Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

В большом зале лежали убитые обитатели Бассекомба: мужчины, женщины, дети, старики и даже домашние животные. Их свалили друг на друга так, что они образовывали груду высотой по меньшей мере четыре фута. От этой груды истерзанных человеческих тел исходил зловонный запах и растекалась во все стороны огромная лужа черной крови, в которой отражалось пламя факелов, горевших на стенах. А над кучей трупов в красноватом полумраке висел, медленно покачиваясь, белый, как восковая свеча, барон Вефрельд: его руки были связаны длинной веревкой, второй конец которой был прикреплен к балке потолка. Барон был абсолютно голым, его голова была запрокинута, а глаза смотрели в никуда. Он стонал, но так тихо, что его голос почти сливался с поскрипыванием веревки, однако можно было разобрать, что он повторял одно и то же слово:

— Пощадите… Пощадите… Пощадите…

Пеллегун закрыл глаза и — вместе с теми, кто его сейчас сопровождал — попятился прочь из зала. Его сердце сжалось от охватившей его тоски. И тут вдруг с западной части городских укреплений донесся сиплый звук рожка, тут же подхваченный криками, раздавшимися в противоположной стороне крепости.

Несколько долгих часов они шли вдоль ручья, впадающего в реку, в которой Махеолас едва не расстался с жизнью. Наступление ночной темноты не помешало им и дальше идти вперед, и они, возможно, продолжали бы двигаться всю ночь, если бы огромное и ветвистое засохшее дерево, которое упало и перегородило им дорогу, не заставило их остановиться — по крайней мере для того, чтобы осмотреться и решить, как это дерево обойти. Данная неожиданная остановка вырвала Морврина из состояния отчужденной задумчивости, в которое он впал сразу же после того, как покинул Силл-Дару. Он огляделся по сторонам с таким видом, как будто спрашивал сам себя, что он тут вообще делает, а затем его взгляд встретился со взглядом подошедшего к нему Гвидиона.

— Это хороший повод для того, чтобы сделать остановку и передохнуть, — сказал друид, улыбаясь усталой улыбкой, — тем более что наш пленник скоро уже вообще не сможет переставлять ноги…

Морврин посмотрел на него таким взглядом, как будто совершенно забыл о том, что и он тоже находится среди сопровождающих его, Морврина, людей, а затем молча пожал плечами. Для него не имело большого значения, остановятся ли они сейчас или немедленно пойдут дальше…

— Мы делаем здесь привал! — крикнул старый друид так, чтобы его услышали все. — Снова отправимся в путь перед рассветом.

Морврин отсутствующим взглядом стал наблюдать за тем, как эльфы начали обустраивать временный лагерь. Его внимание привлекли стоны подростка-послушника, который от длительной ходьбы — ходьбы довольно медленной по меркам эльфов — совершенно выбился из сил и рухнул на землю, как сброшенный с плеча мешок. Заметив, что Гвидион ему опять что-то говорит, Морврин сделал над собой усилие, чтобы собраться с мыслями.

— …через час или два после восхода солнца, — договорил старый эльф с самоуверенным видом.

Король Элианда, посомневавшись и затем изобразив на лице едва заметную улыбку, кивнул. Он уже собирался было отойти в сторону, но Гвидион удержал его за рукав.

— Мне это не нравится — так же как и тебе, — прошептал он. — И чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее сможем вернуться к королеве.

Морврин снова в ответ всего лишь кивнул. Арианвен… Отсутствие рядом с ним его супруги стало угнетать его уже с первых часов этого путешествия. А может, даже и с первых мгновений. По какой-то непонятной причине у него появилось предчувствие, что произойдет какое-то несчастье, еще в тот момент, когда королева поручила ему отвести Махеоласа куда-нибудь за пределы леса и убить. Однако отнюдь не предстоящая смерть этого человека взволновала Морврина столь сильно, что он впал в подобное состояние. Не было причиной этого и какое-либо чувство унижения от того, что ему поручили это не очень-то почетное задание, в то время как лучшие лучники Элианда собрались все вместе, чтобы отправиться навстречу надвигающейся на них опасности… Слова старого друида только что внесли в его размышления ясность: несчастье, которое он предчувствовал, было как-то связано с тем, что он сейчас находился далеко от своей супруги. Ему, как ни странно, казалось, что их разлука — пусть даже она продлится лишь несколько дней — будет иметь какие-то ужасные последствия…

— Нам ни в коем случае нельзя делать привал, — вдруг сказал он, когда Гвидион уже от него отвернулся.

— Что ты говоришь?

— Поверь мне, нам нужно немедленно снова отправляться в путь. Нам дорого каждое мгновение…

— Через три или четыре часа наступит утро. Даже для эльфа сейчас уж слишком темно для того, чтобы можно было идти быстро, а уж тем более если при этом нужно нести на руках подростка-послушника — а нам придется это делать, если мы прямо сейчас пойдем дальше. А еще не забывай о том, что мне нужно время для того, чтобы с ним поговорить!

Морврин рассерженно вздохнул, но Гвидион сделал вид, что этого не заметил.

— Три часа, — сказал друид. — Это не так уж и много. Кроме того…

Гвидион запнулся — видимо, стал подыскивать подходящие слова.

— Что ты хотел сказать?

— Я гадал по рунам, чтобы узнать, какая судьба ждет Махеоласа. Мне при этом помогала Ллиана.

— И что?

— Их судьбы связаны друг с другом, — сказал Гвидион, медленно выговаривая слова. — Я не могу объяснить почему, но мне необходимо поговорить с ним и попытаться понять, в чем заключается эта связь. Это важно…

— Я убью его прямо сейчас, — пробурчал Морврин, сжимая кулаки. — Не думай, что я позволю какому-то послушнику причинить вред моей дочери!

— Ей нечего бояться, поскольку он находится под нашим присмотром. Кроме того, я дал ей талисман — одну из рун, которые символизируют собой «Дуйли федха» и которые изготовила в древние времена Эрин, дочь Морриган…

— Какую именно руну?

Гвидион вздохнул и, достав из своей сумки трубку из белой глины, начал набивать ее курительной смесью.

— Руну тиса, — сказал он, когда Морврин уже собрался повторить свой вопрос.

— Тиса? Но почему? Я вообще-то всегда полагал, что это символ смерти!

— Нет… Это руна возрождения, руна продолжения рода… Однако потребуется немало времени на то, чтобы тебе это объяснить, а я устал. Поверь мне: пока она ее носит, с ней ничего плохого не случится… И вообще успокойся: королеве тоже нечего бояться. Битва еще не началась.

Гвидион повернулся и отошел в сторону еще до того, как король успел ему что-то ответить. Да и что он мог ему сказать? Самый старый эльф леса умел заглядывать в сердца. Было бесполезно пытаться ввести его в заблуждение или утаить от него свои мысли. Старый эльф догадался о том, какие чувства испытывает Морврин и что его терзает. После того, как гнев короля прошел, он, наоборот, даже почувствовал облегчение от того, что друид видит его насквозь. Находясь вдалеке от Ллианы и Арианвен, он иногда переставал быть самим собой… Но теперь ему, по крайней мере, есть с кем поговорить. Кроме того, разве Гвидион не сказал, что Ллиане и Арианвен ничто не угрожает и что он, Морврин, благополучно вернется к королеве? Все остальное было для него не очень важным…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});