Медицинские и социальные проблемы однополого влечения - Михаил Бейлькин

У человека период детства несравнимо продолжительнее, чем у животных. Возрастные этапы, когда обретается основополагающая информация о половом поведении, появляется способность к её эротическому восприятию и, наконец, становится возможной её практическая реализация, разделены долгими паузами.

Раньше всего дети постигают разницу между полами, осознавая при этом свою собственную сексуальную принадлежность. Половая идентификация обычно эмоционально окрашена. Малыши негодуют, если кто-то ошибается в определении их пола.

В отличие от животных, закрепляющих в памяти приёмы полового поведения с помощью сексуальной разрядки, дети, играя в “папы-мамы”, в “доктора” и т. д., обычно не испытывают полового возбуждения. Однако важность этих игр для становления полоролевого поведения в будущем ничуть не меньше, чем роль гомосексуальных игр детёнышей обезьян. Сексологи убеждены, что пропуск этих этапов приводит к блокаде сексуального развития и к половым расстройствам у гетеросексуальных взрослых. Напротив, активная роль, усвоенная мальчиком в играх с детьми обоих полов, позволяет ему, даже вопреки его “ядерной” гомосексуальности, реализовать бисексуальное поведение в юности.

О соотношении однополых и разнополых сексуальных игр детей можно судить по статистике, полученной А. Кинси при расспросе взрослых. Насколько они могли вспомнить, сексуальные игры со сверстниками своего пола практиковали в детстве 33% женщин и 48% мужчин; с партнёрами противоположного пола – 30% женщин и 40% мужчин.

Чтобы оценить эти цифры, следует учесть множество факторов, влияющих на половое поведение детей и подростков.

Важным фактором является половая сегрегация детей. Обычно мальчики и девочки объединяются в однополые группы. “Девчонки – ябеды и сплетницы; они ничего не смыслят в мужских делах; они слабы физически и чуть что, начинают плакать”, – считают мальчики. Подобная “идеология”, как и утрированно мужское поведение подростков, призваны закрепить их мужскую идентичность.

Девочки организуют свои компании, обмениваясь информацией о сердечных увлечениях, любимых артистах, о тонкостях и преимуществах тех или иных “женских” занятий.

По мере полового созревания эротическая заинтересованность подростков возрастает. К прежним интересам, связанным с исследованием гениталий, собственных и чужих (о взаимном рассматривании их в разнополых и однополых детских компаниях упоминают 100% мужчин и 99% женщин), присоединяется интенсивное желание сексуальной разрядки (аналог полового поискового инстинкта животных). Это время подростковой гиперсексуальности, переходящей затем в юношескую. Понять его помогает эксперимент, демонстрирующий “накопление полового инстинкта” у животных. Лоренц отбирал у самца горлицы самку, регистрируя затем объекты, вызывающие у него токование (ритуал ухаживания): “Спустя несколько дней после исчезновения самки своего вида, самец горлицы был готов ухаживать за белой домашней голубкой, которую он перед этим полностью игнорировал. Ещё через несколько дней он пошёл дальше и стал исполнять свои поклоны и воркования перед чучелом голубя, ещё позже – перед смотанной в узел тряпкой; и, наконец, через несколько недель одиночества стал адресовать своё токование в пустой угол клетки”.

Собственно транзиторная гомосексуальность приурочена к подростковому и юношескому возрасту.

К началу полового созревания половая сегрегация ещё сохраняется. Кроме того, происходит процесс группирования, столь необходимый для эмансипации подростков от влияния родителей. В однополых группах царит утрированно маскулинное поведение. Подчиняясь законам гетеросексизма, мужская идентификация приобретает особую важность. Возникает клубок противоречий: с одной стороны, резко возрастает потребность в сексуальной разрядке, с другой – возможность контактов с противоположным полом резко ограничена; пассивная же роль в гомосексуальных связях осуждается и презирается. Самый доступный способ снятия дискомфорта – онанизм. Групповая и взаимная мастурбация в этом возрасте – обычное явление. В обход догмам гетеросексизма, всерьёз и в шутку практикуются однополые сношения (при анкетировании, проведенном разными исследователями, в них признаются от 14 % до 37 % всех опрошенных). Как правило, при равной степени маскулинности обоих партнёров, подобные гомосексуальные контакты скрываются от остальных членов группы. Если же один из участников подобной пары испытывает гомосексуальное влечение, то ему приходиться прибегать к уловкам, чтобы сохранить уважительное отношение к себе. В этом плане типичны признания гомосексуального журналиста Дмитрия Лычёва, опубликованные в Интернете:

