Поваренная книга волшебной академии - Лариса Петровичева

за стол и сказала:

— Просто потрясающе пахнет!

— Можешь меня поздравить, — улыбнулась я. — Меня взяли на работу в академию. Официально, со всеми документами.

Кетти просияла.

— Здорово! На кухню?

Я кивнула. Домовые наполнили миски супом, и Кетти мечтательно прикрыла глаза. Суп и правда получился хорош — яркий, согревающий, как раз то, что нужно, когда за окном снова начинает моросить дождь, а синева неба лежит высоко-высоко, за тяжелыми тучами. Пришли Тао и Авенхви, уселись рядом с нами, и чинский принц сказал:

— Мы вас по запаху нашли. Майя Морави там, где пахнет вкуснее всего. Так говорят у меня на родине о талантливых поварах, — он сунул руку в карман, вынул крошечную коробочку и протянул мне. — Поздравляю с новой работой!

В коробочке оказался пакет с белым сладким перцем, и Тао объяснил:

— В Чинской империи принято дарить повару приправы.

— Спасибо, Тао, — искренне поблагодарила я. Студенты рассаживались за столы, и я заметила Веру с подругами — вся девичья стайка старательно избегала смотреть в мою сторону. Мне невольно подумалось, что они сплетничают. Строят предположения о том, каким местом я проложила себе дорогу в академию.

И это еще никто не видел, как я сегодня поцеловала Джона! Если бы видели, тут разговоров было бы до небес.

С другой стороны, что еще им предполагать? Конечно, ректор устроил меня на работу, потому что у нас, как говорил мирр Шварц, неуставные отношения.

— Представляете, я сегодня летала на Герберте! — сообщила я. Авенхви ахнул от восторга, Тао заинтересованно посмотрел на меня, а Кетти с серьезным видом сказала:

— Как? Это же очень опасно!

— Ты настоящий воин! — с восторгом произнес Авенхви. — Дракон позволит оседлать себя только бойцу, сильному духом и крепкому телом. Как он дался?

— Да никак. Я принесла ему мяса, а он взял меня зубами за капюшон, посадил себе на спину и полетел.

В столовую вошли Анжелина с Виктором. Через несколько мгновений появился Винтеркорн, и я готова была поклясться, что он нарочно задержался в коридоре, чтобы не входить вместе с ними. Тао посмотрел в сторону преподавательницы с тоской и надеждой.

— Ты отправил ей розы? — негромко спросила я. Он отрицательно мотнул головой.

— Это глупо, — сказал Авенхви, доедая суп. — Зачем вообще нужны эти розы? Чтобы их снова приняли за подарок от другого?

— А что ты предлагаешь? — Тао бросил хмурый взгляд в его сторону. Судя по широкой улыбке и энергичной жестикуляции Виктора, за столом преподавателей шла оживленная беседа. Винтеркорн что-то негромко добавлял со знанием дела, Анжелина молча ела суп, сидя с видом королевы.

Ректора не было. Я не знала, где был Джон, возможно, он не всегда обедал вместе со всеми, но на душе почему-то поселилась невнятная тревога.

— Я предлагаю совершить подвиг в ее честь, — Авенхви выпрямился, улыбнулся и вдруг сделался похожим на южного вождя, который готов вести свой народ через битвы к победам. — Так ты проявишь свою доблесть, покажешь достоинство и объявишь о своих чувствах. И это будет поведение благородного мужа, а не сопливого юнца.

Это было сказано так важно, что мы даже слов не могли подобрать для ответа.

— Ты прямо как сенатор на трибуне выступил, — сказала Кетти, принимаясь за отбивную. Джона по-прежнему не было, и мне сделалось тоскливо. Я сегодня очень старалась — готовила обед так, чтобы он не пожалел о том, что нанял меня на работу. Было видно, что еда нравится и студентам, и преподавателям. А ректор так и не пришел в обеденный зал, он не попробует то, что я приготовила.

Где же он?

Моя тревога становилась все сильнее.

— И как же его совершить, этот подвиг? — задумался Тао. Было видно, что идея пришлась ему по душе. — Пока у нас только Майя стала героиней, когда спасла нас в башне.

— Да, ты у нас в основном отвечаешь за создание интересных идей, — Кетти ела очень быстро и невероятно аккуратно: я никогда не видела, чтобы кто-то нарезал мясо такими уверенными движениями, держа нож по-врачебному. — А разгребают их другие.

— Это очень хорошая мысль, с подвигом, — Тао вновь стал смотреть на то, как Анжелина доедает суп, и его лицо обрело мечтательно-детское выражение. — Вот бы сюда прилетел чинский зеленый дракон! Я бы одолел его в честном поединке.

Я вспомнила рисунок этих драконов в учебнике — гибкие, длинные, похожие на бородатых змей, они считались разумными существами и любили задавать героям каверзные вопросы и загадки. Если герой не отвечал, то его съедали.

— А если, например, пожар в тренировочном зале? — продолжал Тао строить планы. — Допустим, вспыхнет ловушка для мышей! Огонь побежит по стенам! А я тут как тут: выхвачу прекрасную деву из пламени и признаюсь ей в своих чувствах. Вот какое сердце надо иметь, чтобы ответить отказом?

— Разумное сердце, — ответила Кетти, доедая картошку в горчичном соусе. — Если узнают, что ты сам поджег этот зал, то тебя исключат. Я уверена. И вообще, ну вас! Сидят два дурачка и придумывают себе подвиги. Мы еще вашу прошлую затею не отработали.

— Да, вы сегодня помогаете мне с ужином, — напомнила я. — Кстати, а вы не знаете, почему ректора нет?

Я спросила об этом, надеясь, что никак не выдам своего волнения. Кетти посмотрела на преподавательский стол и удивленно пожала плечами.

— Даже не знаю. Он не пропускает обеда.

— Может, что-то случилось? — встревоженно спросил Авенхви, и в этот миг перед моим внутренним взглядом проплыла картинка. Незнакомый дом, угрюмая гостиная, обставленная старой мебелью, о которой почти не заботятся, диван… На диване сидел Джон, в его руке был бокал, но он не притронулся к содержимому.

Меня бросило в холод и окатило жаром. Все в душе затрепетало, наполняясь ужасом. Сердце пропустило удар — не знаю, как я смогла остаться на месте, а не выбежала из-за стола с воплем.

Там, с Джоном, был мой отец. И он говорил обо мне с такой ненавистью, что было трудно дышать.

* * *

Джон

— Откровенно говоря, я вообще не хотел жениться на Хельге. Да, она забеременела. Ну и что? Есть же способы все прервать, правда? Старуха заставила: сказала, что отравит меня, если я не приду в церковь.

От откровений Гектора Морави веяло какой-то гнилой мерзостью. То, как он говорил, как двигался, как кривился его рот, наполняло меня отвращением. Тошнота, которая поселилась в животе после перехода через артефакт, усилилась. Я усмирил ее заклинанием и сказал:

— И вы пришли.

— Пришел. Что мне оставалось делать? Мы поженились, начали жить, потом родилась гадина, и я еще подумал: