Превратности судьбы - Мэйдлин Брент

Мистер Грешем замолчал, нахмурившись, затем встал и принялся снова ходить по кабинету.

— Теперь обе семьи соперничают из-за сокровища, — сказал он. — Никто не будет делиться, потому что ни у кого из нас нет прав на это сокровище. Оно достанется тому, кто первым приберет его к рукам. Этот горячий молодой дурак, Роберт Фолкон, оказывается, рыщет по Китаю. Что ж, пусть тратит время понапрасну! В этом сражении победит интеллект, Люси, — он постучал пальцем по виску.

Мне не все было понятно, и я спросила:

— Почему так долго никто этим не занимался, мистер Грешем? То есть, почему ни вы, ни мистер Фолкон не предпринимали попыток найти сокровище раньше?

— Потому что мы впервые о нем услышали два года назад! — ответил он, сцепив пальцы и энергично потирая руки. — Эта история лишь недавно была вытащена на свет.

— Извините, я не понимаю.

— Все очень просто. Вскоре после дуэли индусы подняли бунт в Ферозепуге, где был расквартирован полк. Бунт быстро подавили, но командир полка был убит. Денщик упаковал его личные вещи, которые отправили вдове. Завещания и сопутствующие им документы, доверенные командиру полка Уильямом Грешемом и Джоном Фолконом, были по ошибке отправлены вместе с личными бумагами покойного. У вдовы не хватило духу разобрать вещи мужа. Их убрали в сундук, а сундук — на чердак. Почти шестьдесят лет спустя ее внук проводил генеральную чистку, чтобы избавиться от хлама, накопившегося в доме. Он нашел два запечатанных пакета с именами моего деда и деда мистера Фолкона и отнес их в Военное министерство, которое переслало их мне и Гарри Фолкону соответственно. До этого момента никто не имел ни малейшего понятия о том, что приключилось с нашими родителями в Китае. Обе семьи постарались сохранить все в тайне, уж будь уверена.

Я про себя подумала, что он ошибается. Был один человек, не принадлежавший ни к одной из семей и знавший тайну, — Николас Сэбин. Он тоже искал сокровище.

— Если бы у нас было хоть малейшее представление о том, что мы ищем, — мечтательно произнес мистер Грешем, глядя на карту на стене. — Большое или маленькое? Дидактическим способом мы можем определить максимальный объем: один человек смог носить это на… Почему ты так удивленно на меня смотришь, Люси?

— Оно не может быть большим, мистер Грешем. Изумруды не занимают много места, и даже в небольшом мешочке или кошельке может быть целое состояние.

Мне показалось на мгновение, что глаза его выпрыгнут из орбит. Дважды он пытался произнести какое-то слово.

— Изумруды? — закричал он. — Откуда ты знаешь? Ты сказала младшему Фолкону? Ты все выдумала? Отвечай немедленно!

Я была в отчаянии, что снова чем-то вызвала его гнев.

— Но… в загадке говорится об изумрудах, — заикаясь пролепетала я. — Я думала, вы знаете. Я думала, мистер Фолкон знает и все знают. Поэтому я ничего никому не сказала.

— Знают что? В загадке ни слова об изумрудах!

— Тигровые глаза, сэр. Так называют изумруды в Китае. По крайней мере, в Ченгфу и ближайшем районе. Я не могу поручиться за остальных, — я вдруг поняла свою собственную глупость. — Мне… мне очень жаль. Мне было ясно с самого начала, и я думала, что другим тоже все ясно, но теперь я вижу, что ошибалась. Молодой офицер, который сочинил эту загадку, наверное, слышал, как местное население называет изумруды, и использовал это название в своем стихотворении. Простите меня за то, что я была так глупа, мистер Грешем.

Он воздел руки к потолку с победоносным криком, и стеклянная улыбка несколько минут не сходила с его лица:

— Благодарение Господу за это! Вот почем ты ничего не сказала этому дураку Фолкону! О Создатель! Ты видишь, я был прав, ты даже не понимаешь, как много ты знаешь, Люси. Но я вытащу это из тебя. Твое знание и мой интеллект — вот в чем весь фокус, моя дорогая. Я тобой очень доволен!

За обедом мистер Грешем с гордостью объявил, что с моей помощью он уже смог выяснить, что собой представляет сокровище. На миссис Грешем это не произвело большого впечатления, да и на меня, честно говоря, тоже, потому что эта информация не давала нам ни малейшего намека на то, где сокровища пролежали все эти годы. Однако у мистера Грешема было приподнятое настроение. Он был убежден, что он на правильном пути и, казалось, стал ко мне более расположен.

Для меня главной задачей было как-то убедить миссис Грешем и Эмили относиться ко мне лучше. Но в ближайшие два дня я поняла, что все мои усилия пока не увенчались успехом. Эдмунд приехал в пятницу вечером. Я была рада ему: мне казалось, что у него нет ко мне неприязни. В воскресенье утром мы отправились в церковь. Я ждала этого с большим нетерпением. Я надеялась, что в церкви мне нечего бояться. Вряд ли я совершу какой-нибудь промах. Хоть там можно немного расслабиться.

В церкви я впервые увидела Фолконов. Оказалось, что мистер Фолкон и мистер Грешем — самые важные джентльмены в деревне, потому что их скамьи были расположены между скамьями остальных прихожан и кафедрой, лицом друг к другу. У мистера Фолкона были такие же светлые волосы, как и у его сына Роберта, и короткая бородка. Он был похож на английского короля Ричарда Львиное Сердце, изображение которого я однажды видела. Его жена, тоже блондинка, была очень красива. Ее прекрасное овальное лицо обрамляли волосы цвета меда. Стройная и изящная, она производила впечатление счастливого человека.

С ними было еще трое: двое мужчин и одна женщина, одетых очень необычно; мне еще не доводилось видеть ни дам, ни джентльменов в подобном наряде. У них был очень самоуверенный вид, и говорили они между собой довольно громким шепотом, пока мы ждали начала службы. Ни кивка, ни слова приветствия. Я услышала, как миссис Грешем прошептала мужу:

— Я вижу, приехали на уик-энд их верные друзья, то ли художники, то ли поэты. Как можно приводить людей с такой скандальной репутацией в церковь?

Тихо играл орган. Наконец наступила тишина. Викарий прочел нараспев молитву и объявил первый гимн. Зашелестели страницы. К своей радости, я увидела, что это «Вперед, служители Христа!», который очень любили в миссии. Я вдохнула побольше воздуха, чтобы не отстать от других. Вначале я опережала хор на одно слово, затем я постепенно ушла вперед, отдаваясь пению всей душой.

Я удивилась: хор и прихожане так медленно пели. Даже наши четырехлетки из миссии обошли бы их. Однако органист явно не хотел мне уступать: он заиграл быстрее, оглядываясь на меня с испугом. Но, даже несмотря на это, в конце первого стиха я опережала всех на целую строчку и, счастливая, взглянула на миссис Грешем, стоящую рядом, ожидая увидеть одобрение на ее лице.