В объятиях пламени зари (СИ) - Никита Александрович Николаев

подергивались, подчиняясь движениям рук.

— Раньше я с таким не сталкивалась, — ответила девушка.

Доктор поднял на нее вопросительный взгляд.

— Нужно продолжать, доктор, — голос Мари был твёрд.

Доктор Бернав коротко кивнул и продолжил операцию.

Здесь холодно. Воздух сухой.

Хриплый каркающий смех.

— Ну здравствуй, ученик… — кашель, — долгий же ты проделал путь.

— Здравствуй, учитель. Пришлось попотеть чтобы до тебя добраться.

— И вот ты здесь?

— Я пришёл занять своё место.

Хриплый смех:

— Дай-ка угадаю, считаешь, что сможешь быть Князем Девлиан?

— Я был для этого рожден.

— Я твой учитель, я знаю слово.

— Попробуй, — пожатие плеч.

— Аброхаизм!

Шаг вперёд. Хищная ухмылка.

— Видишь ничего не изменилось.

— Из тебя вышел толк, Ученик.

Меч вошёл в тщедушную грудь старика, пробив сердце.

Мир разлетелся на сотни осколков. Темнота затягивала.

Где-то там раздался каркающий смех старика.

Здесь было холодно и сыро. Грязный пол засыпали старой соломой. Сломанный стол починили. Теперь новая доска делила столешницу на две неравные части.

Напротив, сидел худой и бледный мужчина, с тонкими чертами лица.

— Мы знакомы?

— О да, Лизарс мы знакомы очень хорошо. Ты меня не узнаёшь? Когда ты убил меня я был несколько старше, и выглядел как жалкий старик.

— Учитель?

Каркающий смех был ответом.

— Чтецы нашего с тобой уровня умирают очень сложно. И даже если тело обезглавили и сожгли, дух и воля не уходят бесследно.

— Значит я умер?

— Нет, в тебе ещё теплится остатки жизни. У тебя очень сильное тело, оно продолжает бороться.

— Тогда почему?

— Почему ты видишь меня? Или почему ты видишь меня таким каким никогда не видел при жизни? Или почему я пришёл к тебе сейчас?

Горькая усмешка:

— Могу поверить, что ты стал уважать меня, когда я не подчинился слову. Но не поверю, что ты пришёл проведать лучшего ученика.

— Я пришёл сказать: у тебя есть шанс. Вернуться. Обрести утраченное. И добиться наконец свободы.

Слова застряли. Хотелось кричать и бросать в лицо этому хлыщу презрительные оскорбления. Насмешка ли? Галлюцинации в предсмертной агонии?

— К Кутху твою свободу и все твои шансы.

— Ты решил сдаться? Покончить с этой грязной игрой? Я понимаю тебя. И я устал от этого. Поэтому и нашёл себе замену… но сгинуть не удалось.

Навалилась слабость, голова рухнула в ладони:

— Чего ты хочешь от меня?

— Хочу, чтобы ты вернулся. Так чтобы от Королевского Двора не осталось и пыли.

— Думаешь кто-то сможет?

— Ему уже пускали кровь. Он не бог. Очень древний и безумно могущественный. Но не бессмертный. Уязвимый.

— Зачем это тебе и зачем это мне?

Растянувшиеся в вечности мгновение учитель смотрел в глаза ученику.

— Только так получится обрести забвение.

Кинжал звякнул, упав на металлический поддон.

— Жду ваш вердикт, доктор.

— Лёгкие не повреждены.

— Приступаем.

Мари обратилась к воздуху. В так движений рук, грудь храмовника начала подниматься. Доктор был занят операцией, ликвидируя последствия повреждения.

Мари полностью отключилась от окружающего. Её сознание разделилось. Одна часть обратившись к воде подчинила себе кровь храмовника. Другая ставшая воздухом двигала грудь мастера Лапира. В этом боевом трансе её противником была сама смерть.

Она не чувствовала времени, но слышала происходящее. Истекли минуты или часы. Какая разница?

Звякнул металл, было похоже, что доктор закончил.

— Доктор Бернав, вы закончили? — не открывая глаз произнесла Мари.

Она не прерывала концентрацию, из-за этого собственный голос прозвучал как из глубины колодца.

— Да, госпожа Элис.

Девушка краем сознания отметила признаки усталости в голосе доктора.

— Можете отдохнуть.

Доктор не стал возражать, он прекрасно знал, что любой шаман намного выносливее обычного человека.

Находясь в трансе Мари утратила чувство течения времени. Мерами, отмеряющими её жизнь, служили всего два процесса. Жизненная сила мастера Лапира. И её собственная выносливость. Где-то впереди маячила точка невозврата, там нужно будет принять решение.

Операция не помогала. Жизненная сила продолжала покидать тело храмовника. Нужно было менять тактику, иначе все действия Мари будут бесполезны.

— Доктор Бернав? — девушка открыла глаза сохраняя состояния транса.

— Да?

Доктор сидел на небольшой кушетке в дальнем углу мертвецкой. Судя по опухшим векам и не изменившейся одежде, доктор уснул, как только коснулся кушетке.

— Нам нужно согреть его.

Доктор окинул помещение беспомощным взглядом.

— Нужно нагреть печать, — бросила Мари.

Доктор Бернав наконец справился с оцепенением. Мари закрыла глаза растворяясь в потоках стихий.

Она ощутила жар на лице и отзвук пламени. Ей не нужно было открывать глаза чтобы понять — доктор положил на Печать ярлосов камень.

Артефакт храмовника наполнившись энергией заполнил пространно мертвецкой теплом. Но мастер Лапир продолжал умирать.

— Этого мало, — произнесла Мари.

Доктор обкладывал тело храмовника ярлосовыми камнями, помещая их в ключевых точках акупунктуры.

Жизненная сила задерживалась Печатью. Но тела её хозяина не продуцировала новую. Установилось шаткое равновесие между жизнью и смертью.

Мари вздохнула.

Понимание пришло постепенно. Энергетическая структура храмовника истощена. Нужно прямое вмешательство.

— Доктор Бернав, — произнесла девушка, — мне нужно вмешаться в тонкое тело мастера Лапира. Вам лучше покинуть помещение.

Глава 15. Тайное соглашение

Когда дверь за доктором закрылась Мари обратилась вглубь себя. Больше не было нужды гонять кровь по телу храмовника. Его грудь медленно и почти незаметно поднималась, и опускалась.

Кормчая дала себе несколько мгновений для отдыха. Усилием воли она отогнала воспоминания о ночах, проведенных рядом с мастером Халасом, когда она пыталась спасти его от проклятия.

Вдох. Разум растворяется. Собственное тело превращается в потоки энергии циркулирующих в тонком теле.

Выдох. Окружающее пространство разлетается клоками серого тумана. Пустота — вне времени и пространства — заполняется тонкими нитями стихийных энергий.

Ярким факелом пылает сила Печати. Где-то рядом тонкое тело храмовника обозначено слабым свечением.

Внимание погружается в потоки чужой силы.

Первой странностью было четкое разделения тонкой структуры на три отдела. В несуществующем разуме Кормчей шевельнулась какая-то мысль.

Ощущения подсказали что первым слоем было тело. Его каналы были перекручены и изрыты, как у человека, испытавшего сильное физическое истощение, ничего общего с магическим перегорание шаманов. Тёплая волна силы, почерпнутая из Печати, наполнила каналы излечивая раны и восстанавливая внутренние ресурсы организма.

Вторым слоем была воля. Сжатая словно пружина и твердая словно камень энергия. Она сама себя задерживала, будто отступив от тела, не давая себе вырваться во внешней мир.

Мысль, рождённая в растворенном разуме, укрепилась. Пришло знание — она поймет всё, когда закончит.

Третий слой — сознание, был отделен от воли какой-то мерзкой по отзвуку структурой. Это заклинание не давало сознанию обратится к воле.

Внимание коснулось последнего слоя, пытаясь взять часть ощущений хозяина тонкого тела. Нужно было найти подсказку.