“Мне ещё не было 13, когда я ни с того ни с сего почувствовал острую необходимость у кого-нибудь отсосать. Конечно, мне тогда и в голову не могло прийти, что это гомосексуальностью зовется, я и слов-то таких не знал. На летние каникулы я уезжал в деревню к бабке. Был у меня там друг, на год старше, с которым мы ходили купаться, на рыбалку, по грибы. Грибы-то и стали судьбоносными. Вернее, это я их сделал судьбоносными. Даже в том возрасте я уже был мальчиком смышлёным и понимал, что попросить пососать просто так – значит просто потерять в общем-то единственного друга, который бы попросту счёл тебя за перверзного и, стало быть, небезопасного. И я своими маленькими мозгами разработал план. Мы пошли по грибы. Друг мой был изрядным спорщиком, мы часто по разным пустякам заключали пари. На щелбаны в основном. <…>

А тут я предложил ему как бы в шутку, что можно поспорить на минет (понятно, что я обозвал это тогда как-то по-другому). Покосившись, он принял пари. Для выигрыша рта друга нужна была малость – первым найти гриб. Вы уже знаете, чего хотелось мне, и поэтому я пропустил четыре больших гриба, прежде чем он издал победный крик. (За ними я потом незаметно вернулся). Ну и всё. Этим в тот день всё и кончилось.

Он вспомнил назавтра. В самый неподходящий момент – по ТВ шёл футбол. Говорит: А ты помнишь, на что мы вчера спорили? Я лишь немного поломал из себя целку (а оно так и было!), потом, сидя в кресле, просто открыл рот, он подошёл... Сердце стучало так, что наверняка пульс передался и тому мягкому предмету, который я ощутил во рту. Не могу сказать, что мне понравились вкус, запах и т. д. Я тащился только от осознания, что во рту у меня молодой красивый член. Да ещё член моего друга. У него так не встал, мы через пару минут бросили это занятие. Он в шутку обозвал меня вафлёром, я в шутку обиделся. Назавтра мы пошли купаться и заговорили о бабах (понятно, это была моя инициатива – мне хотелось закончить то, что вчера начали). Он возбудился и захотел повторить вчерашнее. Я опять ломался лишь чуть-чуть. Сегодня стояло. Он хотел в зад. Не получилось. Моя дырка, с мышиный глаз величиной, противилась силой всех своих маломощных мышц. Зато он кончил в рот. Та же история – ни вкус, ни цвет, ни запах не прельщали. Тащился от того, что знал – мне спустили в рот сперму. <…> Так и повелось до сих дней: в постели я люблю скорее мозгами, чем, как сказал бы поэт, душой или сердцем. <…> Все каникулы он меня просношал, пару раз – я его” .

Чаще, конечно, старший подросток совращает младшего, но, в целом, опыт Лычёва не противоречит статистике Кинси. По его данным, более 60% из тех, кто имел опыт однополой любви, вступили в половой контакт в 12–14 лет, при этом в 52,5% случаев их партнёрам было по 12–15 лет, в 8% случаев первый партнёр был младше, а в 14% случаев – старше, в возрасте 16–18 лет.

Гораздо менее счастливо, чем у Лычёва, может обернуться дело, если гомосексуальная связь реализуется не в паре, а в группе. Тогда пассивный партнёр превращается в человека второго сорта, причём достаточно часто эта роль навязывается вполне гетеросексуальным подросткам, которые просто не могут постоять за себя или становятся жертвами шантажа.

Поскольку гомосексуальные игры подростков практикуются реже, чем разнополые, очевидно, что в отличие от молодняка стадных животных, транзиторная гомосексуальная активность для людей не столь уж важна. Об этом свидетельствуют и кросскультурные наблюдения.

Одни народы считают гомосексуальность необходимой фазой гетеросексуального созревания. Работы этнолога Гилберта Хердта (Herdt G., Цит. по У. Мастерсу с соавт., 1998) сделали знаменитой новогвинейскую народность самбия. Её представители уверены, что мальчики могут достичь полноценной мужественности с помощью лишь одного средства – юношеской спермы, регулярно заглатываемой на протяжении 6 – 7 лет. С этой целью, начиная с семилетнего возраста, они ежедневно делают фелляцию своим 16–18-летним соплеменникам, не состоящим с ними в близком родстве и пока ещё не практикующим введение члена во влагалище. Достигнув возраста 16 лет, каждый сам становится активным партнёром. Вступив в брак, юноша ограничивает супружескую жизнь всё теми же орогенитальными актами, деля свою сперму поровну между юной женой и опекаемым им мальчиком. Только с того момента, когда жена достигнет периода зрелости и у неё появятся месячные, супруг начинает полноценную гетеросексуальную жизнь. При этом гомосексуальную активность он прекращает навсегда. Самбия считают, что, побывав во влагалище, половой член становится губительным для мальчика, взявшего его в рот. Тот, кто не подчиняется подобной регламентации, считается “извращенцем” и всеми презирается. Речь идёт, в первую очередь, о тех 4 – 5 % мужчин, кто предпочитает однополую близость гетеросексуальной. Так что “ядерные” гомосексуалы, принадлежащие народности самбия, получают свою порцию гомофобного осуждения сполна, хоть, по европейским меркам, и с некоторым запозданием.