Операция «Антиирод» - Ник Перумов

От Бляхманов они вышли молча. До самого метро не произнесли ни слова. Сашу трясло от бешенства, он был готов прямо сейчас заорать на мать, затопать ногами и желательно разбить что-нибудь тяжелое. Но привитая с детства ненависть к публичным скандалам помешала ему произнести хотя бы одно обидное слово. К тому же ему с лихвой хватило только что виденного и слышанного. Раиса Георгиевна предложила на суд обалдевшим Бляхманам довольно средненькую версию домашнего скандала. Которому далеко было до истинных шедевров коллекции Сашиной матери. Но и того, что они увидели, вполне хватит Юлии Марковне и Юрию Адольфовичу минимум на неделю.

Саша не стал дожидаться, пока мать купит жетоны, не прощаясь, рванулся вперед и сбежал по эскалатору, чуть не сбив с ног зазевавшуюся дежурную, вышедшую из своей стеклянной будочки, наверное, чтобы немного размяться.

С некоторых пор Саша напрочь разлюбил метро. И так, согласитесь, не самое приятное занятие — спускаться на сто метров под землю, чтобы в грохочущем поезде проехать под Невой. То есть раньше, в надежные социалистические времена пятилеток качества и рабочей же им гарантии, метро было незыблемым символом нашего коммунистического завтра. Но завтра пришло немножко другое, устои наши сильно поколебались, заметно задев орденоносный метрополитен. Жалобно висел где-то в верхнем правом углу схемы аппендикс Кировско-Выборгской линии. Пассажиров призывали быть бдительными и не трогать без надобности забытые в вагонах кошелки с тикающими консервными банками. Въедливо гундосили по вагонам навязчиво немытые дети: «…а-а-а-по-мо-жи-те-лю-ди-доб-рые-кто-чем-мо-жет…» Тут уж не до спокойного чтения газет, не до сна.

Саша ехал к приятелю, как раз туда, в самый аппендикс, на «Академическую». В голове у него крутились тысячи дурацких мыслей. Скандальная мамаша, испуганная Лена, странный Юрий Адольфович…

Действительно, где же мы жить будем? А как же праздники? Кто к кому будет ходить в гости? Лена хочет найти работу. Нет, только не бухгалтером. Господи, ну что ж за жизнь-то такая нескладная? Перекрывая все житейские размышления, изнутри вновь поднималось неясное, тревожное чувство: что-то я забыл… Что-то…

Стоявший рядом с Сашей парень вдруг наклонился, видимо рассматривая название книги, которую читала сидевшая девушка. Саша вздрогнул. Провалиться ему на этом месте, но вот сейчас он был готов зало-житься на хрустящий новенький «стольник», лежавший в кармане, что ЗНАЕТ, какая это книга.

Посмотри, посмотри, посмотри, надоедал внутренний голос. Убедись, что это «Мифы Древней Греции». Это уже было? Совпадение? Мало ли девушек читают в метро «Мифы Древней Греции». Думаю, что немного. А ты не боишься увидеть в ее руках что-то совсем другое? Что? Скальпель, например… Что? Бред. «Ужастиков» насмотрелся? Не помню я что-то, из какого это фильма. Но ведь было, было такое?

Расстроенный Саша вышел на «Академической».

Вот еще только галлюцинаций мне не хватало.

Часть вторая. В ПЕТЛЕ

Глава первая. Игорь

Игорь пил чай в лаборатории и рассказывал сотрудникам, как дрался сегодня утром с женой одного Пациента.

— И-игорь Вале-ерьевич… — осуждающе тянула Людочка, но глаза ее горели в ожидании очередной сенсации.

— Вы понимаете, она мне мяса привезла из деревни! Свинины. Они кабанчика забили, вот и решили меня угостить. Я ей сумку отдаю, а она не берет! Я ей прямо в руки сую, а она руки за спину прячет!

— Надо было на шею повесить! — захохотал Дуденков.

— Вот-вот, примерно так. Да еще и сумка протекает, кровь по всему отделению — мрак!

В дверях появилось тоскливое лицо Альбины. Она сейчас переживала перерыв между Любовями, поэтому ходила по лаборатории как тень (ну не отца же Гамлета, черт побери, ну, хоть — воробьяниновской тещи).

— Игорь Валерьевич, вас срочно в Оздоровительный центр вызывают…

— Меня? Странно… Ладно, ребята, сбегаю, узнаю, потом до расскажу.

Игорь на всякий случай забежал в свою комнату, проверил сегодняшнее расписание: нет, никто на это время в «Фуксию» не записан. Светлана придет только через час.

— Что случилось, Галина Федоровна? Почему меня вызвали?

— Человек вас спрашивает. Строгий очень. Я подумала, что-то важное, вот и позвонила вам.

— И где он?

— Так сразу к вам в кабинет и прошел.

— Ко мне в кабинет?!

Человек стоял спиной ко входу и смотрел на аппарат.

— Это что за безобразие… — начал Игорь, но тут человек обернулся.

— Вы уж меня извините, Игорь Валерьевич, за неожиданное вторжение. — Иванов-Штепсель улыбался, но улыбка напрочь не шла его лицу. — Я, кажется, решился. Давайте, попробуем…

Интерлюдия IV

Простите, я забыл ваше имя. — …Андрей Николаевич.

— Андрей Николаевич, расслабьтесь. Слышите музыку?

— …Нет.

— Вы легко внушаемы?

— Нет, конечно.

— Тогда постарайтесь просто как можно лучше расслабиться. Сможете?

— Постараюсь.

— Слышите музыку?

— …Нет.

— Сосредоточьтесь. Помогайте мне. Я начинаю считать. Когда я скажу «пять», вы уснете. Готовы?

— Да.

— Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

— Пресса? Какая к черту пресса? Ты что, Сема, охренел?

— Сам ты охренел. — Сема длинно сплюнул на пол и зло поскреб бритую голову. — Мое дело маленькое. Просили передать, что пресса, я и передаю. А дальше ты уж сам смотри, что с ней делать.

— С кем?

— С ней. — Сема громко сглотнул и почесал живот. Мутный взгляд его разбавляло какое-то глумливое оживление.

— Ну, и чего ты здесь торчишь? — Дюша с ненавистью посмотрел на засаленные Семины штаны и свалявшуюся меховую безрукавку.

— А че? Вести, что ли?

Дюша с трудом сдержался, чтобы тоже не сплюнуть, и отвернулся к окну. Прямо на уровне его глаз двигались туда-сюда ботинки охранника. У левого шлепала подметка. Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. Каждые восемнадцать секунд. Туда и обратно. Круглые сутки. Хорошо, что скоро это кончится.

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетело странное существо в разодранном комбинезоне цвета хаки. Особенно сильно разорвано было спереди, поэтому только Дюша догадался, что перед ним женщина. Руки у нее были связаны за спиной, причем в локтях. От этого грудь ее торчала из комбинезона жалко-вызывающе. На шее отчетливо виднелся свежий засос. «Сема постарался», — спокойно констатировал про себя Дюша, не испытывая к женщине ни малейшего сочувствия.

— Во! — Сема, продолжая подталкивать, довольно улыбался у нее за спиной. — Пресса!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});