Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

Однажды Тара (как в свое время и полицейский Лео Майер, которому в 1949 году пришлось провести в Альтаусзее Новый год) побеседовал с одним из детей Эйхмана, и тот сказал, что мама пообещала ему, что вскоре он увидит папу и что, возможно, они поедут за границу. Тара сообщил об этом Визенталю, а еще через какое-то время написал ему, что жена Эйхмана забрала детей из школы, даже не попросив выдать ей табель с оценками. Информация эта была очень важной. Определить детей в другую школу в какой-нибудь европейской стране без табеля было трудно, и это могло означать только одно: женщина решила уехать за океан.

Еще через некоторое время Тара написал, что жена Эйхмана исчезла, но отметил, что ее мебель и другие вещи остались в доме, а брат Эйхмана продолжает платить за квартиру – явно для того, чтобы создать впечатление, что она собиралась вернуться. Однако такого детектива, как Тара, этим нехитрым трюком ввести в заблуждение было трудно. 1 января 1953 года он сообщил Визенталю, что «в июле 1952 года Либль-Эйхман действительно эмигрировала с детьми в Южную Америку, где ее муж работает на каком-то предприятии, связанном с водоснабжением». Об этом, сообщил Тара, ему стало известно буквально «час тому назад».

Эта информация показалась Визенталю заслуживающей внимания (впоследствии оказалось, что она была более или менее правдивой: жена Эйхмана действительно эмигрировала в Аргентину, где ее муж работал на расположенной неподалеку от Буэнос-Айреса гидроэлектростанции), и он сделал то, что и должен был сделать: переслал копию письма Тары израильскому консулу в Вене Арье Эшелю (к тому времени уже знавшему, что Тара работал на Визенталя). Эшель, в свою очередь, тоже сделал что следовало: сообщил об этом двум сотрудникам израильских спецслужб, Шайке Дану и Йоне Розену, в то время работавшим в Европе. Во время Второй мировой войны оба они входили в группу палестинских евреев, заброшенных англичанами на парашютах в немецкий тыл, а сейчас занимались установлением тайных связей с восточноевропейскими евреями.

Для оплаты услуг Тары Дан и Розен выдали консулу из своего бюджета 200 долларов, а тот, со своей стороны, добавил к этим деньгам еще какую-то сумму из бюджета консульства. Он написал своему начальству в Министерстве иностранных дел, что Тара, возможно, напал на след, и попросил разрешения продолжать «тихое и методичное расследование с минимальными затратами на следующем этапе».

Менее чем через два месяца после этого Визенталь сообщил консулу, что Эйхман находится в Аргентине. Это было самым главным достижением Визенталя и первой достоверной информацией о стране, где скрывался Эйхман.

В своих воспоминаниях Визенталь придал этой истории «сказочный» характер. Впоследствии ему даже пришлось доказывать, что это не выдумка. Он напустил слишком много таинственности, добавил художественных деталей, засорил свой рассказ подробностями о том, как пытался проверить всякого рода слухи и прочие обрывки сведений, но, насколько можно судить по доступным для исследователей документам, главного он не выдумал.

2. Шпионские страсти

По словам Визенталя, начиная с 1948 года он страдал от бессонницы. Погоня за нацистскими преступниками истощила его нервную систему, и врач посоветовал ему найти для успокоения нервов какое-нибудь хобби. «Так, – пишет Визенталь, – я стал филателистом». И действительно, его нервная система пришла в порядок.

В 1953 году, отдыхая в Тироле в районе города Инсбрука, он случайно узнал, что некий филателист хочет продать часть своей коллекции. Он позвонил и договорился о встрече. Филателист, оказавшийся пожилым аристократом (бароном), сказал, что он был противником нацистского режима, хотя и служил во время войны офицером в немецкой разведке. Он сразу понял, что Визенталь – еврей, и тот рассказал ему, что сидел в концлагерях. Тогда барон подошел к книжной полке, снял с нее перевязанную бечевкой пачку писем и достал одно из них. Письмо было от его знакомого из Буэнос-Айреса, и в нем было два предложения, которые Визенталь, покинув дом барона, сразу же записал: «Ты не представляешь, кого я видел здесь уже дважды (и я знаю человека, который с ним даже разговаривал): эту мерзкую свинью Эйхмана, который возился с евреями. Он живет возле Буэнос-Айреса и работает в фирме, занимающейся водоснабжением». С трудом справившись с волнением, Визенталь поспешно с бароном распрощался и в тот же день сообщил о разговоре консулу Арье Эшелю.

Впервые эта история была рассказана Визенталем в книге, опубликованной после поимки Эйхмана, и по естественным причинам она ужасно разозлила начальника израильской службы безопасности Исера Харэля. Ведь если Визенталь сообщил, что Эйхман находится в Аргентине, еще в 1953 году, то Харэль должен был объяснить, почему он направил туда своих агентов только семью годами позже.

Харэль проанализировал рассказанную Визенталем историю о бароне предложение за предложением и слово за словом, изо всех сил стараясь поймать Визенталя на лжи. Встречался ли он с бароном «в конце осени 1953 года», как говорится в его книге, или еще в мае, как говорится в письме, посланном Визенталем президенту Всемирного еврейского конгресса Нахуму Гольдману? Израильскому консулу Арье Эшелю Визенталь написал еще в марте, по-видимому в день его встречи с бароном, и отметил, что письмо из Буэнос-Айреса, показанное ему бароном, было написано 24 февраля, однако Гольдману он написал, что письмо было датировано маем.

По понятным причинам Харэль торжествовал. Почему, вопрошал он, Визенталь не спросил барона, от кого именно тот получил письмо из Аргентины, где упоминался Эйхман? Почему он не проявил любопытства и не сходил к барону еще раз? «Даже если вся эта история и имела место вообще, – пишет Харэль, – речь идет о самом позорном провале Визенталя за всю историю его охоты на Эйхмана, и нет ему за это прощения».

На первый взгляд это действительно так. Но на самом деле все обстоит несколько сложнее.

В своих книгах Визенталь имени барона не называл, а в донесении консулу назвал его «М.», однако в письме Гольдману не только его имя привел, но и сообщил о нем несколько подробностей. Он писал, что барона звали Генрих Маст и что тот был офицером немецкой разведки, после войны работавшим на американцев. В письме Эшелю Визенталь отметил, что «хорошо барона знает», и действительно еще за год до того, в письме одному своему израильскому знакомому, рассказал, как с бароном познакомился. Кто-то (кто именно, он не знал) распустил слух, что он и Маст работают на разведку Польши и Чехословакии, после чего Маст, по его словам, пришел к нему в офис и сказал, что поставляет разведывательную информацию организации Рейнхарда Гелена (генерала вермахта, который после войны работал на американцев). Таким образом, в противовес тому, что Визенталь рассказал в своих воспоминаниях, их знакомство не было случайной встречей двух филателистов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});