Спящая красавица - Раймонд Чандлер

— Ого! — воскликнул Бейфус.

— Кто твоя клиентка? Орфамей Куэст? — спросил Френч.

— Нет, другая.

— А у нее есть имя?

— Пока нет.

Оба враждебно посмотрели на меня. На скулах Френча заиграли желваки.

— Это что-то новое,— заметил он.

— Прежде чем назвать ее имя, мне нужно договориться о том, что попадет в газеты, а что нет,— заявил я.— Прокурор не должен предавать гласности эту историю.

— Ты плохо знаешь прокурора, Марлоу,— сказал Бейфус.— Он расправляется с прессой, как я с зеленым горошком.

— Мы не дадим тебе никаких обещаний,— сказал Френч.

— Тогда моя клиентка останется безымянной.

— У нас есть много способов узнать ее имя,— проговорил Бейфус.— Зачем ты вынуждаешь нас быть грубыми?

— Мое условие — никакой гласности, если не будет предъявлено обвинение,— настаивал я.

— Тебе не удастся добиться этого, Марлоу.

— Черт возьми, этот тип убил Оррина Куэста!— воскликнул я.— Возьмите с собой пистолет в полицейское управление и сравните его пули с теми, которые извлечены из тела Куэста. По крайней мере, сделайте это прежде, чем поставите меня в безвыходное положение.

— Для тебя я бы ничего не сделал,—.ответил Френч,

Я промолчал. Он с холодной злобой смотрел на меня.

— Ты был здесь, когда застрелили Стилгрейва?— хрипло спросил он.

— Нет.

— А кто здесь был?

— Он.— Я указал пальцем на мертвеца.

— А кто еще?

— Лгать я вам не буду,— ответил я,— а правду скажу только на предложенных мной условиях. Я не знаю, кто здесь был, когда его застрелили.

— А кто здесь был, когда ты приехал сюда?

Я не ответил. Френч повернулся к Бейфусу и приказал:

— Надень на него наручники. Руки назад.

Бейфус был в нерешительности, потом вынул из кармана наручники и подошел ко мне.

— Заложи руки назад,— приказал он, чувствуя себя неловко.

Я повиновался, он защелкнул наручники. Френч медленно подошел и встал передо мной. Глаза его были полуоткрыты, кожа под ними была серая от усталости.

— Теперь моя очередь произнести небольшую речь, но она тебе не понравится.

Я молчал.

— Вот как мы живем, беби,— начал Френч.— Мы копы, и все ненавидят нас. А в придачу ко всем неприятностям мы получили тебя. Как будто нам мало того, что на нас нажимают парни из Сити-холла, шеф полиции и мэр, кабинет которого в четыре раза больше всего отдела по расследованию убийств. Как будто нам не пришлось расследовать сто четырнадцать убийств за прошлый год, сидя в трех жалких комнатушках, где для всех работников не хватает стульев. Мы проводим жизнь, копаясь в грязном белье и нюхая гнилые зубы. Карабкаемся в темноте по .лестницам, где нас поджидают пули, а наши жены ждут нас к обеду. Но мы почти не бываем дома, а если и бываем, то настолько уставшие, что не можем ни есть, ни спать, ни даже читать ту ахинею, которую пишут про нас в газетах. Так мы лежим без сна в дешевом доме на дешевой улице и слушаем, как развлекаются пьяные по соседству. Но в тот момент, когда мы начинаем проваливаться в сон, звонит телефон, и мы должны вставать и начинать все сначала. Что бы мы ни делали — все плохо. Если нам удастся заставить парня признаться, то говорят, что мы выбили из него признание, а какой-то адвокат на суде называет нас гестаповцами и ухмыляется, когда мы неправильно произносим слова. Если мы ошибаемся в работе, то на нас снова напяливают старую форму и отправляют на Скид Роуд, где мы проводим прохладные летние вечера, подбирая на улицах пьяных, разгоняя шлюх и отнимая ножи у хулиганов. Однако для нашего счастья всего этого мало, и Бог посылает нам тебя.

Он замолчал и перевел дух. Его лицо заблестело от пота.

— Бог послал на нашу голову тебя,— продолжал Френч.— Нам только не хватало ищеек с лицензиями частных детективов, утаивающих информацию и подглядывающих из-за угла. Нам не хватало тебя, устраивающего такие инсценировки убийств, которыми не одурачишь и ребенка. Надеюсь, беби, ты не возмутишься, если я назову тебя дешевой ищейкой, подглядывающей в чужие замочные скважины?

— Вы хотите, чтобы я возразил? — спросил я.

Френч выпрямился.

— Интересно было бы послушать.

