Искаженные слова Иисуса: Кто, когда и зачем правил Библию - Барт Эрман

Есть и другие причины полагать, что верным является это последнее чтение. Выражение «единородный Сын» (иногда его ошибочно переводят как «единственный рожденный Сын») встречается в Евангелии от Иоанна несколько раз (см. Ин 3:16, 18); но больше нигде о Христе не говорится как о «едином Боге». Более того, что могли подразумевать подобные слова о Христе? Греческое «единый» означает «единственный в своем роде», так можно назвать только то, чему нет равных. Выражение «единый Бог» должно относиться к самому Богу Отцу, в противном случае Он не будет единым. Но если оно относится к Отцу, каким образом оно может относиться к Сыну? Если принять во внимание то, что гораздо чаще в Евангелии от Иоанна встречается (и понятнее звучит) выражение «единородный Сын», по — видимому, этот текст и был первоначально записан как Ин 1:18. Сами по себе эти представления о Христе весьма возвышенны — он «единородный Сын, сущий в недре Отчем». Он тот, кто объясняет Бога всем и каждому.

Но очевидно, некоторые переписчики — скорее всего, в Александрии — остались недовольны даже этими возвышенными представлениями о Христе и подчеркнули их, изменив текст. Христос стал не просто единственным Сыном Бога, но и самим единым Богом! Следовательно, это еще одно антиадопционистское изменение, внесенное в текст протоортодоксальными переписчиками II века.

Антидокетические изменения текста

Раннехристианские докеты

Богословских взглядов, полностью противоположных взглядам иудействующих христиан евионитов, а также их адопционистской христологии, придерживались христианские секты докетов[112]. Это название происходит от греческого слова DOKEO, означающего «казаться», «выглядеть». Докеты верили, что Иисус не был человеческим существом из плоти и крови — они считали его природу Божественной и только Божественной, он лишь «казался», или «выглядел», человеческим существом — чтобы ощущать голод, жажду и боль, истекать кровью и умирать. Поскольку Иисус был Богом, он не мог на самом деле быть человеком. Он просто сошел на землю в человеческом облике.

Вероятно, самым известным докетом в первые века христианства был философ и проповедник Маркион. Нам многое известно о нем, потому что отцы протоортодоксальной церкви, такие, как Ириней и Тертуллиан, считали его взгляды представляющими подлинную угрозу и поэтому пространно опровергали их. В частности, мы располагаем пятитомным трудом Тертуллиана «Против Маркиона», в котором подробно разбираются и подвергаются нападкам представления Маркиона о вере. Из этого полемического трактата можно сделать вывод об особенностях взглядов Маркиона.

Как мы уже видели[113], Маркион, по — видимому, развивает учение апостола Павла, которого считает истинным последователем Иисуса. В некоторых письмах Павел проводит различие между законом и евангелиями, утверждая, что человек оправдан пред Богом по вере Христовой, а не потому, что он соблюдает иудейские законы. С точки зрения Маркиона, это различие между Благой вестью Христа и Моисеевым законом было абсолютным настолько, что Бог, даровавший закон, никак не мог быть тем же, который даровал спасение во Христе. Иными словами, это два разных божества. Бог Ветхого Завета сотворил мир, сделал Израиль своим народом избранным и дал ему строгий закон. Когда люди нарушают закон (как делают они все), он карает их смертью. Иисус явился от высшего Бога, был послан, чтобы спасти народ от гнева Бога иудеев. Поскольку он не принадлежит этому Богу, сотворившему материальный мир, очевидно, Иисус не является частью материального мира. Следовательно, это означает, что он в действительности не мог родиться, не имел тела из плоти и крови, не мог истекать кровью и не мог по — настоящему умереть. Все это лишь видимость. Но поскольку Иисус выглядел умирающим — и казался идеальной жертвой, — Бог иудеев принял его смерть в уплату за грехи. Все, кто верит в нее, будут спасены от этого Бога.

Такие протоортодоксальные авторы, как Тертуллиан, упорно выступали против подобных богословских выводов и утверждали, что если бы Христос не был человеком, он не мог бы спасти других людей; если бы он не пролил кровь, его кровь не принесла бы спасения, если бы он не умер по — настоящему, его «видимая» смерть была бы бесполезна. Тертуллиан и другие строго придерживаются убеждения, что Иисус — обладающий Божественной природой (вопреки словам евионитов и других адопционистов) — был тем не менее истинным человеком. Он имел плоть и кровь, мог чувствовать боль, истекал кровью, действительно умер и на самом деле телесно воскрес из мертвых, а затем вознесся в теле на небеса, где ждет, чтобы физически вернуться во славе.

Антидокетические изменения текста

Споры по поводу докетической христологии оказали влияние на переписчиков, которые копировали книги, со временем вошедшие в Новый Завет. В качестве примера я рассмотрю четыре текстовых разночтения в последних главах Евангелия от Луки: как мы знаем, оно было единственным, которое Маркион включил в состав канонических писаний[114].

Сначала обратимся к отрывку, который мы уже изучали в главе 5 — рассказу о «кровавом поте» Иисуса. Как мы видели, стихов, о которых идет речь, скорее всего не было в оригинале Евангелия от Луки. Вспомним, что в отрывке описаны события, произошедшие непосредственно перед взятием Иисуса под стражу, когда он оставляет учеников, чтобы помолиться, и просит пронести мимо него чашу страданий, но вместе с тем говорит, что на все воля Божья. Затем в некоторых манускриптах идут стихи, представляющие собой предмет спора: «Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его. И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (стихи 43–44).

В пятой главе я утверждал, что стихи 43–44 нарушают структуру этого отрывка Евангелия от Луки, которая без них представляет собой хиазм, приковывающий внимание к молитве Иисуса об исполнении воли Божьей. Кроме того, я указал, что эти стихи содержат богословские идеи, разительно отличающиеся от остальных, изложенных Лукой в рассказе о Страстях Господних. Повсюду в тексте Иисус спокоен, он владеет ситуацией. По сути дела, Лука изменил себе, исключив из повествования любые упоминания о муках Иисуса. Следовательно, эти стихи не просто исчезли из важных ранних источников — они идут вразрез с изображением встречающего смерть Иисуса, характерным для других отрывков Евангелия от Луки.

Но зачем же тогда переписчики добавили их? Мы в состоянии ответить на этот вопрос. Примечательно, что на эти стихи трижды ссылаются протоортодоксальные авторы середины — конца II века (Иустин Мученик, Ириней из Галлии, Ипполит Римский), и еще более интригующим выглядит тот факт, что каждый раз эти упоминания делались в стремлении опровергнуть домыслы об Иисусе как ненастоящем человеке. То есть глубокие страдания, которые испытывает Иисус согласно этим строкам, были предъявлены как доказательство его человеческой природы, его способности мучиться, подобно остальным людям. Так, например, раннехристианский апологет Иустин после замечания, что «пока он молился, его пот падал на землю, словно капли крови», утверждает: это доказательство того, «что Отец повелел, чтобы его Сын претерпел такие муки ради нашего спасения», поэтому нам «не следует считать, что он, будучи Сыном Божиим, не чувствовал, что происходит с ним и какие страдания ему причиняют»[115].

Иными словами, Иустин и его протоортодоксальные сторонники понимали, что эти строки служат ярким, наглядным свидетельством тому, что Иисус не просто «казался» человеком: он действительно был человеком во всех смыслах этого слова. Следовательно, вполне вероятно такое объяснение: если, как мы уже видели, эти стихи не входили в оригинал Евангелия от Луки, их добавили с антидокетическими целями, так как они прекрасно изображали истинную человеческую природу Иисуса.

***

Протоортодоксальным христианам было важно подчеркнуть, что Христос был настоящим человеком из плоти и крови, поскольку именно принесение в жертву его плоти и пролитие его крови обеспечило спасение — не видимое, а подлинное. Еще одно разночтение в повествовании Луки о последних часах жизни Иисуса делает акцент на этой подлинности. Оно содержится в тексте о Тайной вечере Иисуса с учениками. В одном из самых ранних греческих манускриптов и в нескольких латинских источниках мы читаем:

И взяв чашу и благодарив, сказал: примите ее и разделите между собою; ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие. И взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть Тело Мое. И вот, рука предающего Меня со Мною за столом (Лк 22:17–19).