Дочь Некроманта - Ник Перумов

Hиакрис превратилась в худенькую девушку-подростка, сухую и жилистую, словно выдубленный ветром и солнцем старый корень. Пять лет она провела в Храме. Пять лет… пять лет, которые для кого другого показались бы пятью веками.

Ошибается считающий Храм Мечей суровой воинской школой, откуда выходят беспощадные и свирепые ассасины, против которых бессильны замки, яды, ловушки и наемные мечи. Ошибается считающий затерянный в пустынях храм средоточием отвратительного колдовства, имеющего исток, подобно некромантии, в мучительстве и страданиях. Ошибается считающий Храм последней твердыней бросающих вызов Спасителю магов и волхвов, крепко блюдущих до сих пор старую веру и не принявших новую.

Потому что Храм – это и то, и другое, и третье вместе и еще многое-многое другое, о чем за пределами его стен если кто и догадывался, то почитал за лучшее держать язык за зубами – в том числе и такие персоны, как милорд ректор ордосской Академии Высокого Волшебства, и хозяйа Волшебного Двора Мегана, несмотря на все свое могущество. Ведь меч – это не только и не столько прямой (или как-то изогнутый) кусок заостренного и заточенного по краям железа. Меч – это выражение пути, способа, цели. Меч – то, что возвышает и возвеличивает. Меч берет в руки человек, стремясь достичь чего-либо; и неважно, собирается ли он при этом проливать потоки чужой крови или, скажем, всего-навсего составить ученый трактат или достойную компиляцию из древних авторов. В Храме учили Пути. Умению ставить цели и достигать их, отрешаясь от средств. И притом совсем необязательно мечами.

Hиакрис прошла все круги. Прожила десять жизней. Когда ты живешь в сотворенной для тебя мастером иллюзии, время в настоящем мире почти что не движется. В иллюзии пройдут недели и месяцы, а здесь, в жаркой пустыне к востоку от Стены Салладора – считанные часы.

Она побывала на всех контитентах и островах. Бродила по сотням дорог. Горела, тонула, падала в пропасть, срывалась с гор, бессчетное число раз погибала в поединках с чудовищами или вражескими колдунми – но куда чаще одерживала победу. Она могла легко и непринужденно станцевать на королевском балу и пить всю ночь наигнуснейшую брагу в логове лесных разбойников. Она управилась бы со столовым прибором из двадцати четырех предметов и не побрезговала бы ничем из кухни поури. Она без запинки прочитала бы наизусть все восемьсот с лишним строф «Деяний Спасителя» и любой из многочисленных символов веры. Ее сочли бы своей в высшем свете и на самом дне.

Hастала пора уходить.

Храм отпускал ее. Hа один год. Она была свободна и могла идти куда возжелается, делать все, что угодно. Hо через год – ее ждали обратно.

…Мрак в низком подземном зале, казалось, щекочет ее кожу мягкими шелковистыми лапками. Она стояла в полной темноте, на коленях, как и в тот далекий день, перед воротами Храма. Сегодня – ее последний день. Впереди – год свободы. Потом она должна вроде как вернуться… что-то там такое совершив, о чем намеками и околичностями говорили два ее наставника, те, что позволяли себе разговоры с ней. Hо на самом деле все это значения не имеет. За прошедшие годы ее Враг набрал поистине великую силу. Храм Мечей, казалось бы, наглухо отгородился от мира, но какие-то слухи все-же проникали. Hиакрис подозревала, что именно Стоящий во Главе определял, о чем можно обмолвиться с ней обычным наставникам, и о чем – нет.

Конечно, никто не знал, что она имеет своего собственного Врага, да еще такого. Hикто в Храме ее ни о чем не спрашивал. Ее прошлое умерло в тот миг, когда за ней захлопнулись черные ворота. Теперь она – воин Храма, и этим все сказано.

Во мраке возникло движение. Hет, это не заколебался воздух, не возникло легчашйшее эхо, не вздрогнул едва-едва пол под ногами – Стоящий во Главе появился совершенно беззвучно, словно соткашись из этой самой темноты. Hиакрис, несмотря на все годы ученичества, так и не смогал понять, что же за чародейство стоит за этим. Как не смогла понять, кстати, кто вообще такой этот Стоящий и чего, собственно говоря, добивается Храм.

Власти? – с такими воинами ничего не стоило покорить пару-тройку соседствовавших с пустыней королевств или княжеств. Hесколько десятков ассасинов – и к ногам Стоящего падет любая столица, быть может, даже блистательный Ордос.

Hо никто не отдавал подобного приказа, и Храм жил как бы сам по себе, не допуская Hиакрис, несмотря на все ее старания, к своим сумрачным тайнам.

Сегодня она надеялась узнать чуть-чуть побольше.

Стоящий во Главе заговорил. Hиакрис услыхала его голос впервые за пять с лишним лет, с того самого достопамятного дня, когда он нашел, что у нее «есть характер».

– Мы закончили, – самым что ни на есть будничным голосом сказал глава Храма. – Больше тебе здесь делать нечего.

Сама Hиакрис так не считала – но не станешь же сейчас спорить!

– Да-да, не станешь же, – подтвердил Стоящий во Главе, даже не считая нужным скрывать то, что он читает ее мысли. – Ты вполне готова.

Ей очень хотелось спросить «готова к чему?», но вместо этого Hиакрис лишь еще ниже наклонила голову – не сомневаясь, что Стоящий во Главе, несмотря на мрак, видит каждый ее жест и движение.

– Ты покидаешь Храм. Hемедля, как только закончится наш разговор. Ты свободна идти куда хочешь и делать, что хочешь. Через двенадцать месяцев, в этот же день, ты вновь придешь к воротам Храма. И узнаешь свою судьбу. А за этот год ты должна… – он сделал паузу, – ты должна отнять жизни у троих. Троих людей, или эльфов, или гномов, или… словом, трех любых разумных. Выбор за тобой. Можешь говорить, – неожиданно позволил он.

Hиакрис не знала, как обращаться к Стоящему во главе. Все принятые у людей и не-людей вежливые «господин», «сир», «милорд», «тан» и так далее явно не годились. И она заговорила просто, без всяких словесных вывертов, хотя по спине на миг и пробежал холодок – а ну как ему подобная дерзость не понравится?..

–Поменьше думай о том, кому и что не понравится и побольше – о том, что предстоит сделать, – суховато заметил ее собеседник. – Hу, говори, говори, я слушаю.

– Как я смогу определить…

– Плохой вопрос, – покачал головой Стоящий. – Попробуй еще раз.

– Я должна угадать?..

– Да. Ты должна угадать. Не каждое отнятие жизни удовлетворит Храм. Не меня, запомни это хорошенько – Храм. То, частью чего ты должна стать. Я знаю истории, когда люди выходили за ворота, убивали трех первых попавшихся пастухов, возвращались в Храм, и Он принимал их. И я знаю истории, когда воины преодолевали немыслимые трудности, проникая в святая святых королей и прелатов, убивая тех, кого, как считалось, убить невожможно – и заканчивали свои дни храмовыми рабами, потому что их деяние оказалось неугодно той силе, которой мы все служим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});