все накопления и страховки. Появилась подозрительного вида и цвета гуманитарная помощь, ввели талоны на продукты первой необходимости: на сахар, соль, муку, водку, мыло. Во всех организациях начались сокращения и увольнения: сначала незначительные, затем массовые, но сохранившим свои рабочие места радоваться не приходилось — зарплата, задерживаемая сначала на месяц-два, в ряде предприятий перестала выдаваться вообще. И никто не мог дать гарантии, что когда-нибудь эта выплата произойдет. Почти весь высококвалифицированный персонал оказался на улице. Правоохранительная система, армия — все сыпалось, разваливалось на глазах. Кто сумел, переехал в поисках лучшей жизни в Америку, Европу. Не имевшие такой возможности стали искать любую работу — уборщицами, грузчиками, продавцами на рынке... У людей из ценностей осталось только то, что находилось в квартирах и домах: мебель, техника, украшения, одежда. Участились квартирные кражи, стали массовыми грабежи на улицах — с людей снимали золото, меховые шапки, шубы, отнимали сумки. Все чаще на улицах раздавались выстрелы. Вечером отпускать детей на улицу родители боялись, в школах появилась охрана, оплачиваемая из их кармана. И все вокруг, на чем свет стоит, костерили первого президента СССР — Горбачева.

Люди старшего поколения даже в самом ужасном сне не могли себе представить, что на старости лет смогут превратиться из уважаемых членов общества в нищих. Страшно было осознавать, что дети тоже стали нищими, почувствовали, что такое — выходить на улицу и бояться, зная, что нет защиты. От власти не осталось ничего: каждый, кто не гнушался нарушать Божьи заповеди, был «сам себе власть». Но печальнее всего было полное крушение всех идеалов, надежд и светлых стремлений, которые были присущи старому времени. На смену явилась лишь темная, глухая пустота. А по телевизору разглагольствовал тот, кто заварил всю эту кашу. Единственный, кто в отличие от своих сограждан, понимал, что он говорит.

Старая система несла в себе множество недостатков. Но это была система. Устоявшийся порядок, вносивший в жизнь стабильность и покой. Возможность пользоваться плюсами этой системы и планировать свое будущее. Не побоявшись разрушить, Горбачев не создал ничего взамен, волевой рукой не сохранил порядок и мир в своей стране. Полная разруха, нищета и грабежи, резко выросшая смертность и возможность разворовывать все, что только можно себе представить. СССР трещало по швам, раздираемое амбициями и возможностью силовых групп ранее дружественных государств на халяву урвать. И никто не представлял, что будет завтра.

За благородную идею гласности, многопартийности, возможности выехать за границу и зарабатывать Алексей Колесников заплатил слишком высокую цену. Поехать отдыхать, чтобы посмотреть на капитализм, уже не было средств. Гласность превратилась в появление сцен насилия и порнографии на главных телевизионных каналах, а в политику попали представители тех, кто сумел вовремя награбить и украсть. Война и то, наверное, была бы меньшим бедствием.

Алексей не попал под сокращение, но и на том заводе, где он всю жизнь проработал, начались проблемы с получением заработной платы. Мария же, недолго думая, пошла работать дворником.

Перестройка задела внутреннюю составляющую людей не меньше, чем внешнюю. Граждан, сумевших быстро подстроиться под новые реалии, было катастрофически мало. Общество не было готово к радикальным переменам. В сознание людей слишком долго вбивалась правда о том, что все, за что проливали кровь их родители, деды, все жертвы начала социалистической эпохи — ради них, ради их светлого будущего, лучшей жизни для них и их детей. И многие видели реальное воплощение благ социализма в реальности — их устраивал тот мир, в котором они жили, был понятен, привычен. И на майские демонстрации большинство населения шло как на праздник, искренне радуясь мирным лозунгам, бесплатному образованию и здравоохранению, достойной пенсии. В старом мире не было необходимости выживать, думать о завтрашнем дне. Были общественные организации, бесплатно занимавшиеся развитием их детей, работали кружки, спортивные секции, поддерживался порядок на улицах и в домах. Никто не знал, что это такое — гонка за деньгами. Идеалы, которые ставила им партия и ее вожди, были иные: «Мир. Труд. Май.», «Слава героям», «Детям — прекрасное будущее», «Старикам — почет», «Дружба народов». Все были равны, жили одинаково — не бедно и не богато, не представляя, как можно жить иначе. Любой труд уважался, вклад, направленный на пользу обществу, приветствовался.