— Кое-что из сказанного вами верно,— начал я,— Но не все. Любой частный детектив хочет сотрудничать с полицией. Но иногда трудно определить, кто устанавливает правила игры. Иногда он не доверяет полиции, и не без причины. Порой он попадает в затруднительное положение и вынужден разыграть карты так, как они ему выпали, хотя он предпочел бы новую сдачу. Ему хочется продолжать зарабатывать себе на жизнь.

— Ну, твоя-то лицензия аннулирована,— заметил Френч.— С этого момента. Так что пусть эта проблема больше не волнует тебя.

— Она будет аннулирована только после постановления комиссии, выдавшей ее. Не раньше.

— Кристи, давай оставим это,— спокойно сказал Бейфус.— С этим можно подождать.

— Я и кончаю,— ответил Френч.— Своим собственным методом. Этот тип еще не раскололся, и я жду, когда это произойдет. Не уверяй меня, Марлоу, что ты совсем непричастен к этому делу.

— Что вы хотите услышать от меня?

— Угадай.

— У вас сегодня кровожадное настроение,— ответил я.— Вы хотите расколоть меня пополам. Но вам и этого мало: вы хотите, чтобы я извинился перед вами.

— Это не помешает,—заметил он сквозь зубы.

— А как бы вы поступили на моем месте? — спросил я.

— Не могу представить себя упавшим так низко.

Кристи облизал губы. Он непроизвольно стал сжимать и разжимать правую руку.

— Успокойся, Кристи. Брось! — сказал Бейфус.

Френч не двинулся с места. Бейфус подошел и встал между нами.

— Отойди, Фред,— сказал Френч.

— Нет.

Френч сжал кулак и ударил Бейфуса в челюсть. Тот пошатнулся, согнулся и закашлялся. Он долго тряс головой, потом выпрямился и подмигнул мне.

— Новый вариант допроса третьей степени,— сказал он.— Копы вышибают друг у друга мозги, а допрашиваемый раскалывается от страха перед этим зрелищем.

Он потрогал челюсть, она уже начала опухать. Френч стоял молча.

Бейфус достал сигареты, вытряхнул одну и протянул пачку Френчу. Тот посмотрел на сигареты, потом на Бейфуса.

— Семнадцать лет такой жизни!—сказал Френч.— Даже жена ненавидит меня.

Он потрепал Бейфуса по щеке. Тот улыбнулся.

— Я ударил тебя, Фред? — спросил Френч.

— С чего ты взял, Кристи? — ответил тот.

— Сними с Марлоу наручники и отведи в машину,— приказал Френч.— Он арестован.

— О’кей.

Бейфус зашел ко мне сзади и снял наручники.

— Пошли, беби! — скомандовал он.

Я взглянул на Френча. Тот смотрел на меня, как на пустое место. Казалось, он совсем не видел меня. Я вышел из комнаты. 

 Глава 27

Я так никогда и не узнал имени этого полицейского. Он был низковат и худощав для копа, но все же был копом. Он служил в полицейском управлении и носил пистолет в кобуре на поясе.

Говорил он мало, но у пего был приятный голос и теплая улыбка.

— Вы артистически играете,— заметил я.

Мы играли в двойной «конфильд», вернее, он играл. Я просто сидел за столом и наблюдал за движениями его маленьких изящных рук. Я смотрел, как он берет карту, как кладет ее,— все это он делал точно и красиво. Во время игры он задумчиво поджимал губы или насвистывал.

Улыбнувшись, он положил девять красных карт на десять черных.

— Чем вы занимаетесь в свободное время? — спросил я.

— Играю на рояле,— ответил он.— У меня есть концертный «Стейнвей». Играю в основном Моцарта и Баха. У меня немного старомодные вкусы. Большинство людей считают такую музыку скучной, я же нет.

— Блестящая игра,— повторил я.

— Вы не представляете себе, как трудно играть некоторые вещи Моцарта,— сказал он.— На слух они кажутся простыми, особенно в хорошем исполнении.

— Кто хорошо играет Моцарта? — спросил я.

— Шнабель.

— А Рубинштейн?

Он покачал головой:

— Слишком эмоциональное исполнение, а Моцарта не следует играть, вкладывая что-то от себя.

— Держу пари, что вам удается добиться от многих признания,— сказал я.-— Вам нравится ваша работа?

Он улыбнулся и переложил еще одну карту. Было видно, что человек с удовольствием проделывает эти незначительные движения, легкие, как лебяжий пух.

Моцарт? Да, мне было понятно его пристрастие.

Было около шести утра, и небо за окном начало светлеть. Я сидел в той же комнате, что и днем. Конторка в углу была закрыта. На краю длинного стола лежал кем-то поднятый карандаш Мэглашена. Стол, за которым днем сидел Кристи Френч, был засыпан пеплом. Из пепельницы торчал сигаретный окурок. Мотылек кружился над лампочкой в стеклянном бело-зеленом колпачке.