Меняла Душ - Дмитрий Самохин

Полицейский повел стволом, одновременно нажимая курок. Косая очередь разорвала грудь Столетова. Иван Павлович пошатнулся, оторвался от перил и скатился по ступенькам под ноги сержанту. Тот нацелил автомат в голову Столетову. Последним, что испытал Иван Павлович, были удивление и вопрос: «За что?» Он принес людям новое знание, а его распяли, как Прометея, только орел перестарался, когда клевал его печень, и загрыз нового Прометея насмерть.

С этой мыслью Иван Павлович Столетов умер.

Глава 28

ПЛЕНЕНИЕ

Волна в этот раз отличалась от всех предыдущих временем распространения. Она раскатывала круги Изменения по миру в течение двух дней. Всё это время Матвей Ставрогин просидел перед головизором в компании волосатого карлика, который постоянно ругался, поминал жижуху (что это за тварь, он отказался объяснять) и время от времени исчезал, чтобы вернуться с очередным сюрпризом в виде осколка египетской пирамиды (уверял, что этот кусок отвалился от носа сфинкса), обломка из Стоунхенджа (как объяснял карлик, это фамильная реликвия, но для друга ничего не жалко), щепку, отколотую от чаши святого Грааля (комментировать данный артефакт визитер отказался, сильно обидевшись на сам вопрос и уткнувшись носом в пиво). Зачем ему весь этот хлам, Ставрогин не знал, даже не догадывался, а спрашивать у карлика, который даже свое имя отказывался называть, не стал, побоявшись новой вспышки гнева маленького лохматого существа. Он просто складывал все артефакты на обеденный стол, за которым они расположились, и, попивая пиво, следил за новостной картинкой.

В мире творилось что-то неописуемое. Два дня новостные каналы захлебывались, оповещая мир о катаклизмах, вооруженных столкновениях, которые через пять минут прекращались, а еще через десять о них никто не вспоминал. Изменялся архитектурный облик городов, исчезали здания и комплексы, пропадали с орбиты планеты спутники и появлялись новые орбитальные станции. По всему миру увеличилось количество самоубийств, возросла детская смертность. Огромное число подростков посещало свои школы вооруженными до зубов, что неизменно заканчивалось пальбой и братоубийством. Насилие захлестнуло мир. Два дня в мире творился ужас, а на третий всё схлынуло. Волна уносила свои мутные потоки, подчищала следы за собой. Половина самоубийц воскресли, забыв о том, что когда-то помышляли о добровольном уходе из жизни. Возведенные на престол танками и морскими пехотинцами тираны оказывались офисными клерками и булочниками, испытывавшими удовольствие от пощечины жене за то, что суп оказался холодным, а страна даже не вспоминала о кровавом терроре, который творился еще несколько часов назад.

Ставрогин чувствовал каждое Изменение и впервые за всё время, что пользовался Даром, испугался того, что происходит. Никогда еще Волна так не задерживалась, а реальность не лихорадило с такой силой. Ставрогин пытался напиться до бесчувствия, но лохматый карлик не давал ему этого сделать, умыкая бутылку из-под самого носа. Визитер следил, чтобы каждый нюанс колебаний реальности доходил до Матвея. Мог ли Ставрогин предположить, что такой эффект произведет изменение обычного уличного полицейского, совершившего жуткое преступление, чья душа была чернее сажи.

Как много узелков реальности оказалось завязано на этом человеке!

Всё закончилось на третий день. Матвей проснулся на холодном деревянном полу ужасно замерзший. Он поежился, пошевелил языком во рту. Язык напоминал черепашью лапку. Такой же жесткий и неповоротливый. А полость рта оказалась покрыта сухой коркой. Прокашлявшись, Ставрогин поднялся и тут же понял, что с этим действием он изрядно поторопился. В голове открылся сталеплавильный цех, но вместо стали там плавили его мозги. Проблема неприятная, но разрешимая. На ватных ногах Матвей доплелся до куртки, которую бросил возле порога, достал из кармана блистер с таблетками, выдавил капсулу на ладонь и закинул ее в рот. Проглотив капсулу, он стоял несколько минут неподвижно, боясь пошевелиться. Он ждал, когда наноробот, заключенный в капсуле, снимет боль. Для этого ему потребовалось пять минут.

Ставрогин перестал изображать из себя статую и обвел взглядом пустую комнату, заставленную бутылками. Ожидать появления хозяина дома в ближайшие часы не приходилось, но и оставаться дальше в этом доме Матвей не хотел. Он надел куртку, вытащил пачку денег, полученную за Изменение, пересчитал ее и отделил три тысячные купюры. Их он вложил в бумажник. Остальные засунул в специальный потайной карман на куртке и закрыл его. Теперь даже самый тщательный обыск не выявил бы деньги у Ставрогина.

— Спасибо этому дому. Но нам пора, — пробормотал он.

Забирать остатки съестного (оказывается, после лохматого карлика что-то всё-таки осталось) и уцелевшие две бутылки пива он не стал. Оставил на прокорм местным бродягам, буде такие найдутся.

Матвей вышел из дома и направился к флаеру, который стоял за соседним домом. Ставрогин не обращал внимания на окружающий мир. Он вёл внутренний диалог. Этот диалог время от времени возобновлялся в его голове, но еще ни разу спорящие стороны не пришли к единому мнению.

«Зачем ты это делаешь? Ради чего?» — спрашивал скептик Ставрогин.

«Я несу людям добро. Я меняю мир к лучшему», — отвечал оптимист Матвей.

«Ты уверен в этом? Или ты вновь всех обманываешь? Какое добро? К какому лучшему?! Вспомни, что ты видел не далее чем вчера! Участились случаи самоубийств, бойни в школах, вооруженные перевороты. И это ты называешь изменением к лучшему?!»

«Это всё пена. Ржавая пена реальности. Когда происходит какое-либо Изменение, всегда всплывает пена, но потом она оседает, и уже никто о ней не вспоминает. К тому же ты забыл о том, что многие из этих самоубийц так и не покончили с собой в той реальности, которая утвердилась. Бойни в школах остались лишь в нашей памяти, ну, может, еще парочки избранных. Я подозреваю, что не один хожу по земле с такой миссией. Остальные же люди забыли обо всём этом. В их памяти ничего не осталось. Реальность изменилась. События, которые они помнили, не происходили, а значит, и в памяти они не могли быть зафиксированы. Всё в ажуре!»

«Как у тебя, оказывается, всё просто! Но ведь не все самоубийства оказались липовыми. Не все школьные бойни закончились хеппи-эндом. Остались и такие, которые обернулись кровавыми трагедиями. Их ты мог предсказать?»

«Нет. Но я мог допустить и допускаю, что такое возможно…»

«И ты всё это оправдываешь?! Ради чего ты это сделал? Зачем? Ты хотел спасти жизни двум умершим давным-давно девчушкам, но ради этого уничтожил десятки ни в чем не повинных людей!»

«Они сами избрали свой путь. А девочки — нет…»

«Значит, цель оправдывает средства? Я правильно тебя понимаю?»

«Наш диалог бессмыслен. Мой Дар — изменять. Зачем-то он мне был дан? Вряд ли для того, чтобы я положил его на полку и благополучно о нем забыл. Раз у меня есть этот Дар, значит, я должен им пользоваться. По-моему, так…»

«И этот Дар позволяет тебе жить вдвое больше, чем все остальные люди?»

«Почему вдвое? Может, и впятеро, и вшестеро. Я буду жить, пока не закончу свою миссию!»

«А в чем заключается твоя миссия?»

«Изменять…»

«Ты хочешь устроить на земле филиал рая?»

«Почему бы и нет?»

«А как же свобода воли? Каждый вправе сам выбирать себе судьбу…»

«А разве предыдущий великий Меняла заботился о свободе воли? Он просто подошел к гробу Лазаря и сказал: „Встань и иди“. Человек закончил жизненный путь, упокоился, отошел к Господу, уже постучался во врата рая, и апостол Петр был готов ему отворить, а в это время Иисус подошел к нему, выдернул с того света, где он был уже в преддверии вечного блаженства, и сказал: „Извини, Лазарь, но тебе тут горячая командировка подошла. Надо еще раз показать, какой я могучий и сильный“. И бедолага Лазарь вынужден был помимо собственной воли покинуть рай, который он, между прочим, заслужил…»

«Апостол Петр ходил вместе с Иисусом и никак не мог встречать Лазаря в раю!»

«Какая разница? Не Петр, так нашелся бы какой другой доброхот. А пастыри, которые льют фимиам с голоэкранов, со стадионов, призывая всех в срочном порядке отвергнуть Сатану и принять Господа? Это напоминает выборы в тоталитарном государстве, где есть два кандидата на пост правителя Вселенной. Только одному заранее запрограммировано поражение, а второму — победа. Второй Господь и его пиар-менеджеры работают на „ура“, используя образ Сатаны как страшилку, а первый уже готовится к ипостаси козла отпущения, хотя подспудно не теряет надежды на победу и воспитывает свой электорат. И в чем тогда, позволь узнать, свобода выбора? Если христианские проповедники причитают с трибун: „Вы будете с нами и победите. Вам всем уже выписан пропуск в рай, где дармовая жратва, вечное счастье и вино реками. Но если вы попрете против нас и поддержите конкурентов, то, когда мы победим, а мы обязательно победим, вас ждет наказание, огненные котлы и прочая нечисть! Но вы должны помнить, что выбор за вами…“».